Наконец они нашли шаткую пристройку — все, что осталось от лаборатории. Ахилл Дюпон-Марианн принял решение разместиться здесь до утра. Они зашли в хибарку — перед самым их носом прошелестела крыльями летучая мышь. Изобретатель зажег карманный фонарик. На полке дремало еще несколько старых неисправных аппаратов.

— Я их починю,— сказал Миош.

— Зачем?

— Так,— пробормотал Миош со сладострастной улыбкой,— потренирую руку. Меня это развлечет…

— Вы поддаетесь соблазну, Миош.

— Ну что вы! Надо же как-то скоротать время до зари. Так-так, и как же все это работало?.. Клапан аэрации… Отлично… Предохранитель от перегрузки… Смотри-ка, резьба сорвана… Все-таки я тогда неплохо справился со своей задачей!.. Часовой механизм не пострадал от сырости…

Печальный лунный свет лился в окошко лаборатории. Ахилл Дюпон-Марианн расколол несколько желудей, поднятых по дороге, и нашел, что они не так уж блохи. Они немного напоминали клубнику.

— Попробуйте-ка желуди, Миош,— сказал он.— Интересно, что вы скажете!

— Мне некогда,— ответил Миош.

В десять вечера приборы были готовы.

— Какой сон вы хотели бы увидеть сегодня ночью? — спросил Миош.

— Я хотел бы быть филантропом,— ответил Ахилл Дюпон-Марианн и опустил голову.

— Я тоже,— сказал Миош, разглядывая свои распоровшиеся по швам брюки, стоптанные ботинки.

Миош включил аппарат, и тот тихонько загудел. Оба путешественника улеглись на пол бок о бок и закрыли глаза.

Больше их никогда не видели за пределами поместья.