Мама закрыла дверь, в коридоре погас свет. Небо еще было светлым, и в комнату проникало янтарное сияние. Маделайн разглядывала на потолке тени и полосы света, которые шевелились в такт с колышущимися на ветру занавесками, и представляла себе разных фей и эльфов.

Они уже третий раз приезжали на побережье. Маделайн нравился этот коттедж, он был чище других и обставлен красивой мебелью. Теперь ей уже исполнилось восемь, и она могла оценить это по достоинству. Ей разрешали плавать без резинового круга, разрешали собирать камешки и ракушки, и, хоть и предполагалось, что Николас за ней присматривает, она могла побродить по берегу одна, если брат отвлекался. Не то что в прошлый раз, когда мама прилипла к ним как репей. Тогда кто-то из детей потерялся, и все родители играли вместе со своими детьми и не отпускали их от себя ни на шаг. Николас тогда весь извелся. Он и сейчас мучился. Ему уже двенадцать, он большой, а с ним обращаются как с ребенком.

Вероятно, Маделайн заснула, потому что когда она посмотрела на потолок в следующий раз, он был темным. Занавески не шевелились. Маделайн протянула руку туда, где должен был спать Ник. Брата там не было. Она выскользнула из кровати и прокралась по коридору мимо гостиной к кухне. Она боялась позвать Ника. Родители могли проснуться, и у него снова были бы неприятности.

Свет был загадочным, струился волнами. Полная луна бликовала на морской глади, и ее сияние отражалось на стенах. Маделайн подошла к окну у входной двери и выглянула наружу. На берегу — ни души, море сверкает под луной. Животик Маделайн напрягся, она икнула. Если Николаса нет в спальне, нет в кухне и в гостиной, значит, он может быть наверху в ванной. Маделайн подождала внизу у лестницы. Николас не появился.

Надо найти его и привести обратно! Брату не сойдет с рук эта выходка, и Маделайн могла себе представить, во что тогда превратятся их каникулы. Она открыла дверь и вышла из дома. Ночь была светлой, влажной и немного душной. Укрытый туманом мыс протянулся до самого горизонта и сиял, словно подсвеченный изнутри. Маделайн ступила на дощатый настил, и длинная футболка, которая служила ей ночнушкой, облепила ее бедра. Она подняла голову и посмотрела на окна комнаты, где спали родители. Надо было найти Ника, пока не рассвело, чтобы утром мама с папой ничего не заметили.

Интересно, в какую сторону он пошел, подумала Маделайн. В сторону города или наоборот? Она выбрала второе и, осторожно ступая босыми ногами по занозистым доскам, пошла по настилу. По пути она шепотом звала брата и разглядывала темные фасады коттеджей, гадая, есть там кто-нибудь или уже все уехали.

В самом конце деревянной дорожки стоял большой особняк в викторианском стиле. В башенке под самой крышей горел свет. Маделайн не отрываясь смотрела на окно, всей душой желая, чтобы там появился Николас, увидел бы ее и радостно замахал руками. Но свет погас, и надежды ее рухнули. Этот дом, единственный на побережье, был обнесен чугунной оградой. Николас не смог бы туда пробраться, да и дом пугал Маделайн одним своим видом.

Девочка развернулась и быстро зашагала обратно, ей стало очень страшно. Вокруг было так тихо. Заноза вонзилась ей в большой палец, и Маделайн остановилась. Она подняла ногу, но ее собственная тень не давала разглядеть ступню. Маделайн нащупала занозу, начала ее вытаскивать и повалилась на песок. Она вскрикнула, но песок в ту же секунду облепил ей рот.

— Ой, ой, ой!

Маделайн выдернула занозу и сплюнула песок. Вспомнив, что говорила мама о таких вот колотых ранах, она сжала палец и держала так, пока не появилась кровь, а потом обтерла палец подолом футболки.

Поднявшись на ноги, Маделайн взглянула в сторону коттеджа, что стоял напротив, и увидела чей-то силуэт на веранде. Она прищурилась, пытаясь разглядеть — Ник это или кто-то другой, но до веранды было слишком далеко. Тогда Маделайн похромала к низкой деревянной калитке и распахнула ее настежь. Человек не двигаясь стоял у входных дверей.

— Николас? — окликнула Маделайн, напряженно вглядываясь в смутный, темный силуэт.

Но когда она подошла ближе, перед ней оказалась девочка примерно такой же комплекции, такого же возраста, как она сама, и с такими же длинными каштановыми кудрями. Только на этой девочке было длинное, до колен, платье.

— Ты потерялась? — спросила Маделайн, с опаской приближаясь к девочке.

Девочка отрицательно покачала головой.

— Это твой коттедж?

И снова девочка покачала головой.

— Где ты живешь? Почему ты так поздно не дома?

Девочка показала в сторону стоящего в конце деревянного настила викторианского особняка. Особняк на фоне светлого неба был похож на резную заколку, которой пришпилили кончик ленточки-дорожки.

— Ты живешь в том большом доме?

Девочка кивнула. Когда она заговорила, у Маделайн возникло такое чувство, что ей знаком этот голос. Голос высокий и юный, но в то же время резкий, как будто металлический:

— Я не могу вернуться домой. Мой брат запер двери, а все уже спят.

Маделайн подумала о Николасе.

— А я не могу найти своего брата. Я думаю, он отправился исследовать берег. Если я помогу тебе попасть домой, ты поможешь мне найти брата?

Девочка подошла к краю веранды.

— Да, пожалуй. — Она спустилась по ступенькам и встала перед Маделайн. При свете луны казалось, что лицо ее вылеплено из бледно-желтого воска. — Я знаю, где любят прятаться мальчики. Там, за домом, оранжерея. Она большая, в ней много растений и много мест, где можно спрятаться. Ворота с той стороны сломаны. Пошли, покажу.

— Я — Мадди, — сказала Маделайн и протянула руку девочке, но тут же ее отдернула. Рука девочки была такой холодной, что от прикосновения к ней было даже больно.

— Извини. — Девочка вытерла руки о платье. — Меня зовут Селин. Моя мама француженка.

— А у меня имя французское, но моя мама из Ковентри.

— Мадди не похоже на французское имя, — высокомерно заметила девочка.

Маделайн нахмурилась. Ей совсем не нравились девочки-всезнайки.

— Мадди — уменьшительное от Маделайн, а Маделайн французское имя.[47] Так моя мама говорит.

— Ладно, хорошо, пошли, Маделайн, чье имя французское.

Селин прошла мимо нее к настилу и направилась в сторону особняка. Маделайн поспешила следом, палец у нее на ноге начал тихонько пульсировать. Они подошли к боковым воротам, о которых говорила Селин. Селин замерла на месте и смотрела на ворота, словно они были из раскаленного железа.

— Давай, Мадди. Они сломаны. Ты их только толкни.

Маделайн потянулась к щеколде, которая свободно болталась в листве увивающего ограду плюща, толкнула ворота, и они легко распахнулись. Тропинка, идущая от ворот, утопала в тени можжевельника, но Селин, едва они оказалась за оградой, уверенно пошла вперед.

Путь до оранжереи оказался неблизким. Тропинка петляла между деревьями, аккуратными клумбами и ухоженными лужайками. Селин плавно двигалась через сад, казалось, ее фигура излучает лунный свет.

— Мы пришли.

— О! — вырвалось у Маделайн, ей показалось, что большое стеклянное здание выросло из земли, когда она моргнула, потому что до этого его там не было.

Двойные двери были открыты, слабые огоньки освещали пространство в центре оранжереи, где стояли стол и стулья. Селин подошла к столу и повернулась к Маделайн:

— Он здесь. Прячется. Позови его. Когда он придет, отправь его домой. А потом ты поможешь мне вернуться домой.

— Но Николас может помочь тебе лучше меня. Ему уже двенадцать лет!

— Нет, только ты одна, — настойчиво сказала Селин и уперла руки в бока.

Маделайн оглядела оранжерею. Пахло торфом, цветами и свежей зеленью. От центра оранжереи разбегались тропинки. Николасу бы здесь понравилось, подумала она. Да, он здесь.

— Ник! Ник, выходи! Тебя сильно накажут, если ты не выйдешь.

— Правильно, правильно. Зови громче. Я подожду снаружи, — сказала Селин и прошла мимо Маделайн.