Что касается Руководящего совета, мне было совершенно ясно, что одобрение от собратьев — членов можно иметь наверняка, если просто регулярно выражать полную поддержку организации и, за редким исключением, присматриваться к тому, куда склоняется большинство при обсуждениях, и именно так выступать и голосовать. Говоря это, я далек от цинизма. Те несколько членов Руководящего совета, чьи убеждения время от времени побуждали их высказывать возражения по отношению к традиционным позициям, взглядам или учениям, знают — даже если не говорят об этом, — что это так.
Тем не менее, я был назначен членом двух, пожалуй, наиболее влиятельных комитетов Руководящего совета — писательского и служебного. Писательский комитет посчитал, что мне стоит поручить руководство написанием некоторых материалов (не само их написание), которые впоследствии миллионными тиражами выходили на многих языках[183].
Было очень легко определить «способ» (если это можно так назвать), как удержать положение в организации. Но совесть не позволяла мне его принять.
Я должен был быть слепым, чтобы не видеть, какое недовольство многие члены Руководящего совета испытывали, слушая некоторые высказывания по определенным вопросам, которые, как я считал, были очевидно вызваны принципами Писания. Случалось, что я шел на заседания Руководящего совета, приняв твердое решение лучше молчать, нежели вызывать враждебные чувства. Но, когда возникали вопросы, серьезно влиявшие на жизнь людей, я не мог удержаться от того, чтобы не высказаться. Если бы я молчал, я чувствовал бы себя виноватым. У меня не было иллюзии, что сказанное мною будет иметь какой — то вес, — я по опыту знал, что это сделает мое положение только еще более трудным и сомнительным. Но я чувствовал, что, если не защищать свои убеждения, определенные принципы, которые я считал необходимыми в христианстве, тогда мне незачем было быть там, да и вообще по — настоящему незачем было жить.
Уже говорилось, что приблизительно с 1978 года в климате Руководящего совета начали проявляться изменения. Былая эйфория, сопровождавшая коренные перемены в администрации, улеглась. Преобладавший некоторое время дух братского «товарищества» и сопровождавшие его стремления к умеренности, большей гибкости во взглядах также заметно уменьшились. Члены Руководящего совета заняли соответствующие места в различных комитетах, и по прошествии какого — то времени со стороны некоторых из них можно было почувствовать «мышечное напряжение». Настроение членов определялось довольно четко, так что часто было нетрудно предвидеть, каким будет результат голосования по тому или иному вопросу.
Если, например, поднимали руку Милтон Хеншель, Фред Френц и Ллойд Бэрри, обычно можно было быть уверенным, что поднимутся также руки Кери Барбера, Мартина Поэтзингера, Уильяма Джексона, Джорджа Гэнгаса, Гранта Сьютера и Джека Барра. Если же первые трое рук не поднимали, вторые опять следовали их примеру. За редким исключением, все происходило именно так. Другие также могли голосовать с ними, но их мнение было не так легко предсказать
Особенно это было заметно, когда обсуждалась какая — либо традиционная политика или позиция. Можно было заранее знать, кто проголосует за сохранение этой политики и против каких — либо изменений в ней. И в описанном выше вопросе об альтернативной службе эти члены, даже оказавшись в меньшинстве, все — таки смогли помешать достижению большинства в две трети, а значит, воспрепятствовать принятию изменений в этой политике.
В некоторых противоречивых случаях было заметно, по крайней мере, какое — то свидетельство «обработки» коллег со стороны определенных членов Руководящего совета. Я считал, что наилучшим способом представления информации вне заседании было изложение ее в письменном виде и предоставление копии каждому члену. Тогда, по крайней мере, все знали одно и то же и «все карты были на столе». Но такие письменные представления информации обычно бывали довольно редки, а когда все — таки случались, нечасто выносились на обсуждение.
Заседание Руководящего совета от 14 ноября 1979 года, как мне кажется, было предвестником трагических событий, потрясших штаб — квартиру весной 1980 года, в результате которых несколько штатных работников были лишены общения за «отступничество», а я оставил свою деятельность в Руководящем совете и в штаб — квартире.
В тот день мы обсуждали незначительные вопросы; все предложения были приняты единогласно. Однако всякое ощущение согласия быстро разрушил Грант Сьютер, сказавший, что хотел бы вынести на обсуждение дело, о котором, по его словам, ходили «немалые слухи». Он пояснил, что слышал сообщения о том, как некоторые члены Руководящего совета и Писательского комитета выступили с речами, не соответствовавшими учениям Общества и вызвавшими замешательство. Он также слышал, что в семье работников штаб — квартиры некоторые высказывали мысли о том, что «когда царь Саул умрет, все изменится»[184].
Я никогда не слышал, чтобы кто — то из работников штаб — квартиры высказывал подобные замечания. Грант Сьютер не пояснил, откуда у него была эта информация и кто был источником «слухов», но видно было, что он напряжен и еле сдерживает свои эмоции. И тут впервые на заседании Руководящего совета всплыло слово «отступничество».
За этим последовала продолжительная дискуссия, где большинство членов говорило, что слышит подобное впервые. Сам я сказал, что выступал с речами по всем Соединенным Штатам и во многих других странах, но ни в одной из них не делал никаких утверждений, противоречащих опубликованным учениям организации. Речи членов Руководящего совета практически всегда записывались на магнитофон, так что если бы прозвучало что — то, не соответствующее общепринятым взглядам, у нас было бы этому свидетельство. Я заметил, что у Руководящего совета нет необходимости полагаться в подобных вопросах на слухи, поскольку кто — нибудь обязательно написал бы нам об этом и задал соответствующие вопросы. Я спросил, знает ли Грант Сьютер лично о каком — либо подобном проступке со стороны членов Руководящего совета или писательского отдела. Он просто ответил, что «об этом говорили», что некоторые члены филиалов, посетившие семинары в штаб — квартире, сказали, что «находятся в замешательстве», поскольку от людей, проводивших занятия, они услышали мнения, идущие вразрез с общепринятыми.
Было решено, что расследованием этого вопроса займется Учительский комитет, руководивший семинарами. На одном из следующих заседаний комитет сообщил, что не обнаружил никаких свидетельств того, о чем говорил Сьютер; единственное «замешательство» членов филиала было вызвано выступлением на занятии члена Руководящего совета Кери Барбера. Он говорил, что царствование Христа началось в 33 году н. э., по его вознесении, и кое — кому было трудно увязать это с учением организации о 1914 годе[185]. Было решено, что все члены Руководящего совета впредь должны быть очень осторожными в публичных выступлениях. Однако при этом была сделана оговорка, что это не является попыткой контролировать частные, дружеские разговоры между членами Руководящего совета. Но это последнее заявление не выдержало проверки.
Мне это обсуждение показалось очень важным. Хотя Грант Сьютер и не назвал конкретных членов Руководящего совета, которые в публичных речах высказывали соображения, противоречащие опубликованным учениям, я знал, что кое — кого из них можно было процитировать. В Руководящем совете уже обсуждался вопрос об Альберте Шредере, когда тот посещал европейские филиалы и выдвигал точку зрения о значении выражения «род сей», отличающуюся от опубликованной позиции. Сообщения об этом дошли до нас из нескольких мест. Было также известно, что во время занятий в Школе Галаад Президент Фред Френц выдвинул новую точку зрения на «ключи Царства» (из Матфея 16:19), противоречащую официальным взглядам организации. Это было сделано без предварительного согласования с Руководящим советом, и новая точка зрения была преподнесена не как предположение, но как правильный взгляд[186]. Несколько классов выпускников Школы Галаад отправились на места назначения с этой точкой зрения, о которой остальные братья даже не слышали.
