– Вы не обязаны отвечать мне, Жаклин... Но прошу вас, спросите сами себя. Вы заслуживаете права быть счастливой. И Дэн – тоже.

Дэн! В голове Джеки, бешено сменяя друг друга, всплывали картины ее близости с Дэном, его горячие и нежные признания, которые стали более значительными в свете того, что она сейчас услышала.

«Я не намерен заставлять тебя измениться, я не стану отнимать у тебя независимость. Все, что мне от тебя нужно, – это твое уважение... и честность. Но ведь у нас есть и то и другое, не так ли?»

«Я люблю тебя... Ты моя и всегда будешь мне принадлежать».

Она закрыла глаза, вспоминая о том, какой болью исказилось лицо ее мужа, когда он узнал, что она обманывала его, не доверяла ему... как она невольно заставила его подозревать ее в более серьезном преступлении.

Воспоминание о его обвинении словно ножом вонзилось в сердце Джеки.

– Но он подозревает меня в измене собственной стране, – прошептала она.

– Дэн не считает вас предательницей, Жаклин, – мягко возразила Леонора. – Вероятно, у него возникали какие-либо подозрения, но разве вы со своей стороны не сделали ничего такого, что заставило его подозревать вас?

Жаклин растерянно посмотрела на нее:

– Наверное, сделала... Не знаю, что и думать.

– Тогда сегодня больше ни о чем не думайте. – Леонора поднялась. – Уже поздно, а вы и без того слишком утомлены. Вам нужно как следует отдохнуть. Кстати, а Дэн знает, что вы уехали ко мне?

Джеки покачала головой.

– Так он сейчас с ума сходит от тревоги!

– Я не вернусь домой... сейчас, – сразу заявила Джеки.

– Я и не прошу вас об этом. Я только прошу вашего разрешения сообщить Дэну, где вы находитесь и что вы в безопасности. Уверяю вас, он поймет, что вы не желаете нарушать свое уединение... пока не будете к этому готовы. И одновременно я отправлю такую же записку вашему отцу, потому что он тоже наверняка места себе не находит. Вы согласны?

У Джеки не было сил спорить, она просто кивнула. Ей смертельно хотелось спать, чтобы успокоиться и восстановить силы. Ведь неизбежная встреча с Дэном будет нелегкой.

Дэн в волнении расхаживал по гостиной, раздумывая, не заявить ли в полицию об исчезновении Джеки. Он уже побывал у Холта с требованием, чтобы Джеки немедленно вернулась домой. Но Джордж весь побледнел от ужаса и заверил его, что Джеки у него не появлялась. Видя крайнюю тревогу Джорджа, Дэн поверил ему. И когда Холт принялся так же горячо настаивать на том, что они с дочерью и мысли не держали об измене, он решил серьезно принять это к сведению.

Ибо в глубине души Дэн был уверен, что, хотя его упрямая и гордая жена оказалась репортером, печатающимся под псевдонимом злосчастного Джека Лэффи, на ней не было никакой вины. Одно только мучило его – почему она не доверила ему свою тайну?

Но сейчас нужно было прежде всего выяснить, где она может находиться.

Он бросился к выходу, объятый тревогой, которая заслонила собой все остальное. «С ней все в порядке. Жаклин не занимать сообразительности и изобретательности. Она привыкла избегать опасностей и способна сама себя защитить», – пытался он снова и снова себя успокоить.

А если с ней все-таки что-нибудь случилось?!

В дверях Дэн столкнулся с посыльным.

– Простите, сэр. – Невысокий человек нервно одернул куртку.

– Да... В чем дело? – Дэну не терпелось кинуться на поиски Жаклин, а этот незнакомец только задерживал его.

– Вы мистер Уэстбрук? – робко спросил человек. – У меня для вас записка, сэр.

– Давайте ее! – Дэн выхватил записку из рук посыльного, который растерянно попятился.

Когда, прочтя записку, Дэн поднял голову, ни посыльного, ни его экипажа у дома уже не было.

Вернувшись в холл, Дэн еще раз прочитал загадочное послание матери: «Жаклин жива и здорова и находится у меня. Если сейчас ты появишься в Гринхиллсе и увезешь ее домой, ты разрушишь все, чего мне удалось добиться. Пусть твоя жена сама вернется к тебе. Доверься мне. Мама».

Чертыхнувшись, Дэн скомкал записку и швырнул ее через весь холл. Слава Богу, Джеки в безопасности, но почему она уехала в Гринхиллс и сколько намеревается там пробыть? И что она сказала его матери? В каком она состоянии?

Он потер воспаленные глаза, вернулся в гостиную и налил себе солидную порцию виски.

В гостиную проник луч яркого солнца, и в голове Дэна вспыхнула острая боль. Он застонал, крепко зажмурился и схватился за голову.

– Доброе утро, гepp Уэстбрук!

Раздвинув тяжелые портьеры, Грета остановилась у окна. От ее зычного голоса у Дэна снова застучало в голове, и он скрипнул зубами.

– Сколько времени, Грета?

– Половина десятого. – Она громко фыркнула. – Очевидно, фрау Уэстбрук уже встала.

Услышав имя Джеки и мгновенно вспомнив события прошедшей ночи, Дэн стремительно вскочил с дивана, но тут же покачнулся и ухватился за его спинку.

– Кофе, – едва выдавил он. – Мне нужен крепкий кофе, Грета, скорее.

– Кофе готов... Он в столовой, – выразительно сказала Грета, подозрительно всматриваясь в растрепанного Дэна. – Вместе с обильным завтраком. Я приготовила взбитые сливки, жареный бекон, свежий хлеб с маслом...

– Прекратите! – Дэна затошнило. Поймав неодобрительный взгляд Греты, он понял, что она отлично представляла, какое действие должен был произвести на него разговор о еде.

– Фрау Уэстбрук будет завтракать с вами? Значит, все-таки Грету прежде всего волнует Жаклин.

Что ж, она будет рада это узнать.

– Нет, Грета. – Дэн кое-как встал и посмотрел ей в глаза. – Фрау Уэстбрук не будет со мной завтракать. Она уехала на несколько дней в Гринхиллс. – Он в ярости уставился на экономку налитыми кровью глазами.

– Понятно.

– Это все? – спросил Дэн, которому не терпелось принять ванну и сменить одежду.

– Нет, – буркнула в ответ Грета. – Вам принесли записку от министра Гамильтона. – Она достала ее из кармана передника. – Вот она.

Дэн устало потер лоб и развернул записку. Александр просил его зайти как можно скорее. Дэн крепко стиснул челюсти. Что ж, он и сам хотел видеть Александра и рассказать ему, к чему привели его подозрения, а главное, внушить ему, что, хотя Джеки и оказалась этим пресловутым Джеком Лэффи, во всем другом она не виновата. Пусть Гамильтон поищет предателя где-нибудь в другом месте.

– Его статьи с каждой неделей становятся все более провокационными! – Гамильтон швырнул номер «Дженерал эдвертайзер» на стол.

Дэн взял газету, быстро просмотрел содержание статьи, затем положил ее на место.

– Да, – спокойно сказал он. – В свете происходящих в западной Пенсильвании событий она в лучшем случае несвоевременна. – Он прислонился к стене, сложив руки на груди. – Ты из-за нее хотел меня видеть?

– Отчасти да, – отвечал Гамильтон, озадаченный невозмутимой реакцией Дэна. – Статьи Лэффи, да и вся эта проклятая газета Бейча, только разжигают волнения в Питсбурге. Настроения там доходят уже до взрывной точки. Фермеры убеждены, что имеют право отказываться платить установленные налоги. Их подбивают на бурные восстания радикальные республиканцы, которые только и мечтают о том, чтобы вытеснить все федеральные власти.

– Да, я знаю, – произнес Дэн.

– Фермеры избивают акцизных чиновников, разоряют хозяйства тех производителей виски, которые подчиняются закону и платят налоги. Только на прошлой неделе группа вооруженных людей напала на почтовую карету и захватила всю почту. – Он раздраженно взмахнул рукой: – Мы не можем допустить, чтобы эти безобразия продолжались! Они уже достигли такого размаха, что мы вынуждены как-то противодействовать.

– И как именно ты себе это представляешь?

Гамильтон нерешительно повертел в руках перо, затем поднял на Дэна холодный взгляд:

– Если собрать крупные военные силы, это само по себе может привести к устрашению повстанцев и предотвратить дальнейшее кровопролитие. Президент Вашингтон уже распространил прокламацию, в которой требует от мятежников прекратить бунт и предупреждает, что в противном случае объявит о мобилизации войск и в середине сентября выдвинет их в Пенсильванию, чтобы силой обеспечить исполнение законов. – Он вздохнул. – Так уж получилось, что Генри Нокс, наш военный министр, только что ушел в отпуск, и до его возвращения придется мне выполнять его функции.