Дункан вскинул руки, демонстрируя притворное недоумение:

— Да помилуй, Николас… Страховое вознаграждение будет выплачено точно в срок, согласно предписанной дате.

— Вот и славно. — Николас не позволил себе и скупой улыбки. — Я никогда не питал слабости к выбиванию долгов через суд.

— Мне хотелось бы напомнить тебе об одном высказывании старика Кристи…

— Ах да, конечно, разве можно забыть нашего обоюдного тестя… — негромко промолвил Николас.

Дункан сделал вид, что не расслышал. Секундная заминка — и он с прежним энтузиазмом продолжил:

— Он сказал так: «Вместе с Бергом и Александером я собрал одну из самых замечательных команд в мире судоходного бизнеса».

— Ближе к концу он действительно впал в старческое слабоумие. — Николас опять-таки отказывался улыбаться.

— Но ведь он был прав! Конечно же. Мы с тобой просто не сумели попасть в ногу. Господи, Николас, вообрази только, если бы мы работали сообща, а не друг против друга! Ты — моряк из моряков, сталь и соль нашего бизнеса, а я…

— Я тронут, Дункан, глубоко тронут этой ободряющей и новой для меня похвалой.

— Николас, ты вновь и вновь тычешь меня лицом в грязь. Да, я помню, ты и впрямь обещался так сделать… Что ж, а я — человек, который знает, как учиться на собственных ошибках, и мой коронный номер — это превращение катастрофы в подлинный триумф.

— Ладно. Давай выкинь свой коронный номер, — предложил Николас. — Сейчас мы посмотрим, как ты умеешь превращать шесть миллионов долларов в стаю бабочек.

— Шесть миллионов долларов и «Океан» купят тебе право вернуться во «Флотилию Кристи». Мы вновь будем на равных.

Изумление никак не отразилось на лице Николаса — ни дрожью век, ни поджатыми губами, — лишь мысли поскакали вперед бешеным галопом.

— Сообща мы будем несокрушимы. Превратим «Флотилию Кристи» в гиганта, который станет контролировать океаны; диверсифицируем бизнес, добавим к нему нефтеразведку морского шельфа, транспортировку химикатов…

Да, Александер обладал умопомрачительным апломбом и шармом, был почти — вот именно что почти — неотразимым, его энтузиазм бил через край, огонь воодушевления заливал комнату, и Николас не отрывал от него взгляда, с каждой преходящей секундой узнавая новое об этом человеке.

— Боже милосердный, Николас, ты принадлежишь к тем, кто способен задумать колоссальный проект вроде «Золотого рассвета» или спасти лайнер из лап ледяного шторма, а я — тот, кто может мановением перста привлечь финансов на миллиард долларов. Ничто нас не остановит, не сыщется такой границы, которую мы не сумеем преступить.

Он сделал паузу и вернул Николасу столь же пристальный ответный взгляд, желая понять, до какой степени его слова произвели впечатление. Николас разжег сигару, которую до этого просто держал в руке, однако глаза его по-прежнему цепко держались за противника, несмотря на плотную завесу синего дыма.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — продолжал Дункан, доверительно понизив голос. — Я знаю, что у тебя маловато средств, что эти шесть миллионов нужны тебе для поддержания «Океана» на плаву. Что ж, «Флотилия Кристи» готова выдать гарантии на непогашенные долги «Океана» — это деталь несущественная. Главное, что мы снова будем вместе, именно так, как это видел старик Кристи: Берг и Александер работают рука об руку.

Николас вынул сигару изо рта и осмотрел ее тлеющий кончик.

— Скажи-ка мне, — размеренно промолвил он, — в этой замечательной схеме братской взаимопомощи, когда ты готов поделиться всем, что у тебя есть… наши женщины тоже будут предметом общего пользования?

Губы Дункана поджались, из уголков глаз побежали морщинки.

— Николас… — начал было он, однако Ник жестом приказал ему помолчать.

— Ты упомянул, что я крайне нуждаюсь в шести миллионах долларов, — и это чистая правда. Мне нужно три миллиона для «Океана», а остальные три уйдут на то, чтобы уничтожить того монстра, которого ты построил. Даже если я не получу этих денег, то все равно пойду на любые усилия, лишь бы остановить тебя. Если деньги не поступят, то утром одиннадцатого числа в десять минут десятого будет выписан ордер на арест всех имеющихся у «Флотилии Кристи» активов. Я предупреждал, что объявил войну тебе и «Золотому рассвету», и слов своих обратно не беру.

— У тебя мелочная душа, — сказал Дункан. — Не думал я, что ты запишешься в фанатики.

— Есть многое, чего ты обо мне не знаешь. Но — Богом клянусь! — это я исправлю. Самым прямым и жестким образом.

Николас наотрез отказался вновь прийти в особняк на Итон-сквер, и Шантель остановила свой выбор на «Сан-Лоренцо», что расположен в середине улицы Бичем-плейс. Ник давно понял, что с Шантель опасно находиться наедине, однако и «Сан-Лоренцо» был весьма неважным местом для встречи — слишком много воспоминаний о золотых деньках. Можно сказать, семейный ритуал — обедать в этом ресторане всякий раз, когда они оказывались в центре города. Кадр из прошлого: Шантель, Николас и Питер заливаются смехом, расположившись в углу зала…

И на этот раз Мара отвела им угловой столик.

— Оссобуко? — спросила Шантель, глядя на него поверх меню.

Да, прежде Николас всегда заказывал себе оссобуко, тушеную телятину в томатном соусе, а Питер выбирал лазанью — это тоже было частью ритуала.

— Пожалуй, я возьму камбалу. — Николас повернулся к официантке. — А из вина пусть будет какое-нибудь дежурное белое.

До сих пор их неизменным выбором был «Сансер», и Николас сознательно принижал значимость сегодняшней беседы, отказавшись от марочного вина.

— Неплохо. — Шантель пригубила вино, затем отставила бокал на край стола. — Прошлым вечером я разговаривала с Питером… он сейчас в санатории, потому что подхватил простуду, но вернется сегодня вечером. Просил передать тебе привет.

— Спасибо, — сухо ответствовал он, заметив с неприязнью, что некоторые из посетителей за соседними столиками их узнали. Скандальные слухи расползутся по Лондону как чума.

— Скоро начинаются пасхальные каникулы, и я хотел взять Питера с собой на Бермуды, — сообщил Николас.

— Что ж, я буду скучать. Он моя единственная радость.

Николас дождался, когда принесут горячее.

— Так о чем ты хотела со мной поговорить?

Шантель наклонилась поближе, и воздух тут же заполнил легкий аромат ее духов, вызвав в памяти множество ассоциаций.

— Николас, ты что-нибудь выяснил?

«О нет, — подумал он про себя. — Ее интересует вовсе не это. Дело в персидской крови: вот откуда такая любовь к тайнам, интригам. Тут что-то другое».

— Ничего узнать мне не удалось, — сказал он. — В противном случае сразу бы позвонил.

Ее пытливые зеленые глаза настойчиво прощупывали Ника.

— Тебя беспокоит что-то другое, — добавил он, беря быка за рога.

Шантель улыбнулась и опустила взгляд.

— Ты прав, — признала она без обиняков.

Шантель обладала удивительной грудью — маленькой, однако в действительности слишком большой для ее изящной фигуры. Иллюзию совершенства создавали идеальные пропорции и упругость кремовой плоти. На ней была полупрозрачная шелковая блузка с низким кружевным вырезом, который открывал взгляду впечатляющую ложбинку. Очень и очень знакомая грудь… Николас поймал себя на том, что задумчиво ее разглядывает.

Шантель вскинула глаза и перехватила его взгляд. Миндалевидный разрез ее очей проявился еще сильнее, и от лукавой сексапильности этой женщины обмерло сердце. Губки чуть надулись, и она увлажнила их кончиком крошечного язычка.

Если бы Ник не сидел сейчас за столом, его бы повело в сторону: столь соблазнительным оказался этот прием. Нику передалось возбуждение Шантель, и он немедленно почувствовал, как откликнулось его собственное тело. Делать вид, что это не так, было бы глупо, хотя он и отчаянно старался.

— Так в чем дело? — Он не услышал хрипотцу в своем голосе, чего не сказать про Шантель: для нее это был столь же очевидный сигнал, как и мимолетный трепет ее язычка — для Ника. Женщина протянула руку через стол и обвила пальцами его запястье. Пульс явно учащенный.