Позже, когда октябрьские сумерки сгустились, Катя отправилась в город. Она осторожно прокралась через холл гостиницы и тихонько прикрыла за собой дверь на случай, если Лили с Юлианом услышат и захотят отправиться с ней. Она ощутила легкий укор совести, но постаралась поскорее забыть о нем.

Уитби кишел готами, бродящими по узким улочкам, несмотря на промозглость и дождь. В баре играли модные группы "Сумерки Анубиса" и "Покойники", и Катя пробралась в последний ряд, уплатив шесть баксов. И на следующие полтора часа потерялась в море мрачной музыки и огней.

Музыка все еще продолжала звучать у нее в ушах, когда Катя вынырнула под дождь. Она на миг остро ощутила свое одиночество, миг достаточно долгий, чтобы им насладиться, потому что, когда Катя подняла голову, все были уже здесь.

Все остальные, и еще Дамиан, тонкий, нервный, который, возможно, станет ее парнем, — пришла вдруг сладкая, тайная мысль вместе с надеждой.

Остаток вечера прошел за болтовней, чипсами и выпивкой в ближайшем пабе. Сначала Катя была слишком счастлива, чтобы заметить название на вывеске, но когда паб закрылся и они снова оказались на улице, она подняла глаза и увидела, что заведение называется "Селедочный садок". Замечание Джесс снова всплыло в памяти, и Катя улыбнулась.

— Проводить тебя? — спросил Дамиан, и она кивнула, охваченная внезапным смущением. Они вместе пошли вверх по холму. На середине подъема, напомнив себе, что ей уже восемнадцать и она взрослая женщина, Катя взяла Дамиана за руку. Рука у него оказалась холодная и липкая, но Кате было все равно. Говорили они немного. Перед дверью гостиницы он поцеловал ее, довольно неуклюже, а затем ушел. Катя медленно прошла между сочащимися дождем гортензиями и поднялась в свою комнату. Она как раз снимала ботинки, когда раздался стук в дверь.

— Это я, — произнес Юлиан. Сейчас его голос показался ей совсем юным и напряженным. — Лили не у тебя?

— А разве она не с тобой? — Кате не хотелось впускать его. Она мечтала о том, чтобы сидеть на кровати и думать о Дамиане.

— Нет. Можно мне войти?

Катя мгновение постояла в нерешительности, затем открыла дверь. Юлиан показался ей еще бледнее, чем обычно, хотя сказать наверняка было сложно.

— Мы отправились на "Вечеринку разочарованных" в "Метрополь". Я отвернулся, а она исчезла. С тех пор я ее и ищу.

— Я не видела ее с того момента, как мы приехали.

— Кстати, куда ты ходила? — Тон у него был раздраженный и обвиняющий.

Катя рассказала ему.

— Наверное, она скоро вернется. Я б на твоем месте не стала переживать, честное слово.

Он, кажется, был бы не против задержаться, но Катя слишком устала. Она выставила растерянного Юлиана за дверь и упала на постель.

Следующим утром, к облегчению Кати, Юлиана за завтраком не было. Смутно ощущая себя виноватой, она занялась тостом с грибами, внимательно изучая приглашение на лотерею "В защиту летучих мышей" на случай, если кто-нибудь из постояльцев ощутит необходимость заговорить с ней. Но никто не обратил на нее внимания. Катя вернулась в комнату за пальто и выглянула в окно. Низкое небо за окном было глубокого серого цвета.

Когда она подходила к входной двери, зазвонил ее мобильник. На экране высветился номер Юлиана. Катя помедлила, но потом ответила ему.

— Это я, — сообщил Юлиан без всякого вступления. — Я в полицейском участке.

— Да? — спросила Катя безучастно. — Что ты натворил?

— Ничего я не натворил! — Голос его звучал взволнованно. Обычные снисходительно-поучающие интонации куда-то пропали. — Лили нашли прошлой ночью. Она мертва!

— Мертва? — Катя развернулась и увидела собственное лицо, глядящее на нее из мутного зеркала в холле. В подводном сумраке холла лицо ее казалось совсем белым и тонущим под толстым слоем грима. Она с удивительной, неестественной ясностью видела каждый мазок теней на веках.

— Катя? Ты меня слышишь?

— Да? — У нее получился скорее вопрос. — Что произошло? — На улице было так скользко, а Лили на высоких каблуках… Или, может быть, машина… — Ее… сбила машина или случилось что-то другое?

— Она убита.

— Ее кто-то убил?

Его голос, казалось, приходит откуда-то издалека.

— Мне сказали, что я могу идти. Я вчера весь вечер был на людях.

Она не поняла, почему он говорит все это, но затем догадалась, что если Лили убита, то он же первый должен был попасть в подозреваемые.

— Катя? Ты можешь прийти в участок? Не хочу сейчас оставаться один.

Она должна быть сильной и решительной.

— Скажи, где это, — попросила она. Голос ее больше походил на писк.

В неоновом свете лампы на конторке дежурного Юлиан выглядел еще бледнее, чем обычно, и страшнее. Он вертел в руках длинный черный шарф.

— Пойдем отсюда, — сказала Катя. Она взяла его под руку и вывела за дверь.

— Наверное, они захотят поговорить и с тобой тоже. Не знаю.

— Ты назвал им мою фамилию? — спросила Катя.

— Мне пришлось. — Он бросил на нее смущенный взгляд. — Они все время спрашивали, знает ли еще кто-ни-будь Лили.

— Они выяснили, как она погибла?

Разговор казался совершенно нереальным. Чудовищные фразы, какими они обменивались, как будто были позаимствованы из дешевой книжки.

— Они сказали, у нее на шее следы. Но при этом она не была… ну, ты понимаешь.

— Значит, ее задушили, — произнесла Катя едва слышно.

Он искоса посмотрел на нее:

— Или искусали.

Катя выпустила его руку и подняла на него глаза:

— Искусали? Кто?

Он ничего не ответил. Они некоторое время шли порознь, затем Юлиан резко развернулся и медленно пошел вниз по склону.

Полицейские позвонили Кате, когда они сидели в чайной. Там было полно готов и пожилых леди, совершенно игнорирующих друг друга, если не считать отдельных замечаний по поводу дождя. Катя заставила Юлиана съесть ячменную лепешку. Когда ее телефон зазвонил, она едва не выронила его.

Ее попросили зайти в участок, и как можно быстрее.

— Я не могу пойти с тобой, — заявил Юлиан, в знак протеста уставившись в окно. — Мне это просто невыносимо.

— Но я не хочу идти одна, — неуверенно произнесла Катя. — К тому же я тебя дожидалась.

— Ну а я не могу, извини, ладно?

Рассерженная и испуганная, она позвонила Дамиану, и тот сказал, что будет ждать ее уже в участке. И он действительно был там, когда она пришла.

Катя всегда думала, что это ужасно интересно, когда тебя допрашивает полиция или когда ты имеешь отношение к делу об убийстве, но теперь, когда все случилось на самом деле, это оказалось совершенно прозаичным, неприятным и в то же время очень странным. Комната, где ее допрашивали, была темная и пахла псиной. Женщина-полицейский казалась добродушной, ненамного старше самой Кати, и она мучительно долго записывала показания. Было непохоже, чтобы Катя находилась в числе подозреваемых. Они просто хотели узнать подробности, вот и все. После чего ее отпустили. Они с Дамианом снова поднялись по холму до гостевого дома, а потом сидели в комнате для отдыха и пили бесконечный чай. Катя привезла с собой пакетики с мятой, потому что не любила черный чай, и горячий мятный настой-немного оживил ее.

Вечером она твердо вознамерилась как следует повеселиться. Она старалась не думать о Лили. То, что случилось, ужасно, но какой-то тонкий голосок внутри нее твердил, что Лили относится к тем, о ком трудно скорбеть.

Они встретились со всеми остальными в "Селедочном садке". В начале вечера народу там было мало, и ее компании удалось сесть у окна. Катя смотрела на просторную гавань. Фонари центральных улиц городка отражались в воде, отчего темнота вокруг отражений казалась еще гуще. Ей показалось, как что-то движется в этой темноте, у выхода из гавани. Катя вытянула шею, чтобы разглядеть, что бы это могло быть, но видение исчезло. Может быть, это дрейфовала рыбацкая лодка? Но Катя сильно сомневалась, что кто-нибудь решился бы выйти в море в такую ночь.

Все разговоры, разумеется, были только о Лили и о том, как она умудрилась выбрать для смерти самый подходящий день в году. Все-таки сейчас стоял Хэллоуин, Самайн[39] — время, когда мертвецы возвращаются из своего мира, когда завеса, разделяющая миры, истончается.