Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Стали спрашивать и третьего чертенка, от Ивана.

– А твое дело как?

– Да что, – говорит, – мое дело не ладится. Наплевал я ему первым делом в кувшин с квасом, чтобы у него живот болел, и пошел на его пашню, сбил землю, как камень, чтоб он не осилил. Думал я, что он не вспашет, а он, дурак, приехал с сохой, начал драть. Кряхтит от живота, а сам все пашет. Изломал я ему одну соху – поехал дурак домой, переладил другую, подвои новые подвязал и опять принялся пахать. Залез я под землю, стал за сошники держать, не удержишь никак – налегaет на соху, а сошники вострые: изрезал мне руки все. Почти все допахал, одна только полоска осталась. Приходите, – говорит, – братцы, помогать, а то, как мы его одного не осилим, все наши труды пропадут. Если дурак останется да крестьянствовать будет, они нужды не увидят, он обоих братьев кормить будет.

Пообещал чертенок от Семена-воина назавтра приходить помогать, и разошлись на том чертенята.

III

Вспахал Иван весь пар, только одна полоска осталась. Приехал допахивать. Болит у него живот, а пахать надо. Выхлестнул гужи, перевернул соху и поехал пахать. Только завернулся раз, поехал назад – ровно за корень зацепило что-то – волочит. А это чертенок ногами вокруг рассохи заплел – держит. «Что за чудо! – думает Иван. – Корней тут не было, а корень». Запустил Иван руку в борозду, ощупал – мягкое. Ухватил что-то, вытащил. Черное, как корень, а на корне что-то шевелится. Глядь – чертенок живой.

– Ишь ты, – говорит, – пакость какая!

Замахнулся Иван, хотел о приголовок пришибить его, да запищал чертенок:

– Не бей ты меня, – говорит, – а я тебе что хочешь сделаю.

– Что ж ты мне сделаешь?

– Скажи только, чего хочешь.

Почесался Иван.

– Брюхо, – говорит, – болит у меня – поправить можешь?

– Могу, – говорит.

– Ну лечи.

Нагнулся чертенок в борозду, пошарил, пошарил когтями, выхватил корешок-тройчатку, подал Ивану.

– Вот, – говорит, – кто ни проглотит один корешок, всякая боль пройдет.

Взял Иван, разорвал корешки, проглотил один. Сейчас живот прошел.

Запросил опять чертенок.

– Пусти, – говорит, – теперь меня, я в землю проскочу – больше ходить не буду.

– Ну что ж, – говорит, – бог с тобой!

И как только сказал Иван про бога – юркнул чертенок под землю, как камень в воду, только дыра осталась. Засунул Иван два остальных корешка в шапку и стал допахивать. Запахал до конца полоску, перевернул соху и поехал домой. Отпряг, пришел в избу, а старший брат, Семен-воин, сидит с женой – ужинают. Отняли у него вотчину, – насилу из тюрьмы ушел и прибежал к отцу жить.

Увидал Семен Ивана.

– Я, – говорит, – к тебе жить приехал, корми нас с женой, пока место новое выйдет.

– Ну что ж, – говорит, – живите.

Только хотел Иван на лавку сесть, не понравился барыне дух от Ивана. Она и говорит мужу.

– Не могу я, – говорит, – с вонючим мужиком вместе ужинать.

Семен-воин и говорит:

– Моя барыня говорит, от тебя дух нехорош, ты бы в сенях поел.

– Ну что ж, – говорит. – Мне и так в ночное пора – кобылу кормить.

Взял Иван хлеба, кафтан и поехал в ночное.

IV

Отделался в эту ночь чертенок от Семена-воина и пришел по уговору Иванова чертенка искать – ему помогать дурака донимать. Пришел на пашню, поискал, поискал товарища – нет нигде, только дыру нашел. «Ну, – думает, – видно с товарищем беда случилась, надо на его место становиться. Пашня допахана – надо будет дурака на покосе донимать».

Пошел чертенок в луга, напустил на Иванов покос паводок, затянуло весь покос грязью. Вернулся на зорьке Иван из ночного, отбил косу, пошел луга косить. Пришел Иван, стал косить, махнет раз, махнет другой – затупится коса, не режет, точить надо. Бился, бился Иван.

– Нет, – говорит, – пойду домой, отбой принесу да и хлеба ковригу. Хоть неделю пробьюсь, а не уйду, пока не выкошу.

Услыхал чертенок – задумался.

– Калян, – говорит, – дурак этот, не проймешь его. Надо на другие штуки подниматься.

Пришел Иван, отбил косу, стал косить. Залез чертенок в траву, стал косу за пятку ловить, носком в землю тыкать. Трудно Ивану, однако выкосил покос – осталась одна делянка в болоте. Залез чертенок в болото, думает себе:

«Хоть лапы перережу, а не дам выкосить».

Зашел Иван в болото, трава – смотреть – не густая, а не проворотить косы. Рассердился Иван, начал во всю мочь махать, стал чертенок подаваться – не поспевает отскакивать, видит – дело плохо, забился в куст. Размахнулся Иван, шаркнул по кусту, отхватил чертенку половину хвоста. Докосил Иван покос, велел девке грести, а сам пошел рожь косить.

Вышел с крюком, а кургузый чертенок уж там, перепутал рожь так, что на крюк нейдет. Вернулся Иван, взял серп и принялся жать – выжал всю рожь.

– Ну, теперь, – говорит, – надо за овес браться.

Услыхал кургузый чертенок, думает: «На ржи не донял, так на овсе дойму, дай только утра дождаться». Прибежал чертенок утром на овсяное поле, а овес уже скошен. Иван его ночью скосил, чтоб меньше сыпался. Рассердился чертенок.

– Изрезал, – говорит, – меня и замучил дурак. И на войне такой беды не видал! Не спит, проклятый, за ним не поспеешь! Пойду, – говорит, – теперь в копны: прогною ему все.

И пошел чертенок в ржаную копну, залез между снопами – стал гноить: согрел их и сам согрелся и задремал.

А Иван запряг кобылу и пoexaл с девкой возить. Подъехал к копне, стал кидать на воз. Скинул два снопа, сунул – прямо чертенку в зад; поднял – глядь, на вилах чертенок живой, да еще кургузый барахтается, ужимается, соскочить хочет.

– Ишь ты, – говорит, – пакость какая! Ты опять тут?

– Я, – говорит, – другой, то мой брат был. А я, – говорит, – у твоего брата Семена был.

– Ну, – говорит, – какой ты там ни будь, и тебе то же будет! – Хотел его об грядку пришибить, да стал его просить чертенок:

– Отпусти, – говорит, – больше не буду, а я тебе что хочешь сделаю.

– Да что ты сделать можешь?

– А я, – говорит, – могу из чего хочешь солдат наделать.

– Да на что их?

– А на что, – говорит, – хочешь их поверни, они все могут.

– Песни играть могут?

– Могут.

– Ну что ж, – говорит, – сделай.

И сказал чертенок:

– Возьми ты вот сноп ржаной, тряхни его о землю гузом и скажи только: «Велит мой холоп, чтоб был не сноп, а сколько в тебе соломинок, столько бы солдат».

Взял Иван сноп, тряхнул оземь и сказал, как велел чертенок. И расскочился сноп, и сделались солдаты, и впереди барабанщик и трубач играют. Засмеялся Иван.

– Ишь ты, – говорит, – как ловко! Это, – говорит, – хорошо – девок веселить.

– Ну, – говорит чертенок, – пусти же теперь.

– Нет, – говорит, – это я старновки делать буду, а то даром зерно пропадает. Научи, как опять в сноп поворотить. Я его обмолочу.

Чертенок и говорит:

– Скажи: «Сколько солдат, столько соломинок. Велит мой холоп, будь опять сноп!»

Сказал так Иван, и стал опять сноп.

И стал опять проситься чертенок.

– Пусти, – говорит, – теперь.

– Ну что ж!

Зацепил его Иван за грядку, придержал рукой, сдернул с вил.

– С Богом, – говорит. И только сказал про Бога – юркнул чертенок под землю, как камень в воду, только дыра осталась.

Приехал Иван домой, а дома и другой брат, Тарас, с женой сидят – ужинают. Не расчелся Тарас-брюхан, убежал от долгов и пришел к отцу. Увидал Ивана.

– Ну, – говорит, – Иван, пока я расторгуюсь, корми нас с женой.

– Ну что ж, – говорит, – живите.

Снял Иван кафтан, сел к столу.

А купчиха говорит:

– Я, – говорит, – с дураком кушать не могу: от него, – говорит, – потом воняет.

Тарас-брюхан и говорит:

– От тебя, – говорит, – Иван, дух нехорош – поди в сенях поешь.

– Ну что ж, – говорит.

Взял хлеба, ушел на двор.

– Мне, – говорит, – кстати в ночное пора – кобылу кормить.

V
229
{"b":"138110","o":1}