— Но почему? Кортни прикрыла глаза.

— Ты знаешь ответ. Мне нужно что-то делать. Я подумала, что разговор с мистером Сколлардом сможет дать мне хоть какой-то знак.

Слейд подошел и взял ее за плечи.

— Знак чего? Жив ли твой отец? Кортни, мистер Сколлард всего лишь человек, а не Бог, что бы там Аврора тебе ни рассказывала.

Установилась напряженная тишина.

— Кортни. — Слейд хотел достучаться до нее, чтобы она поняла его.

— Слейд, это бесполезно, кроме того, нам нужно обсудить более важные вещи. — Приподняв голову, Кортни заглянула ему в лицо. — Ты что-нибудь узнал в Дартмуте?

— Немного. — Взгляд Слейда сразу же сосредоточился на ее губах. Черт возьми. Что такое было в этой женщине, что сметало всю его решимость, развеивало, как пепел на ветру, все его клятвы? Всю дорогу до Дартмута и обратно он напоминал себе, что нужно держаться подальше, отгородиться от нее. Но вот он снова дома, и все его мысли только о том, как бы обнять ее, прикоснуться к ее губам.

— Слейд? — Кортни в ожидании смотрела на него. — Ты что-то скрываешь от меня.

— Нет. — Он заставил себя вспомнить о деле. — Я задавал много вопросов, узнал имена трех торговцев, которые скупали краденое и не отличались особой разборчивостью. Но двое из них уже в тюрьме, а третий перебрался подальше отсюда, в Париж. Никто из них не был в Дартмуте в этом месяце и поэтому не мог встречаться с Армоном. Мне рассказали и о четвертом парне, Джоне Гримсе. Негодяй, который скупает и продает все, начиная от ценных картин и вплоть до бриллиантов. К несчастью, он вчера уехал из города и вернется не раньше следующей недели. Я, конечно, не называл своего имени, сказал только, что ищу одну картину, и мне назвали его как возможный источник. Поэтому я рассчитываю, что его не предупредят и он не попытается скрыться. Когда он вернется, я буду его поджидать. Что до других связей Армона, — продолжал, нахмурившись, Слейд, — то я побывал в каждой пивной Дартмута, предлагая деньги за сведения о нем. Многие завсегдатаи тех мест брали деньги, утверждая, что знакомы с Армоном, но говорили то, что нам известно: Армон был капитаном «Фортуны», он со своими людьми прославился грабежами и нападениями на корабли, совсем недавно Армон хвастался, будто скоро получит кругленькую сумму, которой хватит до конца жизни. Ничто из этого не стало большим откровением. Так что я не узнал ничего конкретного.

— Вижу.

Слейд почувствовал, как напряглись плечи Кортни под его ладонями.

— Но мы ведь только начали, — спокойно сказал он. — Мы раскроем эту тайну. Помни, я дал тебе слово.

Она кисло улыбнулась:

— Я не забыла. Только это и поддерживает меня, когда все кажется совершенно безнадежным.

— Каттертон сказал, что ты упала без сил, — даже самому Слейду его голос показался непривычно хриплым, — и что он принес тебя обратно в дом.

— Это правда. Он был очень добр.

— А ты очень слаба. — Слейд взял ее лицо в свои руки. — Что мне сделать, чтобы ты не мешала своему выздоровлению? Запереть тебя в твоей комнате?

— Ну, это зависит от многого. А ты останешься со мной взаперти?

Едва эти слова слетели с ее губ, как Кортни смутилась, ей хотелось провалиться сквозь землю. Ее лицо заполыхало в ладонях Слейда.

— Прости меня… Я…

— Да, — услышал он свой ответ. Он был тронут ее искренней прямотой, нечто более сильное, чем его сопротивление, подтолкнуло Слейда. — Да, я останусь с тобой. — Он наклонил голову и приник к ее губам.

Их чувство казалось таким естественным и непреодолимым, их сердца и тела пробудились к жизни одновременно, умоляя о большем. Поцелуй обжигал, испепелял, все вокруг перестало существовать для них.

С радостным возгласом Кортни кинулась к нему в объятия, открывшись для Слейда, она приподнялась на цыпочки, чтобы быть ближе к нему.

Слейд с готовностью принял то, что она предлагала. Неистово обнимая ее, целуя, впитывая ее пьянящий аромат, он стремился заполнить странную внутреннюю пустоту, которая неожиданно сделалась бесконечной и нестерпимой.

— Кортни. — Его пальцы погрузились в прохладный золотистый шелк волос, язык завладел ее ртом. Слейд почувствовал охватившую девушку дрожь, ее руки сильнее обвились вокруг его шеи. К черту весь контроль!

Слейд прижал Кортни к себе, его губы оторвались от ее рта, оставляя обжигающие следы на ее шее, груди. Он все еще помнил, как прикасался к ее обнаженной коже, как ее грудь отзывалась на его ласки, как напрягались соски. Эти воспоминания сводили его с ума, он лихорадочно хотел никогда до нее не дотрагиваться, но еще сильнее ему хотелось никогда не останавливаться.

— О Слейд, — прошептала она. — Это так прекрасно…

— Я знаю. — Его губы снова нашли ее рот, с еще большей жадностью прильнули к нему.

Дрожащими руками Слейд расстегнул платье Кортни, добравшись до гладкой кожи спины. Он вздрогнул от нестерпимого приступа желания, вспыхнувшего в нем от такого простого, даже невинного прикосновения.

Ни о чем не думая, Слейд подхватил Кортни на руки и отнес на кровать, опустившись рядом с ней: страсть целиком захватила его.

— Я хочу тебя, — прошептал он. — Боже, Кортни, я никогда не испытывал такого желания.

Ответила ли она, он не слышал. Спустив с плеч платье, он стянул вниз нижнюю рубашку, сгорая от нетерпения увидеть ее, снова прикоснуться, ощутить нежную кожу под своей ладонью. Сердце дико колотилось в груди, и Слейду было трудно дышать, но оно забилось еще сильнее, когда взору Слейда открылась ее грудь. Он бесконечно долго просто смотрел, завороженный видом нежных, мягких вершин, светло-розовых сосков, затвердевших под его взглядом.

— Слейд?

Голос Кортни донесся до него откуда-то издалека.

— Что?

Он с трудом отвел глаза и встретился с ее застенчивым, неуверенным взглядом.

— Я хорошая? — прошептала девушка.

— Хорошая? — Он с трудом мог говорить. — Да ты… — Господи, где взять такие слова, чтобы описать ее? — Ты просто чудо.

Глаза Кортни наполнились слезами.

— И ты тоже.

Чувство вины укололо Слейда в сердце.

— Нет, милая, я не такой. — Он наклонил голову и поцеловал ложбинку на ее груди, заставив себя остановиться на этом. — Я кто угодно, но не чудо.

— Ты спас мне жизнь, — прошептала Кортни, погружая пальцы в его волосы. — И разбудил во мне чувства, о существовании которых я даже и не подозревала. Разве это не чудо?

Ее откровенное признание придало Слейду силы, которых ему недоставало.

Он медленно поднялся, встретив ее затуманенный взгляд.

— Я же Хантли, милая. А это проклятие, а не чудо.

— Я не верю в проклятия. И ты тоже, ты сам говорил мне об этом.

— Я сказал, что не верю, что черный бриллиант несет в себе проклятие, но, к несчастью, сама жизнь подтверждает это. А история моей семьи тому доказательство.

— Но поиски закончены.

— Нет.

— Ваша семья больше не причастна к этому. Ты отдал бриллиант Армону.

— Нет, не отдал.

В комнате воцарилась напряженная тишина, которую нарушало только тиканье часов.

— Что ты сказал? — вымолвила наконец Кортни.

Слейд сел, его раздирали самые противоречивые чувства.

— Нам нужно поговорить.

— Очевидно, нужно. — Кортни поднялась и села, натягивая платье неловкими, застенчивыми движениями.

— Позволь мне. — Слейд поправил платье, страстно желая забрать назад свое откровенное признание. Черт возьми! Он никогда никого не посвящал в свои тайны, никого не допускал в свои мысли или действия. Почему же сейчас, когда все поставлено на карту, он вдруг оказался неспособен держать рот на замке? Неужели он потерял не только сердце, но и мозги?

— Я не могу дотянуться до пуговиц. Если ты их застегнешь, то я сделаю все остальное. — Голова Кортни была опущена, а голос звучал тихо, пока она пыталась справиться со спинкой платья.

Глядя на рассыпавшуюся копну золотистых волос, Слейд ощутил прилив стыда и сожаления. Он был в ответе за самоосуждение Кортни, ее унижение. Он действовал самоуверенно, им руководили новые, незнакомые чувства, на которые Слейд не имел права. И хотя она лишила его самоконтроля, хладнокровия и рассудка, ему все-таки удалось взять себя в руки, ведь он знал, что у них нет будущего, что он причинит ей только боль. И что сказать ей сейчас, чтобы уменьшить ее смятение и сомнение?