Пруссия пригласила из Тюбингена профессора Губера, коего я знавал, по возвращении его из Испании, издавать в смысле прусского нынешнего протестантизма Revue, под названием "Janus". Губер слывет отступником либерализма в Германии; он известен книгою своею о Испании, и особенно превосходною статистикою и характеристикою английских университетов. {24} Между тем церковь христиано-апостольско-католическая распространяется видимо в Германии: первый раскол оказался в Шнейдеймюле, где священник Черский 21 октября 1844 года явно отложился с приходом своим от римской церкви и обратился с новым вероисповедыванием своим к прусскому правительству; но первый шаг сей был еще робкий. С тех пор составилось бреславское вероисповедание, уже более согласное с началами реформации, т. е. протестантизма; в Майнце сохраняют епископство, ибо уважают нынешнего епископа Майнцского, к коему отщепенцы и обратились с просьбою оградить их от всех папежских примесей и притязаний; в столице Берлине, в Эльберфельде, где господствует истинное благочестие и процветает промышленность, в высшей степени; в Магдебурге, коего имя напоминает жестокости Тилли и древний свод законов, служивший основанием многим; в Офенбахе, в Дрездене, где Аммон проповедует полуШтрауса, а двор - папу, но где народ помнит реформацию; наконец, в Лейпциге, в центре книжного просвещения, где на время смолкли богословские прения, ныне снова оживающие в древнем университете, - во всех сих пунктах возникает непринужденно новая религия - novus ab integro nascitur ordo - для католиков. Протестанты только соучаствуют братскими приветствиями: письмо из старой Пруссии, от кенигсбергских протестантов к шнейденмюльскому братству - трогательно и в духе чистого христианства. "Ainsi le branle est donne…".

14 марта. За минуту перед тем, как я вошел к Рекамье вчера, она совершенно потеряла голос, и я нашел ее безмолвною, с красноречивою улыбкою: герцог Дудвиль Ларошфуко и Шатобриан разговаривали о дуэле Dujarrier и Beauvallon; Шатобриан знавал Dujarrier и сбирался сего дня к нему на похороны, но побоялся холода (Beauvallon зять Granier de Cassagniac). Убийца и секунданты ускакали из Парижа. На Dujarrier нашли облитую кровью записку к исполнителю его духовного завещания: "За минуту перед тем, как драться за дело самое ничтожное и глупое, я хочу написать здесь мои последние распоряжения". - В одном из пунктов завещания он отдает 18 акций театра Palais-Royal в пользу одной танцовщицы театра St-Martin. Beauvallon участвовал, кажется, в редакции "Глеба". - Я узнал, что и другого журналиста, старейшего из редакторов "Constitutionnel", академика Этьеня, сегодня не стало! - Еще ваканция в институте: ее займет, без сомнения, Альфред де-Виньи, ибо, перед принятием Мериме и Сент-Бева, они и их доброжелатели обещались дать голоса свои в пользу де-Виньи, при первой ваканции. Если бы де-Виньи не рассердил многих бессмертных странным своим обращением с ними, и именно с канцлером Пакье, то он бы давно был в числе бессмертных. - За ним, вероятно,, первым кандидатом будет путешествующий на Востоке Ампер. Графиня Ноаль советовала его приятелям задобрить доктора одного из старейших или хилейших академиков, с тем, чтобы он поддержал жизнь его до возвращения Ампера. Сказывают, что едва-ли не поэт Soumet, издающий на сих днях "Трилогию об Орлеанской деве", очистит первые кресла в Академии. Он видимо исчезает. Я сбираюсь навестить его. - _По старшинству_, и следовательно по всей справедливости, следовало бы Жуй уступить свое место первому кандидату; ибо он, по дряхлости, уже более года как впал в совершенное безумие. Моле, как директору Академии, в минуту кончины Этьеня, придется принимать его преемника.

Герцог Дудвиль ушел с своею собачкою (автор портретов, вам известных, и потомок Ларошфуко) и втроем разговорились мы об истории Тьери, из коей отрывок Heliopolis, или целую главу с отъезда Бонапарте из Египта до смерти преемника его Клебера, Шатобриан читал сегодня в "Constitutionnel", a m-me Recamier два отрывка в "Дебатах". Шатобриан с негодованием говорил о пристрастии Тьера, как историка, к Бонапарте! Пристрастие это заставляет его быть несправедливым к некоторым сподвижникам: он, конечно, выставил в полном блеске геройскую решимость Desaix, пред:. Маренго, спасшую Наполеона и славу его; но Тьер не приписал победы истинному ее виновнику Desaix, а железной воле Бонапарте: admirable puissance de la volonte qui s'obstine, et parvient en s'obstinant a ramener la fortune! Но Бонапарте, до прибытия Desaix к армии, сам почитал сражение потерянным, и генералы его советовали отступить. Шатобриан думает, что полная истина не умалила бы славы Наполеона.

M-me Recamier находит, что Тьер слишком подробно описывает военные движения и утомляет _не военных_ читателей; но Тьер почитает себя великим _стратегиком_ и хочет быть со временем вторым Carnot, или управлять в качестве военного министра армиями в военное время: он щеголяет своими картами и чертежами, по его указаниям составленными. Многим из живущих, и именно маршалу Груши, не понравится то, что историк замечает мимоходом о звезде первого консула, о счастии, ему благоприятствовавшем, когда Desaix прискакал на помощь ему: "Heureuse inspiration d'un lieutenant aussi intelligent que devoue! Heureuse fortune de la jeunesse! Si quinze ans plus tard. le premier consul, aujourd'hui si bien seconde par ses generaux, avait trouve: un Desaix sur le champ de bataille de Waterloo, - (куда не подоспел Груши) il eut conserve l'Empire et la France - sa position dominatrice parmi les puissances de l'Europe!".

Я просидел у Рекамье до 6 часов; салон наполнился, и разговор оживлялся с каждым новым посетителем. Были и посетительницы времен и двора Наполеона: m-me Salv… близкая и верная до смерти его семейству. Малопомалу и голос хозяйки возвратился. - По дороге я зашел к филантропу Melun, издателю "Летописей милосердия" ("Annales de la Charite"), на кои я подписался. Я нашел его в кабинете, украшенном предметами христианского и католического благочестия. Жизнь этого нового, молодого Дежерандо посвящена добру, милостыни: он не только учредитель и главный издатель сих летописей, не только словом, но и делом - христианин: 500 экземплярами надеется он уплатить издание ежемесячное летописи, остальной барыш весь для бедных. Барант один из основателей и написал прекрасное введение, коего отрывок читали вы в "Дебатах". Он объясняет цель и пользу сих "Летописей милосердия", кои должны знакомить не только публику, но и правительство с пауперизмом во Франции. "Много надобно лечить и делать, чтобы исцелить эту необъятную болезнь народов, которую экономисты и правители называют пауперизмом и пользуют для безопасности общества. Но милосердие прежде всего видит в ней страдания нищего, а не затруднения и опасности богатых".

Издатели принадлежат ко всем сословиям, но не к партиям, и мнение и голоса их мирны, и не враждебны ни правительству, ни частным заведениям. Они не воспламеняют бедный класс народа против богатого и не увлекают первых тщетными надеждами; не угрожают последнему - отчаянием бедности. Вот прекрасное заключение предисловия: "Мы не будем обвинять законы и учреждения земли нашей в этих страданиях бедного класса; мы не станем нападать на основы общества, на необходимые условия его существования; мы не хотим поджигать нищету и труд пустыми и опасными словами; мы не обманем их мечтательными надеждами; мы не хотим вербовать бедных и несчастных на службу политическим страстям; не хотим пользоваться их страданиями, чтобы делать перевороты: мы не вольем яд гордости в их раны, чтобы растравить их еще более; мы не возбудим их гнева против неравенства состояний, неизбежного в каждом обществе, как необходимое следствие свободного развития человеческих способностей; мы не посеем зависти против детей одной родины, против тех, кто равен нищему перед законом и брат ему перед богом. - Нет! Одна религия имеет право произносить богатому свои строгие увещания, и торжественные угрозы, ибо она в то же время научает бедных терпению и кротости, утешая их божественными обетованиями". В числе обещавших принимать деятельное участие в сих летописях - перы Франции, депутаты всех мнений, академики, поэты и проч. Барант уже дал статью; скоро Броглио, Моле, Кормене, Ламартин, Дроз, Гизо, аббат Dupanloup (издатели будут избегать ультрамонтанизма, так как и противных ультра), Монталамбер, Сальванди, Токевиль и проч. и проч. обогатят и украсят летописи своими произведениями.