Лоренцо старался держаться от Николо подальше. Он уезжал рано утром на своем великолепном жеребце и возвращался после наступления темноты. С лица Лоренцо исчезли обаяние и улыбка, уступив место угрюмой задумчивости. И он не считал нужным скрывать, что обижен.

Дайана не осуждала его за такое поведение. Несмотря на то, что Николо был официальным наследником всего имущества, Лоренцо имел полное право обижаться и возмущаться – ведь его предал родной отец. Она лишь сожалела о том, что Лоренцо не нравился ей как человек. Если бы она была к нему расположена, то, возможно, взялась бы стать своего рода посредником между двумя братьями и со временем сумела бы их примирить.

– Синьорина Макдауэл, – с улыбкой приветствовал ее отец Якоб. – Мне доставляет большое удовольствие наконец-то познакомиться с вами.

– Я заезжала вчера в церковь, но, к сожалению, вас не застала, – улыбнувшись, ответила Дайана и пожала протянутую руку священника.

– Я навещал своего коллегу в соседнем приходе. Мы с ним встречаемся раз в неделю, чтобы обсудить наши богоугодные дела. Мне искренне жаль, что так получилось.

Обмен любезностями состоялся, и Дайана предложила святому отцу сесть.

– Не хотите чего-нибудь выпить? Чай, кофе или, может, сок?

Но священник покачал головой и, подняв свою тонкую красивую руку, жестом пригласил Дайану сесть. Только после этого он сам опустился в кресло.

– Вам понравилась наша скромная церковь?

– Такой красивой церкви я еще не видела, – искренне ответила Дайана. – И долина тоже необыкновенная, – добавила она с теплотой.

– Но очень изолированная, – заметил священник.

– Это придает ей дополнительное очарование, – возразила Дайана, и глаза ее лукаво заблестели.

– И очень… католическая.

А, подумала Дайана, вот, оказывается, в чем дело. Нико, где ты?! Ты должен был предвидеть эту проблему!

– Вас смущает то, что мы собираемся венчаться в вашей церкви, а я не католичка? – спросила она.

Священник задумчиво посмотрел на нее.

– Для вас это имеет значение?

– Только в том случае, если вы потребуете от меня сменить веру.

– Нет, я не могу принудить вас к такой жертве. Так же, как, надеюсь, англиканская церковь не просила бы Николо перейти в ее лоно, если бы вы венчались в Шотландии. Как видите, в нашей маленькой сонной долине довольно демократичные порядки.

– Но все-таки что-то вас беспокоит? – спросила Дайана.

– Проблема касается больше нравственности, чем религии, – медленно проговорил святой отец, но, заметив недоумение на лице Дайаны, решил говорить без обиняков: – До меня дошли разговоры, что вы и синьор Николо собираетесь использовать священные узы брака в дурных целях и что клятвы, которые вы будете произносить во время обряда венчания, будут неискренними.

Дайана лихорадочно пыталась сообразить, к чему он клонит.

– Вы хотите сказать, святой отец, что все браки, заключаемые в вашей церкви, зиждутся на настоящей, взаимной любви?

– В данном случае меня заботит лишь ваш брак с синьором Николо, – ровным голосом ответил священник. – Вы познакомились с ним всего пять дней назад, как мне сказали. И в день знакомства синьор Николо объявил о вашем согласии выйти за него замуж, а ваш отец потерял сознание от шока. Известно также, что ваш отец задолжал синьору Николо большую сумму денег… Чем не объяснение для скоропалительной свадьбы?

Глаза Дайаны гневно сверкнули.

– Кто вам сказал об этом?

– Не имеет значения. Сейчас я волнуюсь за вас, синьорина. Я боюсь, что вас принудили к этому браку.

– Вы что, отказываетесь венчать нас с Николо? – с вызовом осведомилась Дайана, вставая с кресла.

Священник тоже встал.

– Нет. Синьор Николо – новый хозяин нашей долины, и, если он скажет мне обвенчать его с женщиной, прикованной к нему цепями, я совершу этот обряд. – Святой отец пожал плечами и, лукаво улыбнувшись, добавил: -Старые традиции еще не совсем умерли.

Однако Дайана осталась серьезной.

– Тогда позвольте мне объяснить вам кое-что, – сухо произнесла она. – Мы с Николо знаем друг друга семь лет, и семь лет мы являемся любовниками.

Это не было прямой ложью, хотя и полной правдой тоже нельзя было назвать. Но в данной ситуации Дайане было важно опровергнуть то, что сказал священник.

Отец Якоб, конечно, удивился, но вновь открывшиеся обстоятельства его не смутили.

– Но любили ли вы синьора Николо в течение этих семи лет?

– Любила ли? – повторила про себя Дайана и грустно улыбнулась. Однако ответ ее прозвучал твердо: – Я всегда любила его. А испытывает ли он те же чувства ко мне, об этом меня не спрашивайте.

– Не буду, если вы просите об этом, – быстро согласился священник и, как бы извиняясь за причиненное ей неудобство, мягко коснулся ладонью руки Дайаны. – Простите, что я вторгся в вашу личную жизнь. Но я должен был знать, что вы любите синьора Николо, прежде чем выполнить последнюю волю его отца.

– Последнюю волю его отца?

Дайана подняла на священника вопросительный взгляд, но тот уже подошел к столу, на котором лежал старый кожаный портфель.

– Я хочу передать вам кое-что, синьорина, -сказал отец Якоб, вновь садясь в кресло. – Вы должны пообещать мне хранить это как зеницу ока и никому не показывать.

Дайана завороженно смотрела, как он открывает замки портфеля, и чувствовала нарастающий безотчетный страх.

– Если то, что вы собираетесь отдать мне, может навредить Николо, то лучше оставьте это у себя, – тихо сказала она.

– Я ценю ваше желание защитить Николо. – Священник извлек из портфеля несколько тонких тетрадей. – Да, это может причинить боль синьору Николо, если попадет в его руки. Тем не менее он единственный, кому вы можете показать это, не нарушив обещание, которое дадите мне сейчас. Вы читаете по-итальянски? Говорите вы на нашем языке превосходно.

Дайана кивнула. Она провела в Портофино не одно лето, начиная с самого детства, поэтому итальянский стал фактически ее вторым родным языком.

– В таком случае, когда прочтете эти тетради, вы сами решите, стоит показывать их синьору Николо или нет.

Дайана смотрела на протянутые ей тетради и испытывала острое желание спрятать руки за спиной. Она не знала, что в них, но ее мозг и сердце заранее отторгали предлагаемый дар. Священник, заметив ее смятение, счел нужным пояснить:

– Это дневники Джакомо ди Фонсека, отца синьора Николо. Он передал мне их перед тем, как заболел. Здесь объясняется, почему синьор Николо наследует все, а синьор Лоренцо практически ничего. Здесь также говорится о том, почему синьор Джакомо больше любил синьора Николо. Возьмите, – мягко произнес священник. – Прочтите и отнеситесь к этому с пониманием. Пожалуйста, синьорина, ради Николо.

Дайана негнущимися пальцами взяла дневники. Она интуитивно чувствовала, что в этих старых тетрадях таится что-то ужасное.

– Я прочту их, – пообещала она священнику.

Отец Якоб молча кивнул и направился к двери. На пороге он остановился и, оглянувшись, посмотрел на Дайану, которая по-прежнему стояла в центре гостиной, сжимая побелевшими пальцами дневники.

– Понимаете, синьорина, меня очень заинтересовал факт, что вы знаете синьора Николо семь лет, – задумчиво сказал он. – Потому что ровно семь лет назад он впервые согласился приехать сюда, чтобы познакомиться со своим отцом. Но синьор Николо почти сразу изменил свое решение, объяснив это тем, что встретил женщину, на которой собирается жениться. Это, очевидно, было для него важнее, чем встреча с отцом, которого он ни разу не видел. Но синьор Николо обещал обвенчаться с ней здесь, в нашей церкви, как того требует традиция. Похоже, он собирается сдержать слово, а? Прочтите дневники, синьорина Макдауэл. Они помогут вам больше узнать о человеке, который, я думаю, любит вас так же сильно, как любите его вы. – И отец Якоб вышел из гостиной, тихо затворив за собой дверь.

Спустя несколько часов Дайана уже сожалела, что прочла дневники Джакомо. Ее первой реакцией было желание, чтобы все семейство Фонсека продолжало жить своей жизнью, но от Николо держалось подальше.