Бинокль у него был отличный. Четко вырисовывались контуры домов на той стороне. Светлая, расплывчатая сетка тумана покрывала заливные луга. «День будет хороший», — подумал Хайнц. Внезапно его внимание привлек свет от фар за линией границы. Желтые лучи сквозь туман ощупывали наш рубеж. Уже можно было различить очертания автомобиля. Темно-синяя легковая машина на большой скорости неслась к ограждению. Дико выл мотор.

— Смотри, он сошел с ума! Прямо в шлагбаум! — крикнул Хайнц.

Резко взвизгнули тормоза. Шины со свистом заскользили по мокрому асфальту. Раздался громкий, пронзительный скрежет, и машина врезалась в заграждение. Послышался звон стекла, грохот металла, потом наступила тишина, мертвая тишина. Густой туман на несколько секунд скрыл место происшествия.

— Черт возьми! Влетел все-таки! — проговорил рядовой Хаберкорн.

Прошло еще несколько секунд. Вот хлопнула дверца автомобиля. Ефрейтора Хеншеля охватило волнение. Руки, плотно прижимавшие бинокль к глазам, дрогнули. Он понимал: приближалась опасность.

Хеншель взял себя в руки. Что же там произошло? Видимость никак не улучшалась.

— Продолжай наблюдение! — приказал он Хаберкорну, а сам поспешил к рации.

Нужно было немедленно обо всем доложить! Ефрейтор Хеншель действовал быстро и четко. В наушниках раздались знакомые позывные.

— Стационарный пост одиннадцать. На той стороне легковой автомобиль, марка «фольксваген», на большой скорости наехал на заграждение перед мостом. Машина, очевидно, сильно повреждена. Видимость плохая. Туман затрудняет наблюдение. Прошу прибыть.

— Вас понял!

В наушниках послышались монотонные шумы. Ефрейтор Хеншель знал: командный пункт пограничной роты перешел на прием.

«Черт побери этот туман», — ругнулся про себя Хаберкорн.

Хайнц ничего не мог рассмотреть. Нервы их были напряжены до предела. Ясно одно: там, на окраине города, какая-то провокация, а они пока бессильны что-либо предпринять.

Наконец-то! В густой пелене тумана образовался узкий разрыв, и в предрассветных сумерках ефрейтор Хеншель увидел противоположный конец моста, дорогу и застывший у заграждения «фольксваген». Одна дверца была распахнута. А где же пассажиры? Просматривался лишь небольшой участок. Проклятый туман!

Что это? В блеклое утреннее небо, шипя, взлетела ракета. Это сигналили с соседнего поста. Они, наверное, что-нибудь заметили. Кто-то прорвался через заграждение? Почему сосед применил осветительную ракету? Дрожащее маленькое желтое световое пятно повисло над серыми лугами, а потом медленно начало спускаться. И стены тумана внезапно раздвинулись, будто ракета вызвала порыв ветра.

— Обнаружен человек! Местонахождение: сто двадцать метров по нашу сторону от заграждения на высоте Гроссевайде, — доложил солдат Хаберкорн.

— НДЦ! НДЦ! Нарушитель на территории ГДР! Находится в ста двадцати метрах по нашу сторону от границы.

Донесение было быстро передано на командный пункт.

Взлетела еще одна ракета. И прежде чем погас ее кометообразный хвост, донесся звук выстрела ракетницы. Теперь ефрейтор Хеншель понимал действия старшего соседнего поста. Сосед не видел, что делалось на берегу реки, но, чтобы привлечь внимание Хеншеля, выстрелил ракетами. Теперь дело было за ним, Хеншелем, он должен был принять верное решение.

Нарушитель притаился. Он ждал, когда погаснет светящийся шар. Его силуэт неясно вырисовывался на серо-зеленом лугу. Вот дрожащий свет ракеты погас.

— Нарушитель движется назад к заграждению.

Рядовой Хаберкорн будто прирос к своему прибору.

Послышался вызов с командного пункта. Ефрейтор Хеншель прижал трубку к уху.

— Помешать отходу провокатора, открыть огонь!

Приказ был ясен. Решение принято. Теперь заговорят автоматы. Этот язык понимают все нарушители.

Повреждение пограничного заграждения, проникновение на территорию ГДР — этого вполне достаточно, чтобы принять решение о применении оружия. Выстрелы на границе раздаются лишь в случае крайней необходимости. Сейчас как раз такой случай, и выстрелы должны прозвучать.

Ефрейтор Хеншель нажал на спусковой крючок. Над лугами и городом прокатилось эхо трескучих выстрелов, резко отдаваясь в ушах. В нескольких метрах от провокатора поднялись фонтанчики земли. Остановится ли он? Да, он бросился на землю, тихонько повернулся на бок. Хаберкорн видел: нарушитель выдвинул длинный ствол.

Рядовой Хаберкорн доложил:

— Хайнц! Товарищ ефрейтор! У провокатора оружие! Скорее всего, автомат. Внимание! Он пытается ползти к заграждению!

И снова короткие очереди из автомата. Над крышами домов прокатилось эхо. Ефрейтор Хеншель стрелял трассирующими пулями. Так ему легче было проследить, куда они ложились. А они впивались в землю рядом с провокатором, отрезая ему путь к отступлению. Он лежал неподвижно, будто пригвожденный к земле. Хаберкорн внимательно следил за ним, подстерегая малейшее его движение. И Хаберкорн ясно видел: нарушитель держал автомат наготове. Будет ли он стрелять?

Автоматные очереди, чмокая, буравили илистую луговую почву прямо перед нарушителем. Кровь стыла в жилах провокатора. Ледяная сырость проникала сквозь одежду. Но он почти не чувствовал этого. Он просматривался как на ладони и понимал это. «Пограничники, — думал он, — прекрасно видят меня...» А он? Что он мог сделать? Пограничники находились вне поля его зрения. Самое большее, что он мог сделать, — так это по огонькам выстрелов приблизительно определить, где они залегли. Проклятие!

У него словно пелена с глаз упала: он в западне! И теперь как слепой котенок. Они отрезали ему обратный путь. При этой мысли нарушитель скрипнул зубами.

На той стороне у шлагбаума он заметил группу людей в форменной одежде. Поздно! Слишком поздно прибыли эти идиоты. Невидимые стрелки пригвоздили его к этому проклятому месту. Вскочить? Но это уже самоубийство. Что делать? Он насквозь промок, сырость пронизывала его. И вдруг в голове мелькнула спасительная мысль: там, у шлагбаума, в темно-зеленом ворсистом пальто стоял цолльрат — таможенный советник Хюбнер. Этот вытащит его отсюда. Хюбнер, и никто другой. На мгновение ему показалось, что он ясно видит лицо таможенного советника, слышит его поучения. «Скрытые операции? Ничего нового!» — скажете вы. Согласен, но зато это всегда эффективный способ. Теоретические основы этих операций — скажем так — только разрабатываются. Нужно испытать их на практике. Нужны эксперименты, которые позволят сделать выводы о сегодняшней и завтрашней боеготовности пограничных частей восточной зоны[2]. Требуются точные, убедительные результаты. Вы почти ничем не рискуете. Мы всегда придем на помощь, если вы, паче чаяния, попадете в затруднительное положение...»

Однако человек, говоривший все это, находился сейчас по ту сторону заграждения. Ему-то хорошо! Физиономия советника виднелась далеко, очень далеко, она почти скрывалась за пеленой тумана. Он-то действительно ничем не рисковал. Провокатор огляделся и попробовал снова определить, где залегли пограничники, которые отрезали ему путь к отступлению.

И тут его осенило: его сообщники на той стороне уже наверняка всю вину за провал операции взвалили на него и, конечно, сбросили его со счета. От этой мысли у него сдавило горло. Животный страх охватил его. «Они бросили меня на произвол судьбы! — горько подумал он. — Из-за меня они не будут рисковать. Я позволил им убаюкать себя успокоительными заверениями, болтовней о том, что надо подкрепить их теорию».

Нарушитель пылающим лбом на мгновение прижался к покрытой изморосью траве и немного успокоился. Потом медленно поднял голову, дыхание его стало ровнее. Рука обхватила автомат. Нарушитель перевернул затвор. Прикосновение к металлу придало ему некоторую уверенность. Он будет защищаться. Он лихорадочно соображал: если те, на той стороне, его предали, то он продаст свою жизнь как можно дороже. Никогда, клялся провокатор себе, он не дастся живым в руки «красным». Он будет отстреливаться. Боеприпасов у него достаточно. Если они станут подходить — а они обязательно сделают это, — он встретит их как следует.