С него они ничего не требовали, разве что иной раз отнести баул с вещами в то или иное место. Несколько месяцев Сашка даже не догадывался, что его используют как курьера, что ходит он не просто знакомым Родьки, а к скупщикам краденого. Однако понемногу из услышанных на катере слов, из слухов он догадался, чем занимаются его новые приятели. Но отступать было поздно, потому что, когда Сашка решил поговорить с главарем банды начистоту, тот, зло ощерясь, процедил в его сторону: "Тебе чего надо? Тебя кормят, поят, ты здесь уже в долгах как в шелках. А ерепениться не советую. Где твоя бабка в Калуге живет — мы знаем. А много ли старушке надо — пойдет по лесенке да и оступится. В ее возрасте вещь естественная…"
Сашке до слез стало обидно, что он, как законченный лопух, попался на удочку, но ничего поделать пока не мог. Одним из последних заданий Сашки было втереться в доверие к двум туристам, которые путешествовали вниз по реке. Зачем это нужно, Сашке не сказали. Потом ему буквально приказали подложить икону в вещи Игоря и Жени. Если раньше Сашку совесть хоть и мучила, но не особенно сильно, потому что он и в глаза не видел тех людей, которых грабила банда "Черной акулы", и сам он вроде бы ничего такого не совершал, то теперь его явно толкали к предательству.
Главарь шайки знал свое дело. Он обрабатывал Сашку чем только мог: кнутом, пряником… И мальчишка сдался. Да и, казалось бы, что тут такого — подбросил икону и иди на все четыре стороны. "Черная акула" после этого обещала его больше не беспокоить. Но на поверку вышло, что с места преступления сбежать гораздо легче, чем от укоров совести, которая сидит в самом тебе и не дает покоя ни днем ни ночью. Сашке после того, что он сделал, было так стыдно перед Игорем и Женей, которые отнеслись к нему действительно по-человечески и помогли ему не из-за корысти, немедленной или ожидаемой в будущем, а просто так. Поэтому, изрядно промучившись, он решил явиться с повинной, а дальше — будь что будет.
— Эк они тебя окрутили, парень, — нервно теребил усы своими прокуренными пальцами Пал Палыч, — прямо целая психологическая обработка. Эх, нам бы теперь настоящую икону найти, это ж важнейшая улика. Где они ее могли спрятать?
— Где-то недалеко, — подтвердил Сашка гипотезу Игоря, Жени и сержанта. — Есть тут пара мест, — нехотя выдавил он из себя. — Иногда мы становились на дневку, и эти, с "Черной акулы", куда-то уезжали с вещами. Но не надолго — минут пять ходу туда-обратно. Я по мотору слышал: сначала работает, потом заглохнет, потом опять заработает, и они возвращались. Потом, когда мимо плыли, я сообразил, куда они на ночь глядя отправлялись. Там на берегу старая баржа есть…
— Подожди, подожди, — перебил его Пал Палыч, — это в сторону Тарусы, что ли, на правом берегу?
— Точно, — подтвердил Сашка. — Там.
— А ну-ка, поехали, это мысль, — оживился сержант и пригласил всех рассесться в своем видавшем виды плавсредстве.
Мотор позволил лодке быстро набрать ход, и ребята немного расслабились. Спало напряжение, вызванное чудовищным подозрением, да и с Ильей Андреевичем все обошлось, так что ребят, что называется, отпустило, и они принялись попеременно сладко зевать. Вскоре их примеру последовал и Пал Палыч, правда украдкой, закрывая: рот ладонью, дабы туда не влетел мелкий бес.
— У меня тоже нервное, — наконец пожаловался он. — Но иногда прямо так берет, что неудобно. Особенно если на каком-нибудь совещании или у начальства на ковре.
Не прошло и получаса, как моторка вошла в узкую ровную протоку, словно вырытую здесь огромным экскаватором, и, вильнув направо, уверенно направилась к старой ржавой барже, на треть вросшей в зыбкий речной песок.
— Здесь, — подтвердил Сашка.
Моторка причал ила у бережка, поросшего жесткой зеленой травой с проплешинами песка. Ребята бултыхнулись в чуть грязноватую воду, в которой плавали вылинявшие фантики от "Сникерса" И штук десять ершистых, ощерившихся иглами дохлых рыбешек.
— Вот гады, что делают, — покачал головой Пал Палыч. — Рыбу, видать, глушили крупную забирают, а мелкую — на выброс. Хоть бы собакам, что ли, скармливали…
Пройдя по хрусткому песку метров двадцать, сыщики во главе со стражем порядка по шаткой разболтанной лесенке забрались на борт корабля. У ребят было ощущение, будто они бродят по останкам какого-то гигантского доисторического животного, однажды ткнувшегося головой в берег да так и замершего на вечные времена. Из-под изъеденной ржавчиной шкуры этого троглодита выпирали наружу ребра шпангоута, хищно оскалившаяся шестеренками лебедка намертво приросла к палубе. Разгромленная рубка зияла насквозь небом. В надпалубном кубрике, где экипаж, вероятно, хранил свои вещи и переодевался, все было разгромлено. Некогда запертые ящики для одежды кто-то раскурочил ломом, дверцы либо валялись на полу, либо жалобно поскрипывали, колыхаемые взад и вперед ветром.
— Здесь ничего не спрячешь, — разочарованно выдохнул Пал Палыч, — тут уж до нас столько деятелей побывало, — кивнул он в сторону остатков костра, который палили здесь либо местные пацаны, либо бомжи, а может быть, те и другие попеременно.
— Эй, гляньте-ка сюда! — закричал вдруг Сашка.
Вся компания подошла к нему и посмотрела в ту сторону, куда он показывал. Там был вход в трюм. В узком отверстии виднелась маслянистая вода, в которой то и дело радужными разводами вспыхивал разлитый некогда здесь бензин. В черноту уходила стальная лесенка.
— А ну-ка, я проверю, — обрадовался Сашка, что он может хоть чем-то помочь в розысках.
Он тут же сбросил с себя брюки, рубашку и в плавках и сандалиях на босу ногу полез вниз.
— Ты там, парень, поосторожней, — предупредил его Пал Палыч, — чуть чего — кричи.
— Ладно, — пообещал Сашка и застучал сандалиями по перекладинам.
Когда он по пояс вошел в воду, Женька даже отвернулась. Она бы никогда не смогла даже близко подлезть к этой вонючей страшной луже, в глубине которой, может быть, скрывается бог весть какое чудовище.
Сашка спустился еще ниже и, тяжело ухнув в воду, поплыл куда-то вглубь.
— Темно, — наконец донесся до ребят искаженный, какой-то жестяной голос. — Фонарик есть?
— Есть, — полез в свою планшетку Пал Палыч. — Подгребай сюда.
Сашка снова вернулся на лесенку, забрал фонарь и скрылся в темноте. Оттуда долго доносились какие-то плещущие звуки и наконец раздался торжествующий крик:
— Есть! Нашел!
— Да ну, — сунул голову в люк Пал Палыч, пытаясь что-нибудь разглядеть во тьме.
Но там·лишь выписывал кренделя фонарик, который Сашка зажал в зубах, потому что обе руки ему были нужны для того, чтобы забрать сумку из тайника. Потом, надсадно хрипя, поскольку плыть с фонариком в зубах и сумкой в руке было довольно сложно, он подгреб к лестнице. Тут его подхватили сильные руки взрослых, и герой буквально вознесся ввысь.
Шлепая мокрыми сандалиями по палубе, Сашка водрузил чуть подмоченный с одного угла баул на бывший ящик для инструментов. Пал Палыч вжикиул "молнией" И вместе со всей компанией заглянул внутрь.
— Да это же наши вещи! — изумился Илья Андреевич. — Вот так клюква!
— А. моего бельгийского свитера тут, между прочим, нет, — поспешила похвастаться Женька своими калужскими приключениями. — Его Родька-Черный какому-то пузатому дядьке на рынке в Калуге отдал!
Пал Палыч быстро обшарил сумку, но, увы, иконы там не было.
— А ты хорошо все там рассмотрел? — обернулся он к Сашке. — Может, там еще какая сумка есть или полиэтиленовыи пакет.
— Не, — помотал головой мальчишка. Все осмотрел, точно. Если только нырять, может, там какие-то подводные тайники есть?
— Нет, — задумчиво почесал начавшую уже пробиваться щетину Пал Палыч. — Это вряд ли. Упаковать так, чтоб вода не просачивалась, очень сложно. А в полевых условиях, наверное, невозможно. Не станут они так иконой рисковать. Жаль, жаль. Но хоть эти вещи нашлись. По крайней мере, если они оставили тут свои пальчики — а не оставить они их не могли, не будут же они каждую вещь тряпкой перетирать, — значит, у нас будут и свидетельские показания, и улики. Плюс еще твой пузатый дядька в Калуге, — покосился он в сторону девочки. — Думаю, я знаю, о ком ты говоришь, — известный жулик. В общем, кранты паразитам. Надеюсь, вы-то не откажетесь в суде, мол, ничего не видели и не слышали. Милиционер исподлобья поглядел на Илью Андреевича и ребят.
