Синь озёр в твоих глазах…

И копна волос — пшеницей…

Лет семнадцать так назад

На тебе бы мне жениться!

Сколько тел промчалось зря

В полумраке без тебя! Но в конце концов, заря В грань оконного стекла Жаркой радугой втекла,

Осветила всё и вся,

Закрутила коромыслом… В душу, где огонь иссяк, Ты, тепло своё внеся,

Поселила жизнь со смыслом…

Ей понравилось, но она очень уместно заметила, что

"лет семнадцать назад" как раз ничего бы и не вышло: было ей тогда всего шестнадцать лет!

Сережа. 1955, 8 ноября

Недавно, когда мы с Людкой ходили в гости к моей

маме, мы встретились там с Ксенией. Я ее очень люблю и хотя она мне формально "тетя", я зову ее по имени: да и старше меня она всего на одиннадцать лет: я воспринимаю ее, как свою старшую сестру. Она отозвала меня в сторонку, дала мне свернутую записочку и сказала, чтобы я ее развернул, когда мы с Людой поедем домой. Я так и сделал.

В записке было написано:

"Сережа!

Я виделась с твоим отцом. Он очень по тебе скучает и очень хочет тебя видеть. Он сказал мне, что очень расстроен, что ты ни разу за последние годы не ответил ни на одно его письмо. Он боится, что его письма до тебя не доходили.

Ты должен навестить его и наладить нормальные отношения. Твой отец — замечательный человек. Мы все ему обязаны по гроб жизни. Он тебя очень любит.

Его жену зовут Мария. У нее сын Олег, которому уже двенадцать лет, и двухлетняя дочка Даша.

Его адрес: Ногинский Академгородок, Березовая аллея, дом 11, кв. 7. Городского телефона у него нет. Сначала напиши письмо и сговорись с ним о дне визита. Но можешь приехать и без звонка, как сделали мы с Виктором: у них всегда кто-нибудь дома, а твой папа может быть только на работе, откуда он может придти сразу же.

Кс."

Она почему-то всегда подписывается "Кс.", хотя имя не такое уж и длинное. Бабушка рассказывала, кто мой дед, Арсений, называл ее маленькую "котенок" и звал ее к себе:

"Кс-кс!". Может, поэтому?

И вот сегодня, в праздничный день, я часа в три приехал к отцу — без звонка, без писем, просто так, как мне и посоветовала Ксения. Когда я позвонил, дверь мне открыла молодая красивая женщина, которая вполне подходила под мамино определение "хищницы". Она довольно приветливо пригласила меня пройти в квартиру, представившись

"Мария". Я сказал, что я Сергей, сын Михаила Платоновича. Мне показалось, что она то ли смутилась, то ли обрадовалась, но на лице ее появилась приветливая улыбка: "Вот досада! Михаила Платоновича срочно вызвали на работу: там какие-то нелады с экспериментом… Но он очень скоро придет!"

Я аккуратно, уголком глаза изучал новую жену отца. Ей нельзя было отказать в определенной красоте. Возраста она была примерно такого же, что и наша Ксеня. Но предубеждение мое по отношению к ней было настолько сильно, что я почти злобно подумал про отца: женился на женщине, которая ему в дочери годится!

Мария сказала, что ей нужно разогреть обед к приходу моего отца и, извинившись, пошла на кухню. В это время в комнату влетела маленькая девчушка с радостными криками и улыбкой до ушей:

— А я знаю, кто ты! — Сказала она мне. — Ты, навелное, мой новый бватик! А я твоя сествичка. Меня зовут Дафа. Мне папа пво тебя гоолил.

— Здравствуй, Дарья! Ну, что будем дружить?

— Давай! Я люблю двузицся. — И она шустро забралась мне на колени и обняла меня за шею.

Из кухни вернулась Мария:

— Ну, и моего участия в вашем знакомстве оказалось ненужным. — С улыбкой сказала она. — А попозже придет мой сын, Олег. За ним зашли его школьные друзья и они куда-то умчались. Я думаю, вы и с ним подружитесь.

— Боюсь, что сегодня это не удастся, — сказал я, — завтра рабочий день, и я должен быть дома пораньше. Ну, да в

следующий раз мы с ним обязательно познакомимся, если он не успеет придти до моего отъезда.

Мы говорили о каких-то пустяках, Мария держалась очень непринужденно, дружелюбно. Спустя буквально минут двадцать, в дверном замке забарахтался ключ, и вошел папа. Я вскочил и бросился к нему. Мы обнялись. У меня глаза налились невольными слезами. Мы молча простояли, обнявшись, уж не знаю и сколько времени. Потом папа сказал:

— Как же я рад, что мы снова вместе!..

Голос у него срывался. Я почувствовал, что он тоже готов разрыдаться от счастья… Такая уж у нас макаровская порода: от горя и от боли не плачем, а от радости — сразу глаза на мокром месте!

Только тогда я обратил внимание, что Мария, забрав Дашу, деликатно ушла, оставив нас одних. Во мне впервые проснулось смутное чувство благодарности к ней.

Спустя какое-то время на столе появились тарелки, и Мария разлила в них душистый, блестящий звездочками масла борщ. За обедом папа уговорил Марию принести припасенную по такому случаю бутылку коньяка. Тут я вспомнил мамины слова о том, что мой отец алкоголик…

Налили по рюмочке. Папа встал, потом сел, сказав, что в семейном кругу можно произнести тост и сидя. Было видно, что он очень волнуется. Он долго молчал, то ли выбирая слова, то ли оттого, что не мог от волнения начать говорить. Наконец, он сказал очень коротко:

— Я счастлив, что мы, наконец, вместе…

На этом "алкогольная часть" обеда была завершена. Мы продолжили обед. Папа подробно расспрашивал меня про мою семью, про работу, но ни разу не спросил о маме. После обеда папа показывал фотографии, которые он делал в Прибалтике. Кроме Риги, где я был однажды у него в гостях, я больше нигде в Прибалтике не был, поэтому с интересом рассматривал фотографии Талина и Каунаса. Я отметил:

— Пап, у тебя прекрасные художественные фотографии.

Они профессионально сделаны!

— Вы правы, Сережа… — Заметила Мария. — Я давно советую Михаилу Платоновичу начать рисовать: у него такой тонкий вкус, он так любит живопись, особенно импрессионистов. Почему бы ни попробовать? Так, для себя… А вы рисуете? — Спросила она меня.

— Когда-то папа устроил меня к учителю рисования, но я быстро бросил — глупый был. А вот теперь очень хочется попробовать!

— Я уверена, что у вас у обоих должно хорошо получиться! Сережа, почему бы вам с папой как-нибудь не порисовать на природе? У нас тут прекрасные Левитановские места. Даже вид прямо с нашей лоджии изумительный — берёзы, берёзы, берёзы…

После обеда мы посидели немного, поговорили о живописи и поэзии. Мария восхищалась стихами моего отца, как мне показалось, вполне искренне. Стало уже резко темнеть, я заторопился домой. Папа сказал, что проводит меня до автобусной остановки. Мария, держа Дарью на руках, напоследок сказала:

— Сережа, приезжайте к нам еще, и жену свою привозите. Приезжайте в любое время и с ночевкой. Но уж непременно приезжайте на Новый Год. У нас тут изумительно!

Я поблагодарил ее и обещал приехать. Когда мы уже были в дверях, Дарья вдруг разревелась, спрашивая Марию, почему я не хочу жить с ней… Папа успокоил ее, сказав, что скоро я опять приеду и буду гостить дольше.

Папа мне сказал, что он очень переживал все эти годы из-за того, что между нами не было совершенно никаких контактов. Он рассказал, как Ксения разыскала его и как он попросил ее быть "парламентером".