— Почему они дружат с ним? — допытывался Грейди, и явственно слышимая в его голосе зависть была созвучна тому чувству, которое посетило Гарриет при виде забора, отгораживающего тот, другой пляж без пивных бутылок и дохлятины.
— Птицы собираются вокруг каждого, кто готов их покормить, — ответила она. — Нельзя сказать, что тому мальчику они приходятся друзьями, ведь чайки совсем не такие, как зверюшки в мультфильмах.
Не спуская глаз с воды, Грейди кивнул, уже напрочь забыв про только что взволновавший его вопрос. Гарриет ласково взлохматила короткие золотистые волосы племянника и решила непременно поговорить с ним о друзьях и о том, как обезопасить себя от неприятностей, ведь малышу так сложно будет понять, кто настоящий друг, а кто просто хочет поживиться за твой счет.
Она расстелила полотенце в длинном прямоугольнике тени от забора и велела Грейди быть осторожным, не забывать о течении и не лезть в глубину. Он кивал в ответ, пожирая глазами океан, и, дождавшись ее разрешения, тут же сорвался с места. Провожая его взглядом, Гарриет улыбалась, а затем полезла в сумку за лосьоном от загара и безвкусным любовным романом. Она отлично знала, что подобная бульварная литература не заслуживает внимания, и уверяла себя в том, что читает лишь потому, что так подобает одиноким женщинам на пляже. Но втайне ей они нравились, и, листая страницы, она предавалась мечтам.
Гарриет оторвалась от книги и нашла взглядом племянника: он уже был на глубине и по-собачьи уплывал еще дальше.
— Грейди! — Она вскочила и подбежала к кромке воды, но мальчик плыл вперед, его сносило к дощатому забору, вдававшемуся в океан.
Грейди не слышал ее. Она отбросила шлепанцы и оказалась в воде, поздравив себя с тем, что, невзирая на бледные тощие ноги, сегодня надела шорты. Шляпа слетела, и она едва успела замочить ступни, когда Грейди исчез за забором. Гарриет на секунду замерла в нерешительности (зависла словно чайка, летящая против ветра), а потом бросилась обратно на пляж. В заборе была калитка с надписью "ВХОД ВОСПРЕЩЕН". Она толкнула дверь, которая поддалась, и вбежала туда. В глаза сразу бросился чистый песок, шезлонги и холеные загорелые люди в ярких купальниках и плавках, куча детей, но глаза Гарриет были прикованы к Грейди — опасность утонуть ему не грозила, и мальчик с сияющей озорной улыбкой подплывал к берегу. Любопытство, подумала Гарриет, заставляет любого мальчишку заглянуть за забор, невзирая на то, с какой стороны находится он сам.
Лицо Грейди раскраснелось от солнца и натуги, он выбрался на берег и осмотрелся. Гарриет крепко взяла его за руку и принялась отчитывать, пока улыбка не сошла с лица мальчика, глаза не расширились, и он очень серьезно и торжественно кивнул, всем своим видом напоминая глазастую сову. Грейди вовсе не стремился действовать наперекор, и, стоило ему хоть раз указать на провинность, он крайне редко повторял проступок. Гарриет удовлетворилась достигнутым результатом, хотя от пережитого ужаса сердце все еще трепыхалось где-то на уровне горла от того самого страха (как она его себе представляла), который испытывает за свое чадо мать.
Держа племянника за руку, Гарриет вышла из воды, ощущая, что взгляды всех собравшихся прикованы к ней. Она насчитала человек двенадцать взрослых, возрастом немного моложе ее, причем все они едва ли отличались по росту и цвету волос, — наверное, это были братья и сестры, собравшиеся вместе. Женщины суетились с озабоченным видом, а мужчины собрались вокруг жарившегося на решетке мяса, которое лопаточкой переворачивал седой и самый старший из них. До нее донесся необычный, чуть сладковатый аромат, и по запаху Гарриет никак не могла распознать, что за мясо там готовится. Само собой, дохлой рыбой здесь вовсе не пахло. Она покраснела, когда ее окружили женщины с лоснящимися упругими ухоженными телами, молодыми и натренированными. Одна дама с седыми волосами выглядела постарше, хотя и на ее лице морщин было немного, а черный цельный купальник сидел на фигуре безукоризненно. Эта особа была явно достойной парой тому мужчине у гриля; может, они приходятся бабушкой и дедушкой всем этим детям? На шести руках сияли шесть обручальных колец, и Гарриет решила, что эти женщины замужем за теми мужчинами, к тому же их мужья выглядят словно родные братья. Виной тому сходство вкусов и одинаковый уровень жизни, подумала она.
— Все ли с ним в порядке? — приветливо улыбаясь, спросила седовласая дама.
Грейди скользнул взглядом по взрослым и вновь уставился на стайку детей всевозможных возрастов, от совсем малышей до почти подростков, которые хохотали и плескались на мелководье, вовсе не обращая внимания на незваных гостей. Как ему хотелось броситься к ним и поиграть вместе! Но Гарриет крепко сжимала его руку.
— Простите нас, — сказала он. — Я знаю, нам не следует здесь находиться, мы уходим.
Женщины обменялись такими понимающими взглядами, что говорило о родственной связи сестер: ясное дело, это клан дочерей. Но и все мужчины унаследовали квадратную челюсть седовласого мужчины (который, одетый в рубашку-поло, приближался к ним с лопаткой в руке, словно это был скипетр) и, словно братья, стояли вместе, попивая пиво.
— Нет, вы так не уйдете, — твердо сказал седовласый. Самая молодая из женщин улыбнулась и почему-то облизнулась, но потупилась, встретившись с Гарриет глазами. — Мальчик напугал вас, да и пляж за забором просто ужасный. В самом деле, оставайтесь. Мы поможем присмотреть за ребенком. — Седовласый глава клана сопроводил свои слова широкой радушной улыбкой.
Грейди сунул палец в рот и взглянул на женщин, которые ворковали и улыбались ему. Но мальчика впечатлили лишь яркие цвета купальников.
— Спасибо. Мы не хотим причинять вам беспокойство, — поблагодарила Гарриет, остро ощущая дряблость собственной кожи и каждый изъян фигуры, размышляя о широкоплечих мужчинах с волевыми подбородками и задаваясь вопросом, почему же она никогда таких не встречала и отчего сама она не загорелая красавица.
Подошедший как раз вовремя седовласый мужчина в ответ на ее вежливый отказ покачал головой:
— Вы вовсе не обеспокоите нас, не волнуйтесь. Эта семья сама по себе доставляет столько неприятностей, что усугубить их просто невозможно. Мы приглашаем вас остаться и поужинать с нами. Еды у нас предостаточно, — и снова улыбнулся, сверкнув отличными белыми зубами.
Гарриет поймала себя на том, что кивает в знак согласия. Почувствовав перемену обстоятельств, Грейди стрелой помчался к детям, которые приветствовали его и приняли в игру. Похоже на то, что детей никак не меньше тридцати, подумала она и вновь взглянула на женщин. Никаких растяжек, материнство не отразилось на них, им удалось родить чудесных детей и самим не утратить красоты.
Оттесняя Гарриет в сторонку, дамы представлялись и объясняли родственные связи семьи (хоть и весьма вскользь: три поколения на отдыхе, но кто на ком женат, где чьи дети, кто старшая пара и кто родственники со стороны супруга, понять было невозможно). У них всех были длинные ногти и белоснежные мелкие зубки, поэтому Гарриет стеснялась собственных не знающих маникюра заскорузлых рук с заусеницами и совсем не ослепительной улыбки, ибо зубы ее потемнели от кофе. Женщины щебетали и едва ли замечали реплики Гарриет. Да и разве спрашивали они, как ее зовут? Ведь, определенно, по имени они к ней не обращались. Гарриет задавалась вопросом: отчего они так милы по отношению к ней? Жалеют? Ей послышался какой-то посторонний звук: вроде бы со стороны резвящихся детей донесся вскрик, но все ребятишки играли и сбились в кучу-малу. Грейди она не увидела, хотя его золотистая головка должна была бы маячком выделяться среди целого сонма темноволосых голов, но детей было так много, что он наверняка затерялся среди них, а ее новые знакомые требовали внимания, дергая за рукав. Самая молоденькая, та, остроглазая, усердствовала пуще всех, и ее острые ногти даже поцарапали руку Гарриет, оставив кровавую отметину в форме полумесяца. Девушка лишь вновь облизнула губы, а седовласая дама сильно хлестнула дочь (невестку?) по лицу. Та потупилась и пробормотала извинения. Шокированная, Гарриет, широко распахнув глаза, изумленно глядела на все это, но в следующий миг на нее обрушился град многословных предложений помощи, ей протягивали бумажные полотенца, оглушили сочувственными восклицаниями и соболезнованиями — все из-за небольшой ранки.
