Ксюша прибежала снова.

— Может, вы мне объясните, кто из них что тут забыл! — сказала она. — Этот мне точно ничего не объяснит.

— У этого Этого есть Имя.

— Какое? А, тьфу ты. Даниил!

— Ведите этого психа сюда, — велела Ира. — Скажите ему, что нужно поговорить по-нормальному, а то он нас уже не слушает.

Вскоре Подушка вернулся (хорошо умеют украинки убеждать!), о чем-то вполне мирно поговорил с Даниилом. Тот собрался и вышел. Я поскорее убежала и села между Ирой и Одеялом.

— Ха-ха, — смеялась Ира, и тут спохватилась. — Эй!

Подушка сказал что-то Одеялу. Он поднялся и вышел. Ни фига себе заявочки! Я беззвучно высказала все, что думаю по поводу эстонцев, и мы пошли с Ирой смотреть, что они делают. Все три эстонца сидели на лавочке. Одеяло встал и подошел к нам.

— Значит, так: Подушка и сам повернулся, и Даниила свел с ума, — сказал Одеяло.

— Подушка свел Даниила с ума! — хихикнула я. — Теперь я им не нужна!

— В общем, тебе нужно выбрать. У тебя есть время, чтобы подумать наверху, — сказал Одеяло.

Я сдержалась и не стала крутить пальцем у виска. Поднялась наверх, обругала эстонцев на чем свет стоит.

— О, точно. Сейчас опять то же самое будет. Выбирай — тот или этот. Но если выберешь Даниила, то тебе будет опять предоставлен выбор, пока не выберешь Подушку, — хихикала Ира.

— Вот возьму и выберу Одеяло. А ты разбирайся потом с этим двумя баранами! — мстительно сказала я и пошла в изолятор. Возьму любого парня, какой мне там попадется. Хоть мелкого украинца! Но мне повезло! Там я нашла эстонского аккомпаниатора… или хормейстера? Неважно. Такой седенький мужичок, любит посмеяться, мы с ним и раньше виделись. Я позвала его пройтись со мной жестами. Он согласился, и вскоре мы предстали перед парнями у лавочки.

— Выбрала! Все? — спросила я.

Мы вернулись с этим мужчиной обратно, я провела его к медсестре без очереди, поболтала с ней, попрощалась со всеми и вернулась к лавочке. Все три эстонца сидели и дружно тормозили.

— Ты увела мужчину моей мечты! — сказала Ира и картинно съехала по ступенькам лестницы.

— Все? — еще раз спросила я и ушла наверх.

Под руку попалась флейта, я на ней попиликала и отложила. Не умею. Мне кинули мп3-шку.

— На, не вой!

Я заткнула уши, села поперек тумбочки и стала доставать из неё камни. Ира нехорошо на меня косилась. Громкость в мп3 на полную.

— Оль! Оль! Оля!!! — стало пробиваться через музыку.

— А? — спросила, оборачиваясь к Одеялу.

— Ты ничего не слышала?

— Нет, я музыку слушала!

— Да, точно, а я туплю, — вздохнул парень.

Я поругалась на их затею и привела Ирин пример.

— Я только парламентер, — развел руками Одеяло. — Подушка сам не может поговорить, а Даниил… Ему языковой барьер мешает!

— А я с Подушкой больше говорить не хочу! — сказала я. — Он мне не мешает, но я с ним говорить не буду!

— Мне-то что? Со мной говоришь, и ладно, — пожал плечами Одеяло.

— А со мной? — опасливо спросила Ира.

— А что с тобой?

Прискакал Даниил и жалобно на меня посмотрел, хлопая ресницами.

— Ну да, ничего не скажет, — вздохнул Одеяло. — Больше всего мне его жалко, он ничего своими словами сказать не может! А так через меня разве что!

Зашел Подушка и застыл посреди комнаты, как памятник самому себе. Я болтала с Одеялом о Подушке.

— А зачем прыгать? Можно просто поговорить, — сказала я.

Подушка стоял, не шевелясь. Одеяло сжалился над Даниилом и перевел ему мой монолог. Тот серьезно покивал головой и одобрил сказанное.

— Этот вообще ничего не говорит и не прыгает, — похвалила я.

Одеяло и это перевел. Даниил затараторил.

— Он говорит, что даже если он что-то скажет, ты все равно ничего не поймешь, — перевел мне Одеяло.

— Хамелеоша мой! — Ира похлопала Подушку по плечу. — Но ты цвет перепутал. Комната у нас не такая красная!

— Интересно, а руки могут покраснеть? Что это я? Могут, конечно. У меня только они и краснеют, — сказала я.

— Так люди будет определять, покраснела Ольга или нет, по рукам, — сказал Одеяло.

— А это всегда так — когда мерзнут, становятся красными и мокрыми. Так что ты это по температуре можешь определить! — разочаровала его я.

— А я думал, что когда человек краснеет, то ему горячее, и это кровь приливает, а не отливает, — высказал умную мысль Одеяло.

— Кровь отливают! В специальный туалет? — захохотали мы с Иркой.

— Ну что вы, — сконфузился Одеяло.

— Слушай, это твой естественный цвет — красный? — спросила Ира у Подушки.

— Сейчас ты меня доведешь, и я буду не как наша дача, а как ваша! — ответил он ей.

— Наша? Оль, у нас веревка есть?

— Мыла нет, все истратили, — ответила я.

Подушка обиделся.

— Ну, как это? Нужно же выстирать, повесить просушить! — хихикала Ирка. — Веревка как раз на сушилке!

Одеяло стал стрелять глазками.

— Что придумал? — тихо спросила я.

— Проверим Иру на отеллость, — предложил Одеяло.

— Может, на отсталость?

— Да отсталости в ней нет… вроде…

В общем, Одеяло решил показать Ире, как фигово Подушке наблюдать за ее пакостями. Теперь Даниил стал ширмой, а Одеяло — постановщиком. Он посадил меня к себе на колени и обнял, я пожала плечами и положила ему еще и голову на плечо.

— Веревка есть, а мыло можно найти и вообще… ще… ще… Пошли искать! — сказала Ира, когда увидела нас с Одеялом.

Одеяло продолжал свое грязное дело и что-то мне сказал.

— Ага, точно. Может, по-русски скажешь? — предложила я.

— Ой, извини, — спохватился Одеяло.

— Господи, что же я такая? Все вокруг забывают, что я русская. Торможу, что ли так?

— Да что ты так пялишься, пошли искать. На пару как раз выстираемся, повесимся и высушимся, — сказал Подушка, посмотрев на нас.

Даниил попросил ему перевести. Подушка явно не понял:

— А ты чего?

Даниил помотал головой.

— Идем? — позвал Подушка Иру.

— Ага.

— Вы уверены, что найдете мыло? — спросила я.

— У уборщицы попросим, — ответила Ира.

— На что?

— На остаток жизни!

— Там в шкафу возьми, — сказала я.

— Для таких целей не жалко?

Ира и Подушка ушли, мы остались ждать. Вскоре они вернулись. У Подушки было мокрым все, кроме головы, у Иры были сухими еще и плечи.

— Народный метод сработал и с Подушкой! Охладился, — сказала Ира.

— Ага, я чуть не стал одного цвета с вашей дачей! — кивнул парень.

— Я случайно включила совсем холодную воду, — развела руки Ира.

— Меня еще тепленькой, — хихикнул Одеяло.

— Ты еще был тепленький, — поправила я его.

— Да этот вроде бы тоже тепленький… — осторожно сказала Ира.

— Я не тепленький, я горяченький и ЗЛОЙ! — ответил Подушка.

— Ты горяченький? Вряд ли! — хихикнула Ира. Подушка завис.

— Это украинцы горячие! — не выдержал Одеяло. — А ты нет!

Пока до Подушки доходил смысл его слов, мы с Ирой сбежали из комнаты, за нами — Даниил, сказав, что не хочет с этими тормозами больше никуда ходить. Забавное заявление с его стороны, учитывая, что сам он далеко не газ. Мы зашли к нашим мелким, которые увлеченно мешали техничке убираться, прыгая в луже. Даниил присоединился к мелким. Уборщица замолчала и пораженно уставилась на него. То ли ее шокировало, что он не девочка, то ли что он уже давно лошадь, а все еще в лужах прыгает. Два прыжка Даниила, и вся вода на ковре. Мелкие восприняли это как сигнал к действию, и стали всякими емкостями выливать воду на ковер.

— Лучше бы в туалет! — сетовала уборщица, сдаваясь.

Послышались эстонские вопли с лестницы.

— Меньше бы тормозил! — неожиданно перешел на русский Одеяло.

— Чего? — снова завис Подушка. — Я… тормозил?.. А сам?

— Зил… зил… зил… уазик! — заорала Ира, и мы рванули в мужской душ.

Даниил открыл рот что-то ответить, я тут же заткнула ему рот его же ладонью. Он удивился и снова собрался что-то сказать, я проделала тот же фокус еще несколько раз. Он уже и не порывался ничего сказать, только удивленно хлопал глазами, а я все продолжала затыкать ему рот.