В составе войск пяти западных военных округов было 20 мехкорпусов. Если исключить из этого перечня 17-й МК и 20-й МК, в которых было всего 63 и 94 танка соответственно (в Красной Армии про 94 танка говорили «всего 94»), то остается 18 мехкорпусов. А в составе сил вторжения вермахта было 17 танковых дивизий. Вот с ними-то можно и нужно сравнивать наши мехкорпуса, в частности 11-й МК.

Немецкие танковые дивизии и корпуса не имели строго определенного состава. Поэтому возьмем для сравнения самую крупную танковую дивизию вермахта, какая только была на всем Восточном фронте. Это 7-я танковая под командованием генерал-майора фон Функа. Такое сравнение тем более уместно, что 7-я тд входила в состав той самой 3-й танковой группы вермахта, во фланг и тыл которой должна была бы нанести удар КМГ Болдина.

Главное вооружение танковой дивизии – танки. Их в 7-й тд вермахта было 265 единиц. А в нашем «неукомплектованном» 11-м МК – 331 танк. Почему-то принято (среди советских пропагандистов принято) считать, что у немцев ничего никогда не ломалось и число боеготовых танков всегда равнялось общему их числу. Даже если принять на веру это абсурдное допущение, то и тогда 11-м МК превосходил самую крупную танковую дивизию вермахта по количеству боеготовых танков (280 против 265).

Теперь от количества перейдем к качеству. К началу войны на вооружении 7-й тд числилось (10, стр. 206):

– 53 танкетки Pz-II;

– 167 легких танков Pz-38(t);

– 30 средних танков Pz-IV;

– 15 «командирских» танков с пулеметным вооружением, из них 7 на базе Pz-38(t).

На первый взгляд 11-й МК и 7-я танковая дивизия вермахта обладали примерно равными (и это если не принимать во внимание неоспоримое качественное превосходство советских Т-34 и КВ над немецким Pz-IV) боевыми возможностями. Но это поспешный и абсолютно ошибочный по сути своей вывод.

11-й мехкорпус был значительно сильнее.

«Танк – это повозка для пушки». В этом афоризме, авторство которого приписывается выдающемуся советскому конструктору артиллерии Грабину, есть, конечно, доля преувеличения. Но совсем небольшая. Все параметры танка, какими бы важными они ни были сами по себе, вторичны по отношению к главному – вооружению. Танк создан не для езды и не для укрытия, а для уничтожения. Уничтожения огневых средств и живой силы, командных пунктов и узлов связи в тылу противника, разгрома транспортных колонн и складов в оперативной глубине его обороны.

Так вот, для выполнения этих, основных задач танковых войск 11-й МК был вооружен гораздо лучше, нежели 7-я тд вермахта. Под нашу 45-мм танковую пушку 20К был разработан осколочно-фугасный снаряд весом в 2,13 кг. Такой снаряд давал 100 убойных осколков, поражающих открытую живую силу противника в полосе 15,6 метра. Да, конечно, это очень легкий снаряд (в три раза легче, чем у стандартной «трехдюймовки»), но все же многие цели на поле боя (пулеметное гнездо, минометная батарея) он мог поразить. На вооружении 11-го мехкорпуса было 345 пушек 20К (286 на танках Т-26 и БТ, 59 на пушечных бронеавтомобилях БА-10).

А на вооружении немецкой 7-й тд было всего 167 танковых пушек фирмы «Шкода» А-7. Ровно в два раза меньше, чем в 11-м МК. Причем вес немецкого 37-мм осколочного снаряда (690 г) был в три раза меньше, чем у соответствующего снаряда советской 20К, что и обусловливало значительно меньшее поражающее действие по пехоте и укрытиям противника.

Что же касается легких немецких танкеток Pz II, то установленная на них 20-мм пушка была в принципе не пригодна для борьбы с пехотой и артиллерией. Снарядик весом в 120–145 г, несущий (в разных вариантах) от 4 до 15 г взрывчатого вещества, был очень слаб. Перед войной в СССР пушки такого калибра устанавливались только на самолетах-истребителях, но отнюдь не на бронетехнике. Причем испытания и боевое применение 20-мм авиапушек показали, что «поражение живой силы на открытой местности» возможно лишь при прямом попадании в человека, осколочное же действие 20-мм «снаряда» было совершенно ничтожным.

Разумеется, серьезная «работа» по огневому подавлению противника должна была быть возложена не на легкие танки, а на механизированную гаубичную артиллерию. Вот тут-то главным образом и проявляется разница между советским мехКОРПУСОМ (пусть даже и недоукомплектованным) и немецкой ДИВИЗИЕЙ.

На вооружении артиллерийских полков трех дивизий 11-го МК к началу войны числилось (78):

– 16 гаубиц калибра 152 мм;

– 36 гаубиц калибра 122 мм.

Да, это значительно меньше штатных норм (36 гаубиц калибра 152 мм и 40 гаубиц калибра 122 мм), но на вооружении немецкой танковой дивизии, полностью, «до последней пуговицы», укомплектованной по штату осени 1940 г., могло быть только:

– 12 гаубиц калибра 150 мм;

– 24 гаубицы калибра 105 мм;

– 4 пушки калибра 150 мм.

Общий вывод очевиден: даже недоукомплектованный 11-й МК по своей огневой мощи превосходил самую крупную танковую дивизию вермахта.

Наконец, в составе любого советского мехкорпуса было больше людей, нежели в любой немецкой танковой дивизии. Что и неудивительно: в корпусе три дивизии и множество отдельных корпусных частей. Конкретнее, в неукомплектованном 11-м мехкорпусе по состоянию на 1 июня 1941 г. несло службу 21 605 человек личного состава, а максимальная штатная численность немецкой танковой дивизии была в полтора раза меньше. Причем 21 605 человек было в 11-м МК по состоянию на 1 июня 1941 г. К 22 июня людей, скорее всего, стало больше, так как в стране полным ходом шла скрытая мобилизация резервистов (всего на «большие учебные сборы» до начала войны успели призвать 768 тыс. человек), а механизированные соединения доукомплектовывались личным составом в первую очередь.

Единственное, в чем 11-й МК уступал 7-й тд противника, так это в количестве автомашин, т. е. в способности мотопехоты, артиллерии и тыловых служб двигаться вслед за наступающим «танковым клином». На вооружении корпуса к 1 июня 1941 г. числилось 920 автомобилей, 148 мотоциклов, 55 тракторов и тягачей. Это значительно (в 5–6 раз) меньше штатных норм. И если бы 11-й мехкорпус действительно перешел в наступление от Гродно на Меркине (60–70 км), как это было предписано приказом Павлова, то не обеспеченная в полном объеме транспортом мотопехота неизбежно отстала бы от танков. Теоретически. В реальности же никакого прорыва в оперативную глубину обороны противника не было и в помине; гнаться за немцами не пришлось – они сами подошли к Гродно, и свой первый и последний бой 11-й МК принял практически в районе довоенной дислокации. В такой ситуации нехватка автомашин не могла иметь решающего значения. Более того, из вышеупомянутого «политдонесения» мы узнаем, что утром 22 июня командование корпуса приняло абсолютно верное решение:

«…По боевой тревоге все части вывели весь личный состав, имеющий вооружение и могущий драться, что составило 50–60 % всего состава, а остальной состав был оставлен в районе дислокации частей… Ввиду необеспеченности автотранспортом 204-й моторизованной дивизии 1-й эшелон из района Волковыск (82 км по шоссе до Гродно. – М.С.) перебросили на автомашинах, а последующие перебрасывались комбинированным маршем (т. е. стрелковые подразделения 204-й мд шли пешком до тех пор, пока их не забирал автотранспорт, возвратившийся после перевозки 1-го эшелона дивизии. – М.С.). Через 7 часов (29-я тд через 3 часа и 33-я тд – через 4 часа) после объявления боевой тревоги части корпуса заняли район сосредоточения…»

Остается признать, что советские историки были совершенно правы. Никакого «мехкорпуса» в районе Гродно не было. Под названием «11-й мехкорпус» к 10 часам утра 22 июня 1941 г. южнее Гродно сосредоточилась фактически дивизия легких танков, по всем количественным параметрам значительно превосходящая самую крупную танковую дивизию вермахта.

Самая крупная, 7-я танковая, дивизия вермахта наделала много бед. Очень подробно, истинно «по-немецки», написанные мемуары командующего 3-й танковой группой Г. Гота (13) позволяют в деталях проследить боевой путь 7-й тд в первые дни и недели войны.