Время от времени президент Норр приносил «проблемную почту», в которой речь шла о поведении определенных Свидетелей, и Руководящему совету надо было решить, как поступить по отношению к тому или иному человеку: заслуживал ли он лишения общения за совершенный проступок, или менее строгое наказание, или вообще никакого. В то время (вплоть до 1975 года) предполагалось, что все решения должны приниматься единогласно. После обсуждения выдвигалось предложение, поддерживалось, а затем звучал призыв к голосованию. Если единогласие не достигалось сразу (поскольку иногда кто — нибудь не голосовал за выдвинутое предложение), вырабатывалось компромиссное решение, за которое голосовали уже единодушно. Естественно, при подобных обстоятельствах ощущалось определенное давление, заставлявшее соглашаться с большинством, а не занимать обособленную позицию (таким образом показывая свою независимость или выражая несогласие). Были, конечно, голосования, при которых я не поднимал руку, но, как правило, я присоединялся к большинству. В некоторых случаях, когда я не голосовал, кто — то предлагал компромиссное решение, и, даже если иногда это решение все еще не казалось мне полностью верным, я уступал и голосовал вместе с большинством. Для того, чтобы решения принимались и в дальнейшем исполнялись, а не попадали «под сукно», мне казалось необходимым уступать большинству. Однако появились некоторые проблемы, и следовать общему мнению мне становилось все труднее и труднее.
Шли недели, обсуждались вопросы, например, такие: можно ли назначить старейшиной отца, позволившего сыну или дочери вступить в брак восемнадцати лет от роду или одобряющего решение сына или дочери получить высшее образование[52]? Допустимо ли назначать старейшиной человека, который работает посменно и иногда (будучи на ночной смене) пропускает собрания? Имеет ли право старейшина принять свидетельство о прелюбодеянии или свидетельство жены о том, что муж признался ей в неверности, или в этом случае достаточно указаний Писания о разводе и повторном браке? Принимается ли Писанием развод, если его добивается супруг, совершивший прелюбодеяние, а не его невиновный партнер[53]? Насколько действителен развод, происходящий не на основании прелюбодеяния, если по его совершении появляется свидетельство о прелюбодеянии, имевшем место до развода? Что делать, если совершен развод и есть свидетельство о неверности после развода? Если невиновный супруг продолжает иметь интимную близость с виновным в прелюбодеянии (зная об этой измене), отменяет ли это право невиновного супруга на развод и повторный брак? Должен ли Свидетель платить штраф, который наложен на него за нарушение закона, совершенное им в результате свидетельской деятельности или из — за позиции, занятой им как Свидетелем[54]? Можно ли посылать еду и другую помощь через Красный Крест? (Главная проблема здесь состояла в том, что крест — это религиозный символ и организация Красный Крест является псевдорелигиозной; это обсуждение длилось довольно долго, и его окончание было перенесено на следующее заседание). Обсуждались также вопросы об использовании Обществом различных каналов для доставки денег в некоторые страны (например, Индонезию) таким образом, что американские доллары значительно повышались в стоимости, даже когда эта страна объявляла подобные действия незаконными; о доставке определенного оборудования в некоторые страны без уплаты значительного налога на импорт, полагавшегося по закону; могут ли Свидетели, входящие в профсоюзы, принимать возложенные на них обязанности во время забастовок или выполнять приказ профсоюза производить уборку на территории профсоюза вместо того, чтобы выполнять такие задания, как пикетирование? Может ли Свидетель вместо службы в армии работать на хлопковых полях (вопрос из Боливии)?
Это только некоторые примеры вопросов, обсуждавшихся на заседаниях во время моих первых двух лет работы в Руководящем совете. Наши решения оказывали значительное влияние на жизнь других людей. Например, что касается развода, то ответ был таким: старейшины собрания служат в качестве религиозного суда, и, если их не удовлетворяют основания для развода, человек, оформляющий такой развод и впоследствии вступающий в повторный брак, подвергается угрозе лишения общения.
Вопрос, не приведенный выше, но вызвавший длительное обсуждение, касался супружеской пары Свидетелей из Калифорнии. Кто — то увидел в их спальне определенные книги и фотографии с необычными сексуальными действиями (я не помню, узнали ли мы, каким именно образом увидевший и рассказавший об этом получил доступ к супружеской спальне). Расследование и расспросы местных старейшин обнаружили, что в сексуальных отношениях эта пара действительно практиковала не только обычное половое совокупление[55]. Письма старейшин дошли до Бруклина, и Руководящий совет должен был обсудить и решить, какие же меры принять по отношению к этим супругам.
До того утра, когда нам зачитали эти письма, ни у кого из нас, кроме Президента, не было никакой возможности даже подумать о данной ситуации. Тем не менее, спустя несколько часов решение было принято, и супруги были лишены общения. В дальнейшем это решение превратилось в официальную политику, применяемую ко всем, участвующим в подобных сексуальных действиях[56].
Опубликованный материал понимался и применялся так: обычно супруги считали, что, если в их браке возникали или существовали подобные явления, независимо от того, происходили они по обоюдному согласию супругов или по инициативе только одного из них, они были обязаны сообщать об этом старейшинам (во втором случае супруг, от которого не исходила инициатива к подобным действиям, должен был оповестить обо всем старейшин, даже если супруг, по чьей инициативе это происходило, не желал этого рассказывать). Если кто — то не извещал о происходящем, это рассматривалось как нежелание раскаяться и подводило к решению о лишении общения. Убеждение о том, что исключение отрезает его от единственной организации, в которой возможно спасение, а также от друзей и родственников, тяжело давило на человека, побуждая к подчинению, несмотря на то, что ему очень трудно было признаться или сообщить о подобных вещах старейшине.
В результате решения Руководящего совета в 1972 году состоялось большое количество «правовых слушаний», где старейшины разбирали сообщения или признания о сексуальных действиях. На этих слушаниях женщины испытывали мучительный стыд, подвергаясь допросу старейшин и отвечая на вопросы об интимных деталях своей сексуальной жизни в браке. Многие браки, в которых один из супругов не являлся Свидетелем, прошли через серьезные трудности, поскольку супруг, не являвшийся Свидетелем, протестовал против того, что считал незаконным вторжением в личную жизнь. Некоторые браки распались[57].
За пять лет пришло огромное количество писем, в большинстве которых авторы спрашивали, где в Писании приведено основание, по которому члены Руководящего совета таким образом вмешиваются в личную жизнь людей, и говорили, что опубликованные аргументы, выдвинутые в защиту принятой политики, не кажутся им достаточно вескими (основной отрывок из Писания, на который опиралась эта политика, был взят из Римлянам 1:24–27, где говорится о гомосексуализме; авторы писем указывали, что не могут понять, каким образом этот отрывок может быть применен к гетеросексуальным отношениям мужа и жены). В других письмах, в основном, от жен, просто говорилось об их смущении и неуверенности в том, насколько приемлема их любовная игра с мужем, предваряющая половой акт.
Одна женщина рассказала, что говорила об этом со старейшиной, и он посоветовал ей написать в Руководящий совет «для точного ответа». Она написала, что они с мужем очень любят друг друга, а затем обрисовала «определенный вид любовной игры», к которому они привыкли, заключив: «Мне кажется, это дело совести каждого, но я пишу вам, чтобы увериться наверняка». Заключительные слова письма были таковы:
