– Стой! – замахал он рукой, бросившись наперерез автомобилю. Марианна притормозила, Шурик открыл дверцу и заглянул в салон. – Не подвезешь?

– Если только тебе по пути, – сказала она. – Я еду за детьми в школу.

– По пути, по пути, – заверил ее Шурик, падая на пассажирское место.

– Учти на будущее: я водитель слабый, в следующий раз могу растеряться и наехать на тебя. Так что, Шурик, когда будешь бросаться под мои колеса, заранее напиши предсмертную записку, что твоя смерть – твоя же вина, а не моя.

– Извини, – отнюдь не сконфузился он.

Шурик положил рюкзачок на колени (маленький рюкзак в сочетании с костюмом – это что-то новенькое в мире моды), слегка подался корпусом к дверце, чтобы оценить гувернантку со второго взгляда. И оценил: скромная, блеклая. Нет, она была бы очень даже ничего, если бы хоть чуть-чуть пользовалась косметикой, не зачесывала бы назад выгоревшие до белизны волосы и не собирала их в пучок, отчего казалась лысой. И если бы не одевалась как бомж: легкий пуловер на десять размеров больше, чем нужно, джинсы тоже ей велики, кроссовки старые, изношенные до дыр. Нехорошо женщине содержать себя в таком беспорядке – таково было мнение Шурика, любившего во всем аккуратность.

– Ну, говори, зачем выловил меня? – сказала Марианна, не глядя на него.

– Я не вылавливал, – запротестовал он. – Мы соседи, смотрю – ты выезжаешь…

– Только без обходных дорог, Шурик, давай-ка начистоту, – разоблачила его Марианна. – Мне неохота тратить время и вычислять, что ты имел в виду, произнося ту или иную фразу.

– Почему ты решила, будто я специально подкараулил тебя с целью что-то выведать? – не сдавался он.

– На твоем лице написано, – рассмеялась Марианна. – Оно у тебя преисполнено чувства осознания своего долга.

– Правда? – озадачился он, развернувшись корпусом к лобовому стеклу. Тут же ему пришла мысль, что следует поработать над мимикой перед зеркалом, дабы научиться надевать маску непроницаемости.

– И второе: тебе папа купил машину, какого же черта ты бросаешься под мои колеса? Ездил бы на своей.

– Хорошо, скажу честно. Мне не дает покоя нелепая смерть Нонны Валерьевны, не могла бы ты подробно рассказать о ней?

– О смерти? Ха-ха!

– Нет, о Нонне Валерьевне.

– Зачем? – вторично хохотнула Марианна. – Она же покойница. Какая разница, была ли она хорошей женщиной или злющей ведьмой? Ее нет. Понимаешь ли ты это слово, Шурик? Нет – это значит, что все твои и чужие хлопоты ей уже не нужны. Ей не нужны ни воздух, ни земля, ни одежда, ни люди. Все для нее закончилось.

– Ну, знаешь, если бы все рассуждали, как ты, то людей на Земле давно не осталось бы, потому что никто не занимался бы преступлениями.

– А какое преступление ты видишь в смерти моей хозяйки? – подловила его Марианна.

– Не то чтобы преступление… – замялся Шурик, решив впредь обдумывать свои слова. – Колюсь: у меня курсовая горит как раз на подобную тему. Понимаешь, меня не убеждает версия несчастного случая.

Курсовая – конечно, это была ложь. Шурик пользовался ложью крайне редко, потом ему бывало неприятно и стыдно, а позже он заметил: врут все, пусть по мелочам, но врут. Даже в самом честном индивидууме ложь успешно уживается с порядочностью в силу того, что иначе просто невозможно ладить с людьми.

– Ой, Шурик… – Марианна посмотрела на него как на законченного идиота. – Ты подозреваешь… ее убили?

– Почему такие крайности? Просто я не исключаю суицид, а на этот шаг люди не сами отваживаются.

– Да что же я, по-твоему, тупица? Книг и газет не читала, кино не смотрела, живу в глуши и не понимаю, к чему ты ведешь? – с иронией сказала Марианна, поглядывая на него с насмешкой, притом не забывая следить за дорогой. – Не стоит искать убийц в доме. Ты ведь на убийство намекаешь, а не на самоубийство, я просто вижу, как у тебя в голове бродит эта идея. Даже если есть желание избавиться от человека, то это еще ни о чем не говорит…

– А что… имеются мотивы?

– Не цепляйся к словам. Я хотела сказать, что конфликтуют все без исключений, но убивают друг друга считаные единицы. Люди обладают огромным терпением и всегда надеются, что проблема со временем разрешится. А самоубийство… Мне кажется, Нонна ни за что не рассталась бы с жизнью, не тот у нее характер. Произошел несчастный случай, не более. Она сама способна была довести до могилы кого угодно.

– Ты не сочувствуешь утопленнице! – уличил ее Шурик. – А еще я заметил, что ее смерть большого горя не вызвала и у членов семейства. И прислуга равнодушно отнеслась к гибели хозяйки.

Марианна остановилась впритык к школьной ограде, заглушила мотор и повернулась к нему:

– Видишь ли, Шурик… Она абсолютно чужой мне человек, ее смерть мне ничего не принесла. Разве когда умирает кто-то из соседей, ты страдаешь по этому поводу? Ну, повздыхаешь, поохаешь, а через минуту займешься своими делами и забудешь. А почему? Подсознание оберегает тебя от травм, ведь невозможно переживать за всех, иначе сам не доживешь до старости.

Шурик отметил про себя: «Умна, цинична, вероятно, жизнь неоднократно била ее по головке. А странно, Марианна – в критическом возрасте, но семьи у нее нет и детей нет, раз она занимается чужими отпрысками».

– Ты не любила ее, – сделал вывод он.

– Трудно уважать, тем более любить кого-то только за то, что этот человек твой работодатель. Если бы кто-то и решился на убийство в этом доме, то только сама Нонна. Она была… как бы это сказать…

– Ты меня просила говорить прямо, так давай сама покажи пример.

– Умной, тщеславной, волевой, – начала с похвал покойной Марианна. – Злющей на весь свет, спесивой, беспардонной, хамкой! При каждом удобном случае показывала, что она владычица, а ты у нее в услужении.

– Очень интересно, очень! А как ты попала в этот дом?

– Через агентство. Ладно, пока дети не пришли, помогу тебе с курсовой разобраться, хотя не понимаю, зачем будущему криминалисту семейные тайны.

– Сейчас следствие – общее дело, в нем участвуют все службы. В университете мы проходим и следствие, а как же! И потом: у меня, Марианна, генетическая тяга к подобным случаям. В курсовой я намечу версии и объясню, по каким причинам они отпали.

– Ладно, Шурик, убедил. Значит, ты хочешь знать, какой была Нонна…

Девять месяцев назад, в конце августа инструктаж проводила хозяйка лично:

– Ваша комната на втором этаже, рядом с комнатой детей, чтобы вы в любую минуту могли очутиться у них. Туалет и душ – в вашей комнате, остальными ванными и туалетами в доме пользоваться нельзя. Бассейном пользоваться нельзя. Пищу принимать будете с детьми, ешьте сколько хотите, но продукты из дома выносить нельзя. Приводить в дом друзей, тем более мужчин – нельзя. У вас будет один выходной в четверг, в это время можете встречаться с кем угодно и где угодно. Когда дети спят днем, поменьше бродите по дому, особенно без цели. Провожать в школу и встречать старших детей входит в ваши обязанности… Кстати! – Нонна Валерьевна, придерживая легкую кофточку на плечах (было прохладно), развернулась лицом к Марианне, приподняла подбородок, взглянув на новую гувернантку высокомерно. – Вы умеете водить машину? Я должна была начать именно с этого вопроса, но отвлеклась. Мы заказывали гувернантку…

«Заказывали»! Как заказывают костюм, блюда в ресторане, билеты по телефону и прочие услуги.

– Я умею водить, – осторожно перебила ее Марианна. – Но огорчу вас: отечественную машину. За рулем иномарок мне не приходилось сидеть.

– Не беда. Вы получите урок вождения…

И далее продолжились «нельзя». Другая распрощалась бы с хозяйкой после перечисленных запретов, обозначающих полное бесправие, но Марианна отнеслась к этому философски: пусть поиграет в помещицу. Ее мысли во время инструктажа вертелись вокруг нового места обитания, ставя ему оценку. Дом – просто мечта, хотя с первого взгляда он показался небольшим, видимо, из-за огромных и уродливых построек рядом. Небольшой и дворик, но площадь использована рационально – есть детская площадка, место для отдыха, лужайка. Собственно, двухэтажным домиком с двориком сейчас никого не удивишь, более-менее обеспеченные люди стремятся к покою и свободе, а не к стиснутым условиям бытия в квартирах с соседями.