Когда земля перестала дрожать, выяснилось, что Гроинз Маккензи стоял, вцепившись обеими руками в решетку на окне. Он разжал пальцы и выпрямился, тряся головой.

— Что здесь происходит? — раздался сзади него отрезвляющий голос.

— О боже, фараон, — пробормотала девушка.

— Нет, — повернулся Гроинз к констеблю, — нет, офицер, — решительно проговорил он. — Это вы мне скажите, что происходит.

И он повернулся обратно к окну.

Окно взорвалось, и осколки полетели внутрь. Решетка согнулась и сломалась. Страшная сила метнула Гроинза вперед. Его голова врезалась в коробки с драгоценностями. Сзади него послышались выкрики, вопли, звуки бьющегося стекла и разбивающихся кирпичей. На его ноги свалились остатки сломанных шкафов и полок. С левой щеки стекала струйка крови. Ошеломленный, он стоял, широко разинув рот, посреди сокровищницы: кольца, ожерелья, часы, браслеты и другие драгоценности устилали пол перед ним. Издав хриплый вой, он бросился на драгоценности и стал набивать карманы добычей, забыв о Сандре и полицейском.

Когда наконец повернулся, его карманы были переполнены, а пальцы сверкали от колец. Он бросил взгляд наружу через то, что осталось от окна. Здания, стоявшие на другой стороне улицы, исчезли. И с ними Сандра Мартин и полицейский.

Миссис Боском встала, нагнулась и подняла с пола бутылку и стакан.

— Не разбились, — удовлетворенно сказала она и добавила: — Мы еще поговорим об этом с хозяином.

Вбежали дети, держа в руках кока-колу и соломинки.

— Что это за смешная тряска, папа? — спросил Колин.

Как это ни странно, но они не почувствовали удара. Боском, только открывший рот, чтобы ответить ребенку, с ужасом увидел, как задняя стена комнаты начала проваливаться вниз и исчезла из поля зрения, будто открывающиеся наружу ставни. Конец крыши сверкнул сквозь брешь, и за ним полетел целый ливень шифера. Пол резко осел. Стул его жены перевернулся и исчез. Боском прыгнул назад, в направлении, противоположном наклону пола — естественная реакция человека, побывавшего на флоте. Его руки зацепились за каминную решетку, вмурованную в очаг, и вцепились в нее. Лежа на боку и ухватившись за свой единственный шанс на спасение, он видел, как его жена и дети исчезли сквозь то место, где была стена. Они даже не вскрикнули.

В момент удара Джонни Хэйнес как раз достиг дверей «Золотого Льва»: он возвращался к своему столику. Его бросило на пол. Он попытался подняться, и первое, о чем он подумал, были жена и ребенок. На него навалилась кричащая женщина. Не отдавая себе отчета в том, что он делает, Джонни отбросил ее и умудрился встать. Он посмотрел на террасу через толпу копошившихся на полу людей. Гейл, Лили и шурин бесследно исчезли.

Крича во всю мощь своих легких, Хейнес бросился вперед. При ударе сегмент террасы оторвало от сада. Остановившись на краю бетонного пола, он увидел жену. Она лежала на боку, на улице, все еще сжимая ребенка в руках. Она была в сознании и что-то говорила. Хотя он и не мог услышать ее слов, но Джонни показалось, что она произносила его имя. До нее было метров семь. Хэйнес начал оглядываться, ища место для спуска. Он почувствовал странный запах и в ту же секунду заметил кусок бумаги, подожженный спичкой Бартона. Маленький огонек безразлично мерцал, явно выказывая пренебрежение к землетрясению. Хэйнес вспомнил о Бартоне, но того нигде не было. И тут он узнал запах, щекотавший ему ноздри — запах газа. Услышав дикий крик Джонни, Гейл обернулась.

Громадный язык огня взметнулся к небу, обжигая зрачки Хэйнеса. Он прижал руки к глазам, но через несколько минут вновь попытался взглянуть вниз.

Он снова закричал: в тот момент, когда его жена пыталась встать, держа девочку на руках, ее одежда вспыхнула. Он кричал и кричал, не в силах остановиться, не в силах помочь им, не в силах отвести глаз от страшного зрелища сгорающих заживо жены и дочери.

Огромное пламя все еще полыхало, когда стена «Золотого Льва» наклонилась вперед, как будто желая получше познакомиться с полом, и с грохотом рухнула. Хэйнеса что-то ударило со страшной силой сзади по шее, и он полетел вперед.

Рэйнхэм рассматривал «Имперскую Башню». — Все кончилось, — сказал он. — Должно быть, это был обман зрения.

— Аберрация света, — повторил Барнс, который не был склонен соглашаться с противоположным мнением, даже если его высказывал член кабинета министров. — Еще бренди?

Он наклонился вперед, держа в руках бутылку, но налить не успел. Его стул подпрыгнул и толкнул его на стол. На брюки Рэйнхэма полилось бренди. Рэйнхэм сердито выругался и вскочил на ноги, но тут же рухнул на пол. Распростершись на спине, он глядел в небо. Барнс свесился со стола, и бренди продолжало литься из бутылки.

Послышался резкий, скрежещущий звук. Край террасы отваливался. Медленно, торжественно, с каким-то величием, мебель, цветы в кадках, стена террасы исчезали из виду, как на невидимом лифте.

Правда потрясла Барнса. Он вскочил и бросился к Рэйнхэму.

— Проклятый дурак! Ты же говорил мне…

Рэйнхэм тоже уже был на ногах. Уставившись на «Имперскую Башню», он сердито воскликнул:

— Заткнись! Это неправда. Понятно? Это неправда!

Не думая об опасности, Барнс подбежал к краю террасы и посмотрел вниз. У него из груди вырвался стон умирающего.

— Мой город! — произнес он. — Мой отель! Миллионы и миллионы фунтов. Миллионы и миллионы фунтов!

Он заплакал. Рэйнхэм застыл сзади него, как в трансе, и глядел на отель, затихший и ставший черным. Губы двигались, но не было слышно ни звука. Про себя он вновь и вновь повторял:

— Мой сын, мой сын.

Колстон распахнул двери комнаты и выбежал в коридор. Из комнат вышли удивленные люди. Женщина в бигуди осуждающе посмотрела на нижнее белье Колстона и отвела глаза.

— Это землетрясение! — крикнул ей в лицо Колстон. — Бегите отсюда к дьяволу. На улицы, на открытую местность. Это ваш единственный шанс.

— Ради бога, — сказал толстяк, — можно заткнуться? Просто тяжелый самосвал, а здание плохо построено.

Колстон выругался так крепко, что женщина побледнела, а толстяк покраснел. Не обращая на них внимания, он промчался по коридору и сбежал по ступенькам на улицу.

Женщина в бигуди растерянно произнесла:

— Он на редкость неприятный человек, но хотела бы я знать… пойду-ка я лучше уложу волосы.

И она вернулась в свою комнату, оставив сбитого с толку толстяка оглядываться по сторонам.

Дом рухнул. Он упал, как механическая игрушка, у которой кончился завод. Колстона бросило лицом об асфальт, на него упала стена и похоронила под обломками.

Картрайты выпрямились. Ви прижалась к мужу и прошептала:

— Что это было, Рэг? Что это было?

— Н-н-не знаю, — он растерянно поглядел вокруг, как будто ответ мог быть написан на стене. Тишина успокоила его. — Просто здание плохо построено, — неуверенно сказал он. — Ну, как бы то ни было, все прошло. — Рэг поглядел на Ви и сочувственно улыбнулся. — Мы выглядели хорошенькой парочкой! Давай-ка оденемся и пойдем выпьем.

Ви успокоенно улыбнулась. Он повернулся к своим вещам, но тут кровать сорвалась с места и полетела через всю комнату, ударив его сзади под коленки. Рэг полетел вперед. Ви Картрайт закричала, когда угол мраморного умывальника врезался ей в грудную клетку. В вихре планок и штукатурки рухнул потолок. Затем комната, находившаяся на верхнем этаже, сотрясаясь, медленно опустилась на уровень мостовой.

Хэнри Хэджес воспринял толчок просто как необычный ухаб под колесами машины и не обратил на него внимания. Он ехал из города освещать события в Загородном клубе. Проезжая по улице Моряков, взглянул на указатель бензина и решил заправиться. Заехав на заправочную станцию на углу Главного бульвара, он увидел Герберта Ламба, обслуживающего колонки, который вышел из здания и стоял, покуривая и глядя на находящееся напротив здание отеля «Беллевю». Хэджес спешил и не обратил внимания на удивленный взгляд Ламба, иначе он бы заметил, что огни отеля погасли.