— Что жь это такое? думала Реоекка. Неужели онъ издѣвается надо мной? Не смѣялся ли онъ надо мной въ присутствіи Джозефа? Не запугалъ ли онъ его? что, если онъ не придетъ?

Слеза готова была навернуться на глазахъ молодой дѣвушки, и сердце ея забило сильную тревогу,

— Вы всегда шутите, мистеръ Осборнъ, сказала она, улыбаясь сквозь слезы. Смѣйтесь и шутите. Богъ съ вами! Сироту никто не будетъ защищать.

Съ этими словами она вышла изъ гостиной.

— Какъ вамъ не стыдно, Джорджъ! воскликнула миссъ Амелія, изъявляя полную готовность расплакаться при этомъ удобномъ случаѣ.

Джорджъ Осборнъ, повидимому, почувствовалъ нѣкоторое угрызеніе въ своей душѣ, и понялъ, что ему не было никакой надобности разстроивать спокойствіе молодыхъ дѣвушокъ.

— Вы слишкомъ чувствительны, Амелія, сказалъ онъ, слишкомъ добры, довѣрчивы, и можетъ-быть не осторожны. Вы не знаете свѣта и не имѣете понятія о людяхъ. Подруга ваша, миссъ Шарпъ, должна помнить, кто вы, и кто она.

— Думаете ли вы, что Джозефъ…

— Я ничего не думаю, и ничего не хочу знать. Джозефъ не маленькій ребенокъ и нему не дядька. Я знаю только, что онъ тщеславенъ до съумасбродства, и мелоченъ до глупости. Съ чемъ, скажите на милость, было сообразно его вчерашнее поведеніе въ воксалѣ? Ду-ду-душка, раздуханчикъ!

Онъ захохоталъ, и на этотъ разъ его смѣхъ заразилъ даже добрую миссъ Эмми.

Весь этотъ день Джозефъ Седли не являлся въ родительскій домъ. Это, однакожь, не смутило миссъ Амелію; она отправила мальчика въ квартиру брата спросить у него обѣщанныхъ книгъ, и, кстати, справиться о его здоровьѣ. Слуга мистера Джозефа отвѣчалъ, что баринъ его въ постели и принимаетъ пилюли, прописанныя докторомъ. «Завтра онъ непремѣнно прійдеть», думала Амелія, не смѣя, однакожь, говорить съ Ребеккой насчеть этого предмета. Миссъ Шарнъ тоже, съ своей стороны, хранила глубокое молчаніе послѣ приключенія въ воксалѣ.

На другой день, когда обѣ дѣвицы сидѣли на софѣ, занятыя какой-то работой, лакей Самбо вошолъ въ комнату, съ пакетомъ въ одной рукѣ и съ подносомъ въ другой. На подносѣ было письмо, — письмо отъ мистера Джоза, сказалъ Самбо съ зловѣщей улыбкой.

Со страхомъ и трепетомъ, Амелія сломала облатку, и прочла слѣдующее:

Это былъ смертельный ударъ, разрушившій въ одно мгновеніе воздушныя мечты молодыхъ дѣвицъ. Амелія не смѣла взглянуть на блѣдное лицо и пылающія глаза Ребекки; но она уронила письмо на ея колѣни, и побѣжала въ свою комнату наверхъ, чтобы выплакать наединѣ свое горе.

Ключница Бленкинсопъ явилась теперь очень кстати съ своими утѣшеніями, почерпнутыми изъ опытовъ вседневной жизни. Амелія бросилась къ ней на шею, и расказала все, что таилось на ея душѣ.

— Не тужите, добрая барышня, все къ-лучшему, сказала мистриссъ Бленкинсопъ. Мнѣ заранѣе не хотѣлось пугать васъ, а то, вѣдь, право, никто ее не любитъ въ нашемъ домѣ. Я видѣла собственными глазами, какъ она украдкой читала письма вашей матушки. Горничная говоритъ, что она безпрестанно роется во всѣхъ комодахъ и шкафахъ. Это не хорошо. И, сказать правду, она, кажется, подтибрила въ свою шкатулку вашу бѣлую ленту.

— Я сама отдала ей, сама отдала! возразила миссъ Амелія съ энергическою живостью.

Это, однакожь, отнюдь не измѣнило мнѣнія мистриссъ Бленкиншопъ насчетъ миссъ Шарпъ.

— Вѣрьте вы этимъ гувернанткамъ! замѣтила она горничной при первомъ свиданіи. Вѣдь туда же поднимаютъ носъ, и лѣзутъ въ барыни, а вѣдь жалованья-то получаютъ онѣ не больше насъ грѣшныхъ. Нѣтъ, сударыня моя, ужь, по моему, всякъ сверчокъ знай свой шестокъ.

Всѣ теперь въ домѣ до одной души, кромѣ миссъ Амеліи, знали положительно и вѣрно, что Ребекка должна ѣхать, и всѣ согласились единодушно, что, чѣмъ скорѣе уѣдетъ она, тѣмъ лучше. Амелія совсѣмъ не думала такъ скоро разстаться съ своей подругой; но на всякій случай она перерыла всѣ свой комоды, ящики, шкафы, шкатулки, ридикюли, шифоньерки; пересмотрѣла всѣ свой платья, косынки, ленты, кружева, манишки, шемизетки, выбирая и откладывая то, другое, третье, въ подарокъ на память для милой Ребекки. Потомъ она отправилась къ своему папа, великодушному британскому негоціанту, и сказала:

— Милый папа, вы обѣщали въ день моего рожденія подарить мнѣ столько гиней, сколько будетъ мнѣ лѣтъ: благодарю васъ, папа; но деньги мнѣ не нужны. Будьте такъ добры, позвольте мнѣ отъ вашего имени предложить этотъ подарокъ моей доброй, несравненной миссъ Ребеккѣ, которая нуждается во всемъ.

Заботливая дѣвушка наложила даже контрибуцію на мистера Осборна, и тотъ, исполняя ея волю, долженъ былъ для ея подруги купить щегольскую шляпку въ модномъ магазинѣ и самый лучшій бархатный корсажъ, какой только можно было пріобрѣсть за деньги.

— Это даритъ вамъ Джорджъ, милая Ребекка, сказала Амелія, съ гордостью вручая картонку, заключавшую эти подарки; какой изящный вкусъ у него! Не правда ли, никто не сравнится съ Джорджомъ!

— Никто, отвѣчала Ребекка, я очень благодарна вашему жениху. «Это Джорджъ Осборнъ растроилъ мою свадьбу», подумала она въ своемъ сердцѣ, и на этомъ основаніи, миссъ Ребекка Шарпъ полюбила Джорджа Осборна.

Съ рѣдкимъ спокойствіемъ она дѣлала теперь свой приготовленія къ отъѣзду, и принимала подарки изъ рукъ доброй миссъ Амеліи, проливавшей обильные потоки горькихъ слезъ. Она поклялась питать въ своемъ сердцѣ чувство вѣчной благодарности къ мистриссъ Седли, но вообще немного говорила съ этой леди, которая, въ свою очередь, была въ очевидномъ затрудненіи, и всячески избѣгала непріятныхъ встрѣчъ съ подругой своей дочери. Она поцаловала руку мистера Седли, когда тотъ подалъ ей кошелекъ. И просила позволенія считать его своимъ добрымъ, великодушнымъ покровителемъ и другомъ. Поведеніе ея было столько умилительно и трогательно, что великодушный покровитель уже хотѣлъ-было написать для нея вексель на двадцать фунтовъ стерлинговъ, но тутъ же обуздалъ свои чувства, потому-что коляска стояла у крыльца, и онъ отправлялся въ гости на обѣдъ.

— Благослови васъ Богъ, доброе дитя! сказалъ мистеръ Седли, пріѣзжайте всегда къ намъ, какъ-скоро будете въ городѣ. Ну, Джемсъ, въ Сити, къ альдермену.

Наступило, наконецъ, прощанье съ миссъ Амеліей; но на эту картину, съ позволенія читателя, я набрасываю покрывало. Сцена, само-собою разумѣется, была трогательная во всѣхъ возможныхъ отношеніяхъ, и Ребекка здѣсь болѣе чѣмъ гдѣ-либо обнаружила свой художественный талантъ къ трагическимъ ролямъ. Патетическія слезы, флакончики со спиртомъ и духами, вздохи, рыданія, заклинанія, стоны, все было пущено въ ходъ геніальной дочерью актрисы, и Амелія вполнѣ убѣдилась, что ея подруга драгоцѣнный перлъ добродѣтелей и прелестей женскихъ.