Литмир - Электронная Библиотека

Как полководец Цезарь превосходил всех своих предшественников еще в одном отношении — в умении обращаться с солдатами, находить с ними общий язык. Уже не раз упоминалось о том, как мог он удачно построенной и вовремя произнесенной речью воодушевить войско или добиться перелома в настроении. Он лично знал и помнил многих центурионов, да и старослужилых солдат и обращался к ним в решающий момент боя по имени. Он мог принимать регулярное участие в тяжелых осадных работах, длящихся днем и ночью, и, видя, как надрываются и как измучены солдаты, предложить им добровольно снять осаду, как он и сделал это под Авариком.

Цезарь, подчеркивают его биографы, ценил в своих воинах не нрав, не происхождение, не богатство, но только мужество. Он был строг и одновременно снисходителен. Он требовал беспрекословного повиновения, держал всех в состоянии напряжения и боевой готовности, любил объявлять ложные тревоги, особенно в плохую погоду и в праздники. Вместе с тем он часто смотрел сквозь пальцы на проступки солдат во время отдыха или после удачных сражений. Созывая сходки и обращаясь к солдатам, он называл их не просто «воины», но ласково — «соратники». Отличившихся он награждал дорогим оружием, украшенным золотом или серебром. Всем этим он сумел добиться от солдат редкой преданности. Особенно ярко подобное отношение воинов к своему вождю проявилось в период гражданской войны, но оно ощущалось и раньше, в годы галльских походов. Не без удивления древние историки отмечают, что за девять лет войны в Галлии, несмотря на все трудности, лишения, а иногда и неудачи, в войске Цезаря ни разу не происходило никаких мятежей.

Проблема «Цезарь и солдаты» или, точнее, «проблема персональных отношений между Цезарем и его армией, проблема руководства людьми» вызывала определенный интерес и в новой историографии. Отмечались «духовный контакт» между полководцем и подчиненными, его умение выделять и отмечать храбрейших, преданность и инициатива самих солдат, зарождеиие у них таких понятий и критериев, как воинская .честь, «величие римского народа и собственное славное прошлое» или «государство и император» . Взаимоотношения между Цезарем и солдатами, на наш взгляд, в данном случае явно идеализируются.

В ходе галльских войн Цезарь — дипломат и политик постоянно дополнял Цезаря–полководца. Повлиять на настроение солдат удачной и вовремя произнесенной речью скорее дипломатическая, чем чисто военная акция. Добиться разобщения сил противника — задача в равной мере и военная, и политическая. Вполне можно спорить о том, что требует большего умения маневрировать: военные действия или успешное проведение политики кнута и пряника?

Но среди богатого и разнообразного арсенала политических (и дипломатических) приемов, которыми пользовался Цезарь, постепенно выделяется один особенно старательно культивируемый им лозунг — это мягкое и справедливое отношение к противнику, особенно побежденному, это лозунг милосердия (dementia). Правда, он приобретает решающее значение только в эпоху гражданской войны, но возникает несомненно раньше, еще во время пребывания Цезаря в Галлии. При внимательном чтении «Записок» не трудно проследить, как год от года все чаще и настойчивее говорится о милосердии Цезаря. Эта его черта декларируется уже как бесспорная, само собой разумеющаяся, как давно и широко известная, а Авл Гиртий доходит до того, что даже варварские, жестокие поступки Цезаря по отношению к защитникам Укселлодуна считает неспособными поколебать якобы существующее общее мнение о природной мягкости и справедливости Цезаря. Таким образом, лозунг dementia становится сознательно проводимым принципом цезаревой дипломатии и политики. И этому лозунгу еще предстоит сыграть свою особую, исключительную и вместе с тем роковую роль в истории всей дальнейшей деятельности и жизни Цезаря.

* * *

Помпей был избран в 52 г. консулом sine collega потому, что «многие», как говорит Плутарх, уже открыто осмеливались заявлять, «что государство не может быть исцелено ничем, кроме единовластия, и нужно принять это лекарство из рук наиболее кроткого врача, под каковым и подразумевался Помпей» . Это был третий консулат Помпея, причем, вопреки обычаю, ему также было продлено управление провинцией (Испания), а на содержание войск он получал из государственной казны 1000 талантов ежегодно.

Буквально через несколько дней после своего вступления в должность Помпей предложил, а затем и добился принятия двух законов: о подкупах (de ambitu) и о насилии (de vi). Сроки судопроизводства по делам об этих преступлениях значительно сокращались, наказания же усиливались. Для соблюдения безопасности, порядка и спокойствия при разборе дел заседания судов происходили под вооруженной охраной. Ради этого Помпей ввел в город войска. Такими средствами он стремился пресечь разгул анархии, приостановить, по словам того же Плутарха, «упадок гражданской жизни в Риме, приведший к тому, что лица, домогающиеся должностей, сидели на площади за своими столиками с деньгами и бесстыдно подкупали чернь», которая затем в народном собрании добивалась решений не столько своими голосами, сколько «луками, пращами и мечами» .

Последовал ряд судебных процессов. Вначале они велись энергично и как будто даже беспристрастно. Так, например, состоялся суд над Милоном. Несмотря на те что его защищал лучший адвокат и оратор — сам Цицерон, тем не менее 38 голосов из 51 были поданы против Милона. Правда, Цицерон, напуганный видом форума, превращенного как бы в военный лагерь, а еще более негодующими криками клодианцев, которыми было встречено его появление, выступал слабо, неудачно, но едва ли именно это обстоятельство сыграло решающую роль в осуждении Милона.

В последовавших процессах были осуждены претенденты на консульских выборах на 53 и 52 гг., обвиненные в подкупах, осуждены были и некоторые клодианцы, участники поджога здания курии в день похорон Клодия. Все эти процессы проходили более или менее гладко, пока дело не дошло до лиц, к судьбе которых был неравнодушен сам Помпей. Здесь он проявил крайнюю непоследовательность и беспринципность. Когда в одном из намечавшихся процессов оказался замешанным его тесть Кв. Метелл Сципион (еще до того, конечно, как он был избран консулом), то Помпей пригласил к себе весь состав судей — 360 человек и просил их оправдать Сципиона. Конечно, такого рода действия компрометировали Помпея, тем более что он позволил себе выступить с похвальной речью в честь бывшего трибуна Мунация Планка, привлеченного к суду, хотя по законам самого же Помпея подобные похвальные речи категорически запрещались. Но иногда он действовал совсем иначе. Известно, что некто Гипсей, один из бывших кандидатов в консулы, также обвиненный в подкупе, подстерег Помпея, когда тот возвращался домой к обеду, и, бросившись ему в ноги, умолял о помощи. Однако Помпей пренебрежительно заметил, что Гипсей может, конечно, испортить ему обед, но ничего другого все равно не добьется.

Что касается Цезаря, то в этом случае Помпей проявлял как будто полную лояльность. Уже говорилось о том, что он в свое время откликнулся на просьбу Цезаря относительно присылки ему войск. Позже, когда встал вопрос о том, чтобы Цезарь получил разрешение выставить свою кандидатуру на консульских выборах (на 48 г.) еще до истечения срока командования, т. е. заочно, не находясь в Риме, то Помпей, действуя через Цицерона, повлиял на одного из трибунов, чтобы тот не выступал с интерцессией против этого предложения, и оно прошло как единодушно выдвинутое всеми десятью трибунами. Какое–то время оба политических деятеля, по всей вероятности, считали необходимым сохранять видимость хороших отношений и прежнего единодушия, так что и Цезарь со своей стороны отзывался о Помпее в самых хвалебных тонах и даже разубеждал тех, кто сообщал ему о враждебных замыслах соперника.

Однако за время своего консулата Помпей провел еще два закона: о провинциях и о магистратурах. По первому из этих законов провинциальные наместничества должны были отныне назначаться консулам и преторам не тотчас же по окончании их служебного года, как это практиковалось до сих пор, но лишь спустя пять лет. По второму закону — закону о магистратурах (в полном объеме он нам неизвестен) подтверждалось старое правило, согласно которому заочное выдвижение кандидатур на консульских выборах начисто исключалось. Поскольку оба этих закона, в особенности второй, были довольно открыто направлены против Цезаря и противоречили ранее принимавшимся решениям, то Помпею все же пришлось к закону о магистратурах — правда, уже после того, как он был принят, — добавить специальную оговорку, гласившую, что закон не распространяется на тех, кому народ персонально даровал право баллотироваться заочно. Эта оговорка как–никак свидетельствовала о том, что Помпей все еще не хотел сжигать корабли и боялся решительного, бесповоротного разрыва с Цезарем.

47
{"b":"138474","o":1}