Хорошо, я согласен. С Богом! Я ведь говорил тебе, что мы найдем общие вопросы, которые помогут нам забыть былые разногласия. Давай и впредь играть в открытую. Зачем нам гадать на кофейной гуще?

А зачем гадать, когда и так все ясно? — сказал Остап, глядя на свою старую любимую картину. — Если знать основной жизненный алгоритм человека, то не надо ничего гадать. Людьми руководят, в сущности, всего три бога — деньги, секс и власть. Исходя из этого, гадать остается чуть-чуть.

Я не согласен с тобой, Остап, — возразил Пеленгасов. — Причем тут власть? Эта категория не для простых людей. Власть — это сила. Она только для избранных.

Что ты, Боря! Власть — это то, что еще остается у людей, когда у них нет ни денег, ни любви.

Остап подошел к окну.

Испокон веков человек создавал инструменты и орудия, но всегда самым распространенным орудием и инструментом человека был человек. Иди сюда скорей, посмотри вот туда, вниз. Видишь, идет парочка, оба опухшие и помятые? У нее синяк под глазом, у него поцарапано лицо. Конченые алкоголики. Живут от бутылки до бутылки. Ты заметил, что все такие парочки на одно лицо? Он — правитель, она — пресмыкающаяся раба. Ведь это он поставил ей бланш. И вечером поставит другой. У него нет ни денег, ни любви. Но зато у него есть власть. Власть над одним человеком на свете, но зато практически неограниченная. Да, эта власть над своей дамой сердца будет посвыше президентской и божественной. Ты что, думаешь, она послушает нашего премьер-министра без санкции своего собутыльника и властителя? Гляди, кажется, они ругаются и он учит ее жизни. Посмотри, как уверенно он идет. Посмотри, как сверкают его глаза. Прямо как у президента страны, когда он говорит о борьбе с коррупцией. Это — власть. Она роднит всех, кто ею обладает. И иногда она заменяет человеку все. Кстати, ревность — это чистая власть. Любовь в ней — только повод.

А кто, по-твоему, мой бог? — спросил Пеленгасов, пристально глядя на Крымова.

Деньги, Боря, деньги. В этом-то и вся сложность твоего положения.

Брови Пеленгасова удивленно поднялись вверх.

Сложность? Почему сложность?

Остап еще раз взглянул на картину. На его лице было выражение сожаления.

Ладно, я пойду, пожалуй.

Он подошел к столу и протянул руку Пеленгасову. Во время крепкого рукопожатия, сопровождаемого ослепительными улыбками, Пеленгасов подумал: «Ну, все, конец тебе, фокусник». Остап мысленно ответил: «Теперь тебе ничего не поможет, харя». Оба приятеля расстались в полной уверенности, что через несколько дней каждый растопчет своего соперника.

В среду Крымов уже вернулся из Днепропетровска. Договор в банке «Восток» был подписан без особых осложнений. Гарантия «Банкирского дома Пеленгасова» имела в «Востоке» вес, не потому, что сам банк Бориса Михайловича пользовался крепкой репутацией. Просто днепропетровский банк владел некоторыми активами харьковского банка, и гарантия последнего давала право на распоряжение ими в случае возможных осложнений.

Крымов оставил у начальника кредитного отдела «Востока» все документы и подписал договор, по которому банк за относительно высокий процент по кредитной линии обязался произвести оплату по первому требованию в течение двадцати четырех часов с момента заказа суммы.

В среду вечером все было готово. Обстоятельства складывались пока настолько удачно, что Остап сплюнул через левое плечо, постучал по дереву и приколол к майке булавку. Поначалу ему казалось, что придется отложить все до следующей пятницы. Но поднаторевший в делах Жора, скрупулезный Нильский и вездесущий Быкадоров уложились в срок со сворачиванием предприятия. К среде, как и обещал Костомаров, на депозитном счете концерна «РИО» в банке Пеленгасова находилась сумма в один миллион долларов в национальной валюте.

Подводя окончательные итоги в среду вечером, сгрудившись вокруг стола, компаньоны ознакомились с расчетами Нильского и Костомарова относительно того, каковы были слагаемые этого миллиона.

Если выкинуть незначительные поступления в начале «Великого суконного пути», то картина выглядела так. «Политика» принесла скромные восемьдесят три тысячи; страсть харьковчан к дворянским титулам всего потянула на девяносто шесть тысяч; телефонная справка за вычетом расходов на канадскую фирму принесла триста тысяч долларов; мобильная бесплатная связь принесла в кассу концерна восемьдесят тысяч. Христиане Новой Эры пополнили сумму на пятьдесят тысяч. И, наконец, издание бессмертных романов коллективно-конвейерного производства под сенью «Золотого Пегаса» принесло триста тридцать тысяч долларов. Окончательный доход в общую копилку был дополнен продажей мебели, оборудования, «Солидарности-18» и сверхприбыльного справочного бизнеса, что вместе дало ни много, ни мало сто сорок тысяч долларов. Оставив в резерве несколько тысяч, Остап дал команду Костомарову переводить круглый капиталец в пеленгасовский банк.

Осмотрев торжественным взглядом гвардейский костяк концерна, Остап еще раз напомнил соратникам детали диспозиции на четверг.

Завтра придется считать время по минутам. Строжайшая дисциплина, пунктуальность и никакой самодеятельности. Все должно быть предельно четко, ничего нельзя упустить, — говорил Остап очень серьезным голосом, который был ему даже не свойствен. — Вика, очень много зависит от твоего своевременного звонка в пятнадцать тридцать в пятницу. Вероятно, мы в это время будем лететь в вертолете. Жора, не забудьте зарядить сотовые телефоны.

Остап чеканил слова как увесистые монеты.

Еще раз. Я и Нильский в четверг в двенадцать часов заказываем Пеленгасову на пятницу всю сумму для проплаты по контракту. Мы подписываем соглашение по расторжению депозита и уплате неустойки, а также штрафные санкции в случае неуплаты банком в срок по нашему требованию. Затем в этот же день мы переезжаем в Днепропетровск, заказываем на пятницу точно такую же сумму и оставляем платежное поручение, не подписанное директором, то есть мною. Запомните, это очень важная деталь. С одной стороны, платежка есть, на ней будет стоять число и сумма. И эти данные, по всей видимости, станут сразу известны Пеленгасову. С другой стороны, платежное поручение станет настоящим документом только после моей подписи. С одной подписью бухгалтера оно недействительно. Я должен присутствовать везде. По малейшим деталям поведения уполномоченных лиц и начальства я буду судить о том, как разворачивается план.

А по каким признакам? — поинтересовалась Вика.

Ну, это очень просто для любого человека, знакомого с психологией и человеческой натурой, — ответил Остап. — Любые движения рук, губ, бровей, любые позы и манера говорить скажут мне о человеке все, что нужно. Именно поэтому везде придется мне быть самому. Ты, Вика, останешься за старшую здесь в мое отсутствие. Связь будем держать по сотовым телефонам. Кстати, они бесплатные?

Нет, маэстро, не успели перекодировать, — виновато сконфузился Жора.

Эх, Пятница, сапожник без сапог, — пожурил его Остап. — Ну, может, это и к лучшему, поставим себе дополнительный плюс за честность.

Слово попросил Нильский.

Остап Семенович, я хотел поговорить насчет плана эвакуации. Ведь я понимаю так, что в понедельник нас будут искать много самых разных людей.

Об этом поговорим в пятницу, — отрезал Крымов. — Не будем торопить события, это плохая примета. Единственное — позаботьтесь заранее, чтобы не осталось никаких документов по «Великому пути». Вы, Сан Саныч, как человек, битый жизнью, надеюсь, распорядитесь обо всем должным образом.

Все готово уже, — отрапортовал Нильский. — Все сожжено на заднем дворе. Остались только документы по металлу и кредиту.

Это беречь, как зеницу ока, — строго сказал Остап и почему-то погрозил пальцем в сторону Жоры.

Этой ночью…

В три часа пополуночи, как обычно, он проснулся. Организм работал как часы. Это было традиционное время ночной малой нужды. Зайдя в совмещенный санузел, он зажег свет и подошел к зеркалу. На него взглянуло знакомое уже сорок пять лет помятое взъерошенное лицо. Он поморщился.