Вильмень печатает два тома своих лекций, снова им пересмотренных и распространенных. Этот курс литературы не был еще напечатан, и публика знала его только по его лекциям в Сорбонне, кои и я слушал в 1828-1829 годах. Книга его выйдет на будущей неделе, и вслед за ее изданием он начнет печатать своего Григория VII. {5} Я обратил его внимание на книгу берлинского профессора Ранке о папах, на сих днях здесь в 4 частях вышедшую. Хотя он и не найдет в ней Григория VII, но в общих идеях Ранке об истории пап Вильмень увидит много оригинального, германского, и, следственно, нового для французского писателя о папстве. {6} Ранке писал не по старым книгам и почерпал факты и соображения свои не из известных источников, давно напечатанных, но из архивов Италии, Австрии и Испании. Баланш подкрепил совет мой, ибо сам читает теперь Ранке. Тут же узнал я, что Шатобриан скоро издаст 4 тома записок своих об Испании, a m-me Ламартин сказывала мне, что муж ее готовит новую поэму в двух томах: отрывок, обширнейший прежнего, du grand poeme humanitaire. M-me Recamier все еще шепчет, а не говорит, но милой, ей одной свойственной улыбкой награждает говорунов ее салона, подобных Вильменю. Я вышел с ним вместе уже в 6-м часу вечера и продолжал слушать его и на улице, не думая об устрицах, кои ожидали меня.

Кстати о Ламартине. Субботы его начались, но в салоне его толпятся депутаты, и политика заглушает литературу. На столе по-прежнему разбросаны брошюры, журналы и все произведения новейшей словесности во всех родах. Несмотря на исключительное господство политики в разговорах, иногда удается и литературе, а особливо поэзии, обратить на себя минутное внимание хозяина. На сих днях был представлен хозяину приятель мой американец Тикнор. Так как за океаном он некогда был профессором литературы, то учтивость требовала завести разговор и об английской словесности. Тикнор и в Англии знавал главнейших ее представителей и был в тесной связи со многими: с Байроном, В. Скоттом, Кампбелем, Вортсвортом и проч. К удивлению своему, мы нашли французского певца "Чайльд Гарольда", Ламартина, весьма несведущим в английской изящной новейшей словесности, несмотря на то что жена его англичанка - милая, умная, начитанная (и с редким талантом в живописи). Как-то речь дошла до Макинтоша, соперника Борка в состязании за французскую революцию, знаменитого оратора в парламенте, историка Англии; Ламартин не знал его! Мы познакомили его и с двумя биографиями Макинтоша, из коих одна даже перепечатана в Париже, а за первую, составленную по запискам фамилии Макинтоша, сын его дрался на дуэли с издателем. Ламартину неизвестны были также Вортсворт (коего талант, впрочем, сродни его таланту) и даже Кампбель!

Тикнор рассказал нам случай из жизни Кампбеля и В. Скотта, который сохранил английской литературе лучшую пьесу Кампбеля на победу при Гогенлиндене. Однажды В. Скотт и Кампбель на пути из Лондона куда-то на дачу читали друг другу стихи свои. Когда очередь опять пришла Кампбелю, то он сказал В. Скотту, что давно уже написал стихи на Гогенлинденскую битву, но что они кажутся ему недостойными печати и он никому еще их не показывал. В. Скотт, выслушав их, сказал Кампбелю: "Это лучшие стихи твои, это твой chef-d'oeuvre!", и с тех пор Гогенлинден - перл английской поэзии - занял первое место в собрании стихотворений Кампбеля. Публика подтвердила приговор В. Скотта.

Вот анекдот, Тикнором же нам рассказанный, служащий к пополнению характеристики Байрона. В 1815 году, когда еще Байрон был в ладах с женою, но уже не совсем с самим собой, Тикнор сидел в его кабинете, в самую ту минуту, когда Буржес, поэт и приятель Байрона, вбежал к нему с известием о победе при Ватерлоо, о которой он сам слышал от приехавшего курьером адъютанта Веллингтона. "Jen suis enablement fache", - пробормотал Байрон, прибавив a peu pres так: "J'esperais que la tete de Castlereagh serait mise a une pique; a present, a ce qu'il parait, cela n'arrivera pas". Буржес ушел с досады от Байрона. Многие в Англии опасались, что, с низложением Наполеона и с торжеством партии тори, ослабеют виги и возникавшие тогда радикалы. Дух партий бодрствовал в главных своих представителях и ожидал развязки от решительной битвы на полях бельгийских. Вот еще анекдот, любопытный для характеристики партий и их журнальной тактики. Макинтош был в то время одним из издателей "Edinburg Review" вместе с Jeffry, ныне великим судьею Шотландии, и Sidney Smith, остроумнейшим священником-журналистом, и в надежде, что Веллингтон будет разбит Наполеоном, заготовил сильную статью против тори, и особенно против Веллингтона и тогдашней антигалликанской партии. Книжка "Edinburg Review" с этой статьею была уже напечатана, но вместе с нею, на случай неудачи, т. е. победы Веллингтона, было заготовлено и другое издание того же номера "Edinburg Review". Веллингтон победитель - и "Edinburg Review" вышел со статьею о системе Галя и Шпурцгейма. Тикнор сам видел издание "Edinburg Review" со статьею Макинтоша, уничтоженною вместе с книжкой. История журнализма в Англии составляет теперь любопытнейшую и существенную часть внутренней и политической истории Англии, ее литературы, особенно успехов литературной промышленности. Я жалею, что не купил в свое время в Лондоне статистики журналов, в коей показан дух, направление каждого журнала, число подписчиков и, следовательно, разделяющих его мнения, возвышение и упадок каждого журнала и влияние его на общественное мнение, на ход внешней и внутренней политики Англии, и проч. Эта книжка принадлежит к примечательным явлениям новейшей европейской жизни, и как ни доказывай Леклер и другие, что и у римлян бывали журналы, в этом отношении "мы не греки и не римляне", и римские дневники могли походить разве на "С.-Петербургские ведомости" царствования блаженной памяти Елисаветы Петровны.

Упомянув о Ламартине, мне пришло на память, что я еще не сказал вам ни слова о примечательной критике, вышедшей сначала на его "Жоселеня" в протестантском журнале "Le Semeur", {7} а ныне перепечатанной и, кажется, пополненной в новой книге Vinet "Essais de philosophic morale et de morale religieuse, suivis de quelques essais de critique litteraire" (Paris, 1837). Первая половина сей книги существенно и преимущественно философическая и объемлет почти все главные начала этики, или науки о нравственных началах в религии и философии, из нее истекающей. Но во второй части автор применяет свои начала к разным системам или доктринам (учению) философским, например: к нравственным началам Монтаня, к утилитаризму, к maximes de la Rochefoucault, к melanges philosophiques de Jouffroy, к книге своего критика-панегириста Сент-Бева: de la volupte dans son influence sur les individus, et sur la societe, к "Агасверусу" Кине, и проч., и наконец в двух статьях Vinet рассматривает в философском и христианском отношении сперва одно предисловие Ламартина к "Жоселеню", а потом и всю поэму или пантеизм оной. Статья о предисловии к "Жоселеню" названа "Du role de Tindividualite dans l'oeuvre d'une reforme sociale (a l'occasion de la preface de "Jocelyn")". Вине разбирает сущность системы, в которую, волею или неволею, завлечен поэт-Ламартин. Я был поражен важностию, в отношении нравственно-христианском, замечаний критика. Кто из филантропов, мечтая о человечестве вообще и забывая человека, не попадал в заблуждения, подобные Ламартиновым, "qui renversent tout ce qu'on a tenu jusqu'ici pour inebranlable?" ‹…› {8}

…Но я, кажется, говорил о Ламартине: итак им и кончим, Вине начал упреками за погрешности, за неисправности в языке Ламартина. "Mr. de Chateaubriand daigne soigner sa prose: a quel titre mr de Lamartine dedaignerait-il de soigner ses vers? D'ailleurs il faut tout dire: son genie est a lui, mais la langue est a nous". Иногда, извиняя его, Вине приводит классически прекрасные стихи Ламартина и поэзиею души его объясняет недостатки версификации. "Mr. de Lamartine s'est peu preoccupe des systemes litteraires. Il est Vergniaud de la poesie, et pourrait dire, comme ce celebre orateur: je n'ai pas besoin d'art, il suffit de mon ame". Но я не буду вам исчислять критических, хотя и справедливых замечаний на поэму Ламартина, а передам только превосходную характеристику его Вине. "Catholique dans les vieux temples, pantheiste dans les vieilles forets, abondant tour a tour dans le sens des rationalistes et dans le sens des orthodoxes, chretien, parce que sa mere etait chretienne, philosophe, parce que son siecle est le dix-neuvieme, acceptant les proprieties et renversant les miracles, sans prendre garde que les proprieties sont aussi des miracles; mais toujours, il faut l'avouer, emu de la beaute de Dieu, retentissant comme une lyre vivante au contact des merveilles de la creation, repandant son coeur avec la simplicite de Tenfance et du genie devant l'Etre invisible dont la pensee tout a la fois loppresse et le ravit, mr de Lamartine nous avait mieux fait connaitre ses sentimens que son systeme; mais, aujourd'hui, nous n'en pouvons plus douter, son systeme est de n'en point avoir".