— Н-е-е, коньяк пить не буду! Он клопами воняет!
— Что, приходилось пить настойку на клопах? Сравнивал?
Первые послевоенные пять лет имеют другую окраску и аромат. Эти годы местами просто прекрасные, и красота их простиралась до момента, пока не познакомился с радиотехникой. Эх! Почему советская власть дозволила иметь гражданам "страны советов" радиоприёмники? Чтобы "люди к культуре приобщались"? Если бы! Почему законы военного времени о "использовании для личных нужд приёмо-передающей аппаратуре" были отменены в мирное время? Как оно могло быть "мирным", если вокруг только и было разговоров "о холодной" войне? Почему гражданам дозволили слушать "вражеские голоса"!?
Но это было позже, в "русской Швейцарии", на Урале. До настоящей Швейцарии дело не дошло. Если те из граждан "страны советов", кто не бывал в лагерях Польши, не могли мечтать о Швейцарии, то что оставалось мне, побывавшему в лагере?
В "русскую Швейцарию" — милости просим, но в настоящую — не смешите публику! Я и довольствовался отечественной "Швейцарией", и смею заверить, что она прекрасна! Не могу сравнивать настоящую Швейцарию с "русской", но любить свою — в моих силах. Урал более красив, чем Швейцария. Весь Урал, как Средний, так и Южный. Северный Урал не видел, минул его.
Познакомиться с указанной географической местностью возможностей у меня было как 100 к ста.
Глава 13. Лагеря.
А пока что я пребываю "ин шталаг нумеро шесть" в городе Люблине одноименного воеводства.
Лагерь расположен близко от станции. Нам везло на железнодорожные узлы всех размеров и местоположений. И этот "шталаг" был рядом с "железкой". У кого родилась фантазия построить лагерь в городе? Да ещё рядом со станцией? Сегодня понятно: строительство лагеря было задумано для длительного пользования лагерем и станцией рядом с ним. Высокие авторы лагерей в Польше не могли и подумать, что другие точно такие строители, но уже других лагерей, придут наводить порядок:
— Лагерь лагерю — рознь! Социалистические лагеря "исправляли" своих обитателей, фашистские — убивали! Попробуй с этим не согласиться! К стенке захотел!?
Какие могут быть фантазии у строителей лагерей и "шталагов"? Для массового возведения лагерных строений нужно отклонение в психике у главных распорядителей стройками и страстное, до умопомрачения, согласие остальной массы граждан признать такие психические отклонения "вождей" "гениальными"! И только.
Далее — дело техники, рвения исполнителей и мечты получить награду за усердие. Сами граждане, по собственной инициативе лагеря и строят. Им только нужно указать места, где нужно строить, и определить сроки исполнения. Фантазии при строительстве лагерей исключаются, это лишнее. Скромность украшает… товарищи!
* * *
Потом было тихое католическое Рождество. Было что-то вкусное, отличающееся от повседневного пропитания, но что — память не хочет выдавать:
— Давай хотя бы это ставим неразглашенным!?
Ах, Рождество! Почему бы ни устраивать его каждый день? Или хотя бы раз в неделю? Могу уступить и согласиться на ежемесячное празднование рождества…
На рождественские праздники в лагере появились самодеятельные артисты и дали один концерт. Из всего представления запомнил частушку, кою на русским языком исполняла молодая тётенька:
"Я приехала в Москву — там трамваи ходят!
Руки-ноги отрезают — а потом трезвонят!"
Тётя обманывала: сколько не катался с отцом в кабине вагона, в этом чудесном и нужном изобретении, при мне отец ни кому не отрезал, ни руки, ни ноги! Может, мешал отцу выполнять дополнительную работу?
Ничего особенного в единственную польскую зиму не произошло. Мать отдавала себя меньшему братику, так и положено, а он родился слабеньким и более хилым, чем я когда-то. Меня, как об этом говорил выше, когда-то родители для встречи с вечностью, клали под образа дважды, а его — ни разу… по причине отсутствия образов. Это наше, русское: когда мы уже ничего не можем сделать для того, чтобы задержать жизнь в детском теле, то кладём его под образа с тайной надеждой на то, что и Бог от нашего такого "изобретения" откажется. Только что появившийся в мир брат понимал: время особое, военное, да ещё и лагерное, и уж коли положат тебя под образа, то уберут из-под них только с одной целью: где-нибудь закопать. И забыть. Без посещений места "вечного упокоения" в будущем. Поэтому братишка и держался, имея за плечами, всего пять месяцев лагерной жизни.
Милые женщины, матери! Если вы желаете иметь дочь, то за год до зачатия вы должны очень обильно и калорийно питаться! Ежели вы мечтаете подарить супругу наследника его славной фамилии, то прочтите всё вышеизложенное и не предавайтесь чревоугодию на ночь. Если вы пребываете постоянно голодными, как в пище, так и в плотских утехах — тогда мальчиками вы будете обеспечены сполна. Доподлинно установлено, что девочки у супругов появляются от доброго питания и большой любви супруга к жене во "время выполнения супружеского долга".
Продолжение 13 главы. Ботинки.
Номера глав пустяковой повести я никоим образом не подгонял, и всё же рассказ о ботинках у меня пришёлся на тринадцатую. Рок!
С каких доходов — мне неизвестно, но отец купил в городе ботинки. Чёрные, кожаные и на кожаной подошве. Слово "кожаные" в исполнении отца ни о чём не говорило, они могли быть любыми, но с одним и главным условием: не пропускать воду к моим ногам от "каши" из воды и снега, коей был покрыт плац лагеря. Я радовался: вот оно, счастье! мои ноги защищены от мокрого снега на лагерном плацу, и в такой защите любые лужи — тьфу! Проверим это! Вперёд! Счастье! Я могу выйти из провонявшего "дустом" осточертевшего барака! На мне — красивые ботинки! Со шнурками! Первые шикарные в моей жизни ботинки! В них и ходить-то жалко, ими впору только любоваться и радоваться от мысли, что они у меня есть! Фантастика! И этого слова я тогда не знал, а поэтому просто тихо радовался.
В который раз повторяю, что ни дат, ни чисел, ни времён года тогда для меня не существовало. Для меня не было войны и лагеря, но были ботинки и созданные лужи под эти ботинки на лагерном плацу начала польской весны. Весна к полякам приходит раньше, чем она ко мне приходила в монастырь совсем недавно.
Сегодня я бы вообще мог все воспоминания поделить на эпизоды и этим ограничиться. На сегодня вычислил с применением пальцев на руках, и мне их хватило, что в день, когда я учинил "ходовые испытания" новым ботинкам, был концом февраля польской зимы сорок четвёртого года. Или это всё же был слякотный лагерный плац, пригреваемый первым мартовским солнцем?
Да какая разница! Я — в новых ботинках! Плевать на лужи и тающий снег: я от них ограждён ботинками! Первыми в моей жизни! Большего счастья для меня и быть не могло!
Остановлюсь на минуте восторга и счастья! Сохраню эту минуту навеки в памяти, не стану стирать потому, что память о первых ботинках в жизни уничтожать нельзя! Это больше, чем первая любовь!
…минуты счастья прошли в месиве из мокрого снега с подстилкой из воды и закончились тем, что я почувствовал ногами холодную влагу…
Помню страшное удивление и отчаянье, когда вдруг подошва на одном, а затем и на другом "произведении польского обувного искусства" тихо и плавно отвалилась от "верха" и на "волю" вылезли мои пальцы в плохих чулках! Что было со мной? Почти босиком добежал до барака, показал причину трагедии и немедля предался горю! Мои были слёзы не меньшие по горечи, чем те, что лились из моих глаз после памятного пожара в монастыре! В монастыре я плакал о гибели старого кота, курцхаара, немецкой тигровой породы, теперь — о ботинках польского производства военного времени. Увидев, что я примчался в барак с отвалившимися подошвами, отец стал смеяться, а мне было непонятно: чему он смеётся!? От отцова смеха моё страдание усилилось и стало неимоверно горьким, но, пожалуй, на ступеньку ниже, чем в то памятное утро пожара в монастыре. Если бы кто-то надумал тогда утешать меня в горе от гибели ботинок, то у него ничего бы не получилось…нет, могло бы получиться, если бы немедленно вместо погибшей обуви польского изготовления я бы получил новую обувь от любого иного производителя!
