Осмотрев все историческое в Швице, я побрел по дороге к Брунеку и остановился только близ сада и дома Рединга; почти все окна были закрыты; дом стоит на возвышении, с коего видно озеро 4 кантонов; вокруг все как-то пустынно и говорит воображению только о минувшем; жизнь заметна в одной только природе, но желтые листья и в ней напоминали тление. Из Швица до Брунека доехали мы в полчаса. И это местечко памятно для швейцаров: на хлебном магазине у самого озера надпись "Hier geschah der erste ewige Bund. Anno 1315 die Grundfeste der Schweitz". {7} Над надписью гербы 3 первобытных кантонов. - Прочитав надпись на месте возрождения Гельвеции, я нанял 4-весельную лодку, с навесом, за который платится особо, и ровно в 5 часов вечера пустился в темнеющее озеро: оно обнесено по берегам перпендикулярными утесами, очень глубоко и часто бурно. Рыбы в нем много, но она так зубаста, что сетями ее ловить нельзя. Уже начинало смеркаться и берега темнели, когда мы приблизились к границам кантона Ури. Я едва мог разглядеть первую деревеньку Урского кантона, Силунен, на крутом берегу озера: вы найдете ее на всех швейцарских видах. Огни уже мелькали в ней, как светлые червячки по дороге. С противного берега дул сильный и холодный ветер: я укутался в плащ моего Жуковского. Смерклось; густой туман спустился на озеро, и только шум весел прерывал глубокое молчание; едва можно было различить одну мрачность близкого берега. Мне стало грустно, но только уже не по-прежнему, и я подумал о пристани, но только не о той, к которой плыла лодка; - вдруг, с мрачного, невидимого уже озера, послышался звон вечерний Ave Maria, и молитвы успокоили, утишили мое католическое сердце. Через 1 1/2 часа от Брунека подъехали мы к месту, у коего выпрыгнул Телль с лодки ландфохта, оттолкнув ее в бунтующее озеро. Мне указали каплицу, в память грозной минуты на берегу построенную; вместо описания покажу вам ее в моем портфеле (но кто не видал Теллевой капеллы на всех трактирных стенах, вместе с портретом Фридриха II и Марии Терезии?) Я не вышел на берег и мог различить только наружную форму часовни, которую воображал себе, судя по рисункам, гораздо менее.
Телль еще и теперь ангел-хранитель Швейцарии, тень его носится на грозных высотах Аргорна и в мирных долинах и в годины испытания, и в минуты решительные для отечества. Дух его еще оживляет швейцар, соединяет разноплеменные кантоны в одно святое, народное чувство. Но я забыл упомянуть о площадке, или о лужке Рютли: истинная колыбель швейцарской свободы, которую проехал я еще засветло. Рютли почти напротив Силунен, в уединенном краю берега, между Унтервальденом и Ури, но принадлежит к Урскому кантону. Здесь сходились три другапатриота; двое из них спускались по уединенной стези, как говорит Мюллер, третий, Штауфахер, приплывал к Рютле на лодке. "Da vertraute einer dem andern seine Gedanken ohne alle Furcht". Потом каждый из трех: Фюрст, Мельхталь и Штауфахер - привел единомышленников и, дав друг другу руку, поклялся за себя и за своих. Но прочти всю эту повесть в самом Мюллере. Картины, опера и балеты давно познакомили всех нас с этими сценами; но в натуре они все еще сильно действуют на воображение, особливо когда оно возбуждено чтением Чокке и Мюллера.
В продолжение двух часов плыли мы все близ берегов и в 8-м часу пристали к местечку Флюен, где я ночевал и условился на другой день, 1 ноября, в 7-м часу утра выехать через Альгорн до Гошпиталя. Альгорн только за 1/4 часа от Флюена, в этом городе была сцена яблока над головою сына Телля. которое отец должен был сорвать стрелою. Я измерил глазами расстояние, разделявшее отца, стрелявшего из лука в сына. Это место на главной улице Альгорна, близ старинной церкви, на которой изображена Моргартенская битва. Все шли чинно в церковь: это был день воскресный и праздник всех святых. Novembre avoit sonne sa premiere journee. Из Альгорна своротили мы к месту рождения Телля: Burglen (все во Урском кантоне). Здесь нашел я жителей на кладбище церковном, в церкви у капеллы, построенной на самом том месте, где, по преданию, стоял домик Телля. Такие места приличнее всего освящать верою. На алтаре каплицы надписано "Vos in libertatem vocati estis fratres per caritatem servite invicem". "Вы бо на свободу звани бысте, братие, точию да не свобода ваша в вину плоти, но любовию работайте друг другу" (глава V, ст. 13. К Галатам). Внутри каплица также исписана историею Телля и древней Швейцарии. Христианство не исключает патриотизма. Каплица на пепелище Телля построена в 1582 году; она окружена могилами праотцев села; но где прах Телля?.. Вокруг меня собрались соотчичи Телля, вышедшие из церкви, - в костюмах своего кантона: мне понравилось в них какое-то особливое добродушие или радушие, с коим помогали они моему ветурину починивать изломавшуюся коляску, которая не выдержала толчков и переездов по камням, поднимаясь дикими местами и узкими улицами на высоты Бюрглена. Благовест в тишине скал, дальний шум водопадов, дикость пустынных окрестностей Бюрглена, журчание речки Шахен, через которую построен красивый деревянный мост: все это придает какую-то особенную прелесть этому месту, освященному живою верою в предание о Телле.
При самом Бюрглене старинная башня, обвитая со всех сторон плющом, вечно зеленеющим, как слава Телля. Я сошел с подошвы башни к речке Шахен, которая стремится между диких и голых утесов, и остановился у моста с чувством благоговения к почтенной старине и к природе: в эту самую минуту проглянуло солнце сквозь облака и позлатило верх гор. Как накануне ночью, так и теперь раздался в долине благовест колокола и, как голос с того света, проник в мое сердце. Мысль опять устремилась туда, где после бурь жизни, теперь уже почти затихших, хотелось бы сложить котомку неугомонного странника. Но как соединить Колмаюр с Сеною? и прах праотцев села Богоявленского с могилою в Пер-Лашезе? {8} В ожидании коляски я долго пробыл на родине Телля и воротился в Альгорн, один, даже и без проводника. В трактире "Короны", который англичане обесславили во всех записных книгах Швейцарии, позавтракал урским сыром и италианским вином. Здешний сыр славится своею добротою: уверяют, что он вкусен от того, что коровы и козы пасутся на неприступных почти высотах, орошаемых водопадами, где травы сочные и благоухающие. Прошел еще раз по площади, прославленной подвигом Телля, и остановился на том месте, на котором стоял с яблоком сын его. Для того чтобы Галлер мог постигать природу и воспевать ее, Иоанн Мюллер оживлять тлеющие хартии, а Бонштетен любезничать - надлежало за 5 веков явиться Теллю и оттолкнуть ладью, которая несла Геслера и судьбу его. Меня уверяли, что в Бюртеле за два года пред сим умерла последняя женская отрасль Теллева племени, а Эбель пишет, что в 16-м столетии умер последний мужеский потомок. (Я не нашел уже Эбеля, классического описателя Швейцарии, в Цюрихе. Он умер года за два: в 1827 году он сам был моим путеводителем в Цюрихе, остался со мною до самой минуты отъезда и проводил меня до ворот. Сколько знакомых мне знаменитостей исчезло с того времени, от В. Скотта, Гете и Эбеля - до миланского сапожника Ронкетти!).
Никогда не забуду я минут, проведенных в Альгорне и в Бюрглене, особливо тех, кои простоял я над речкою Шахен, слушая благую весть, несомую с гор - с родины Телля, от гробов праотцев села в долины и хижины, по крутизнам рассеянные. Кто знает, на каком месте захватит нас минута энтузиазма или сердечной молитвы! Лишь бы душа всегда была готова принять ее и в самой горе поклониться отцу духом и истиною! Из Альгорна отправился я в 11-м часу. Ветурин указал мне родину одного из трех мужей Рютли, кажется, Вальтера Фюрста. Она в горах, и солнце в сию минуту освещало ее. Любуясь прямо швейцарскими видами с долины на горы, я в то же время перебирал записную книгу, которую случайно увез из Флюена: вероятно, одному из англичан надоели уже беспрерывные остережения его соотчичей от грабительства хозяина Альгорнской короны и он записал и свой совет: "I should recommend to travellers to avoid the hotel de la tete de Mahomet in Astrackan!". Другой подписался: "Nabuchodonosor venant du Antipode" Замечание 3-го: "Nab. fut change en bete, voila pourquoi"… Но более других книга измарана италианскими выходцами, коим не удалось быть Теллем для своей отчизны: все они поют на один лад. {9} Мы все еще в кантоне Ури. Горы опоясаны туманом; на вершинах солнце. Кантон Ури самый меньший из 22 братьев; долиной доехали до Анстега, любуясь громадами вокруг нас. Гете, в кратких своих записках, говорит о сем пути: "Der Blick hinunter verkiindigt das Ungeheure". Деревенька Анстег придвинута к горам, кажется, что путь замкнут. Рейстань кончилась; но во все время до Анстега сопутствовала нас с шумом и ревом стремящая Рейсе: о ее бурном течении можно сказать с поэтом:
