— Послушайте. моя милая, говорила миссъ Кроли, ты, на мои глаза, драгоцѣнная жемчужина между всей этой женской шелухой. Мнѣ бы демонски хотѣлось взять тебя съ собой въ Лондонъ, только изъ тебя не выйдетъ такой послушной овечки, какъ ата бѣдная Бриггсъ… нѣтъ, ты слишкомъ хитра, лукава, умна какъ бѣсёнокъ… не правда ли, Фиркинъ?
Мистриссъ Фиркинъ, убиравшая во все это время остатокъ волосъ на маковкѣ веселой старушки, вздернула свою голову, и сказала съ убійственно саркастическимъ видомъ:
— Да, сударыня, миссъ Шарпъ удивительно умна. Дѣло въ томъ, что природа снабдила мистриссъ Фиркинъ значительнымъ запасомъ ревности, которая, какъ извѣстно, примадлежитъ къ члслу похвальныхъ свойствъ всякой честной служанки.
Подвергнувъ такимъ образомъ рѣшительной опалѣ сэра Гуддельстона-Фуддельстона, миссъ Кроли распорядилась однажды навсегда, что съ этой поры будетъ водить ее въ столовую Родонъ Кроли, а Бекки понесетъ за нимъ ея подушку, или наоборотъ: Бекки подастъ ей свою руку, а Родонъ сзади понесетъ подушку.
— Намъ и слѣдуетъ сидѣть вмѣстѣ, сказала она, потому-что во всей этой странѣ только мы одни истипно порядочные люди съ философскимъ духомъ.
Въ самомъ дѣлѣ, миссъ Матильда Кроли была пропитана насквозь духомъ современной философіи, и мнѣнія ея всегда имѣли рѣшительный характеръ.
— Свѣтъ, моя милая, удивительно какъ пустъ, говорила она Ребеккѣ, посмотри на моего братца, Питта, вѣдь это настоящій пеньтюхъ съ ослиной головой. А эти Гуддельстоны? А этотъ бѣдный Бьютъ съ своей пиголицей въ шутовскомъ тюрбанѣ? Кто изъ нихъ сравняется съ тобой по воспитанію; или по уму? Что я говорю? Едва ли сравняются они съ бѣдняжкой Бриггсъ, моей компаньонкой, или Баульсомъ, моимъ буфетчикомъ. Ты простоьчудо между ними, и въ твоей маленькой головкѣ гораздо больше мозгу, чѣмъ во всѣхъ этихъ ослицахъ и ослахъ всего Гемпшира.
— Вы слишкомъ превозносите меня, миссъ Кроли, отвѣчала Ребекка смиреннымъ тономъ, бѣдная гувернантка не заслуживаетъ такихъ похвалъ.
— Гувернантка! Fi donc! Что жь мѣшаетъ тебѣ подняться на какую угодно высоту? Да нечего и подниматься; ты и безъ того выше всей этой сволочи въ богдыханскихъ тюрбанахъ. Ты совершенно равна мнѣ, моя милая, во всѣхъ возможныхъ отношеніяхъ равна по уму, по чувствамъ: чего жь больше?.. Подбавь, пожалуйста, углей въ каминъ; поправь мое платье, моя милая, разснуруй меня, поправь наколку… ты такъ хорошо все это дѣлаешь.
И Ребекка, по праву равенства, превосходно исполняла роль служанки, ухаживая за ней по днямъ и по ночамъ. На нее, между прочимъ, возложена была постояимая обязанность читать французскіе романы для миссъ Кроли, когда она уже лежала въ постели.
Въ это самое время вниманіе большого лондонского свѣта было въ высшей степепи заинтересовано двумя великими событіями, подробно описанными во всѣхъ современныхъ журналахъ. Корнеть Шафтонъ похитилъ леди Барбару Фитцурсъ, единственную дочь и наслѣдницу графа Брунна, а нѣкто Вирвенъ, считавшійся до сорока лѣтъ весьма степеннымъ джентльменомъ и чадолюбивымъ отцомъ многочисленного семейства, бросилъ вдругъ свою жену и дѣтей изъ-за мистриссъ Ружмонтъ, актрисы, которой уже было шестьдесятъ-пять лѣтъ.
— Это, по моему мнѣнію, замѣчательнѣйщая черта въ характерѣ лорда Нельсона, что онъ свертѣлся изъ-за женщины, говорила миссъ Матильда Кроли. Такія выходки, разумѣется, не по силамъ обыкновенного мужчины. Я безъ ума отъ всѣхъ этихъ безумныхъ партій. Всего больше мнѣ нравится, когда джентльменъ женится на дочери какого-нибудь мельника, какъ это сдѣлалъ, напримѣръ, лордъ Флауэрдель… всѣ женщины перебѣсились послѣ этой свадьбы. Было бы очень недурно, моя милая, еслибъ тебя вздумалъ похитить какой-нибудь великій человѣкъ изъ нашего круга. Ты стоишь этого.
— Скакать на почтовыхъ! воскликнула Ребекка, поражонная внезапной мыслью. О, это было бы очаровательно!
— А потомъ, всего больше мнѣ нравится, когда какой-нибудь бѣднякъ подцѣпитъ богатую невѣсту, и убѣжитъ съ нею на тотъ край свѣта.
— И это недурно, замѣтила Ребекка.
— Конечно, и я безпрестанно толкую объ этомъ Родону. Было бы очень хорошо, если бы онъ ухптрился увезти какую-нибудь…
— Богатую, или бѣдную?
— О, какая ты гусыня! разумѣется, богатую. У Родона нѣтъ ни шиллинга, кромѣ тѣхъ денегъ, что я оставляю ему. Онъ по уши въ долгахъ, cribléde dettes: ему непремѣнно должно поправить свое состояніе удалой женитьбой. Авось онъ будетъ имѣть успѣхъ въ большомъ свѣтѣ.
— Онъ очень уменъ? спросила Ребекка.
— Уменъ?! Въ головѣ этого молодца никогда не водились человѣческія мысли: онъ вѣчно думаетъ о своихъ лошадяхъ, о картахъ, объ охотѣ, и внѣ этой сферы онъ болванъ болваномъ; но я знаю, онъ успѣетъ въ нашемъ кругу. Развѣ ты не слыхала, моя милая, сколько дуэлей было у Родона Кроли? Товарищи по службѣ безъ ума отъ него, и всѣ молодые люди стараются брать съ него примѣръ (1).
Отдавая своей подругѣ полный отчотъ о маленьномъ балѣ на «Королевиной усадьбѣ«, и о томъ, какъ здѣсь въ первый разъ отличилъ ее Родонъ Кроли, Ребекка, странно сказать! невѣрно описала это замѣчательное обстоятельство своей жизни. Родонъ отличалъ ее и прежде безъ числа и мѣры. Родонъ почти каждый день встрѣчался съ нею на утреннихъ прогулкахъ. Родонъ больше сотни разъ держалъ передъ нею свѣчу на лѣстницахъ и въ темныхъ корридорахъ. Родонъ больше двадцати разъ склонялся по вечерамъ надъ ея головой, когда она пѣла и сидѣла за фортепьяно (миледи сидѣла наверху съ своей больной головой, и никто не обращалъ вниманія на молодую чету). Родонъ писалъ къ ней нѣжныя записочки… глупыя, безграмотныя записки…
Но когда онъ въ первый разъ положилъ свою записку между листами баллады, которую она пѣла, маленькая гувернантка быстро вскочила съ своего мѣста, и, схвативъ треугольное посланіе, бросила его въ каминъ небрежною рукой. Затѣмъ, устремивъ на своего непріятеля грозный взглядъ, она опять сѣла за музыкальный инструментъ, и, очертя голову, запѣла самую веселую арію, какая только была ей извѣстна.
— Что тамъ у васъ? спросила миссъ Кроли. пробужденная отъ послѣобѣденного дреманья внезапнымъ прекращеніемъ музыкальныхъ мотивовъ.
— Ничего, отвѣчала миссъ Шарпъ съ громимъ смѣхомъ. Фальшитъ одна нота.
Родонъ Кроли задыхался отъ внутренней досады.
Какъ это хорошо, что добрая мистриссъ Бьютъ Кроли не думала ревновать гувернантку къ достопочтенной миссъ Кроли! Она даже радовалась сердечно, что молодая дѣвушка обратила на себя благосклонное вниманіе старушки, и на этомъ основаніи, мистриссъ Бьютъ принимала Ребекку въ пасторатѣ со всѣми признаками искреяняго радушія, и не только ее, но самого Родона Кроли, ненавистного соперника мистера Бьюта. Мистриссъ Кроли и ея племянникъ чуть ли не влюбились другъ въ друга: не было по крайней мѣрѣ ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, что взаимная бесѣда услаждала ихъ души и переполняла ихъ сердца поэтическимъ восторгомъ. Родонъ Кроли совсѣмъ бросилъ охоту, отказался отъ веселыхъ пирушекъ въ замкѣ сэра Фуддельстона, пересталъ кутить въ трактирахъ Модбери, и величайшимъ его наслажденіемъ было бродитъ вокругъ пастората, куда по временамъ заѣзжала также и миссъ Кроли. Миледи была теперь больна, и малюткамъ ея, разумѣется, не кчему было сидѣть дома. Онѣ ходили въ пасторатъ вмѣстѣ съ гувернанткой. Такимъ образомъ составилось маленькое общество, которое, по вечерамъ, изъ пастората возвращалось въ замокъ, такъ однакожь, что нѣкоторыя особы всегда шли позади, отставая отъ другихъ на значительное разстояніе. Кто жь бы это? Не миссъ Кроли, потому-что она всегда пріѣзжала и уѣзжала въ каретѣ.
При звѣздахъ, при лунѣ, въ тихую и ясную погоду, въ джентльменскомъ паркѣ, мимо полей и бархатныхъ луговъ — о, что это за очаровательная прогулка для такихъ любителей прпроды, какъ Родонъ Кроли и миссъ Ребекка Шарпъ!
— О звѣзды, звѣзды, ахъ, эти звѣзды! восклицала Ребекка, устремляя на нихъ свои зеленые глазки. И кажется мнѣ, какъ будто духъ мой паритъ къ нимъ легкой птичкой!
— О… ахъ… ухъ… да… я тоже чувствую, миссъ Шарпъ, говорилъ другой пламенный обожатель звѣздного неба. Вамъ не мѣшаетъ моя сигара, миссъ Шарпъ?
