Наш разговор пришлось прервать, поскольку в комнату вернулась Алена вместе с женщиной, при виде которой челюсть у меня удержалась в нормальном положении только усилием воли: очень уж оригинально она выглядела – тридцатилетняя симпатичная особа с очень дорогой прической, великолепным макияжем, маникюром, в безумно изящных и дорогих туфлях. Еще на ней были потерявшие даже намек на форму тренировочные брюки – по-моему, мужские, и клетчатая рубашка. Ирина Николаевна приветливо кивнула ей и улыбнулась, из чего я заключила, что это, видимо, и есть та самая новая соседка. Алена подтвердила мое предположение, объяснив:

– Оля просит разрешения еще раз воспользоваться телефоном.

– Конечно, пожалуйста, – отозвалась Ирина Николаевна и сделала приглашающий жест по направлению к телефону.

Соседка с совершенно безумным и расстроенным видом молча кивнула и кинулась к аппарату. Нервно набрала номер и начала выстукивать какую-то мелодию пальцами по телефонной тумбочке. Ждать ей пришлось недолго, поскольку на том конце провода, видимо, ответили, потому что оригинальная женщина внезапно заорала в трубку:

– Русик, у вас все в порядке? Дай мне Лесю, живее!.. Леся? Леся, я потеряла деньги и документы!.. Что? Нет, удостоверение лежит у меня в сумочке. Но больше ничего нет! Абсолютно!.. Что? На тумбочке? И деньги?.. Ты моя умница! Захвати их, и идите с Русиком сюда – мне надо расплатиться с рабочими. Ага, жду!

Ольга повесила трубку, перевела дух и повернулась к нам с безукоризненной светской улыбкой. Мы же, все трое, сидели с очень несветскими, изнывающими от любопытства физиономиями. Ольга, видимо, это почувствовала, потому что очень любезно нам разъяснила:

– Дурацкая рассеянность – выложила из сумки все документы и деньги, которые муж оставил на месяц. И совершенно об этом забыла. Сейчас хватилась – думала, потеряла. Чуть удар не хватил. Слава богу, Леся все нашла и сейчас принесет, сегодня я должна расплатиться с рабочими.

– А Леся – это кто? – рискнула спросить я.

– Дочка. Вся в отца пошла – аккуратная, внимательная, всегда все помнит и знает. Я бы без нее пропала. А сын весь в меня. – Ольга вздохнула, улыбнулась нам еще раз, поблагодарила и вышла из комнаты. Алена отпросилась ее провожать, а я подумала о том, что Ирина Николаевна вполне могла и ошибиться в своих подозрениях. Почему именно сейчас мне пришла в голову эта мысль – не знаю. Наверное, на фоне этой самой Ольги Алена показалась мне очень нормальной, естественной и правдоподобной. Я подошла к окну и увидела, что наша недавняя посетительница уже спустилась на улицу и стоит у подъезда, нетерпеливо постукивая ногой в безупречной туфельке. Я обернулась к Ирине Николаевне:

– Странная особа, вы не находите?

– Очень милая, по-моему, – безмятежно ответила она, – а дети у нее просто прелесть.

Немножко опешив от такого заявления, я вновь посмотрела в окно и увидела, как к подъезду нашего дома приближаются девочка лет девяти и мальчик лет тринадцати. Это явно были дети Ольги, поскольку она очень им обрадовалась, стала что-то говорить и шагнула им навстречу. Они вместе вошли в подъезд, а я непонятно зачем бросилась к входной двери. Алена как раз вышла вынести мусор, и дверь была приоткрыта.

Я услышала детский голосок и обомлела:

– Мам, ты опять опоздаешь на работу. Ну почему ты никогда не смотришь на свой график? Давай быстрее переодевайся и беги. Мы захватили твои вещи, халат тебе я погладила, деньги – вот, держи. Тут ровно столько, сколько надо отдать рабочим, и тебе на пачку сигарет. Папа велел тратить аккуратно, потому никаких бананов и пирожных нам не покупай.

– А на дорогу? – жалобно спросила Ольга.

– А на дорогу у тебя есть проездной. И если ты поторопишься, то машину ловить тебе не понадобится.

Протестующих возгласов Ольги я не разобрала, поскольку соседи уже захлопнули дверь в свою квартиру.

После этого подслушанного разговора меня хватило только на то, чтобы рухнуть на скамеечку для обуви около входной двери. Это не ребенок, это кошмар! А в мою дурную голову еще иногда забредают робкие мысли о замужестве и воспитании детей. А вдруг, не дай бог, у меня воспитается вот такое сокровище, как эта Леся?! И будет мне выдавать в день пачку сигарет и проездной на месяц. Зато я, кажется, знаю, зачем могла поселиться здесь Алена: если ее интересуют соседи – ей, наверное, поручили выкрасть этого уникального ребенка. Остается только выявить заказчика – либо Кунсткамера в Санкт-Петербурге, либо... либо – Министерство финансов. Эта Леся быстренько нашла бы у них все невесть куда пропадающие деньги и вообще навела бы полный порядок. Выдавала бы на все министерство одну пачку сигарет в день. И чтобы не тратиться на транспорт, заставила бы всех добираться на работу пешком. Нет, я тут точно с ума сойду. Чокнусь, не иначе. Версию с соседями, кроме шуток, придется отработать до конца, так что встречи с Лесей мне не миновать. Одна надежда – она, по молодости лет, контролирует пока только дела своей несчастной мамы, и, возможно, мои сигареты останутся в полной неприкосновенности.

Когда я вышла из глубокой задумчивости, а лучше сказать, оцепенения, то увидела перед собой Ирину Николаевну, которая очень спокойным тоном, видимо, уже не в первый раз говорила:

– Таня, пойдем побеседуем на кухне, пока мы с Аленой не ушли за покупками.

– А... да, конечно. Извините, Ирина Николаевна, задумалась. Идемте.

Мы расположились на всем свободном пространстве помещения, которое Ирина Николаевна гордо называла «кухней». Мы с ней здесь помещались достаточно удобно, но вот третьему человеку деться было бы уже некуда, поэтому присутствие при нашем разговоре Алены автоматически исключалось. Очень даже неплохо!

Ирина Николаевна раскрыла настежь форточку, мы закурили, и она вопросительно посмотрела на меня.

– А чем занимается Алена сейчас? – осторожно осведомилась я. Мне хотелось выяснить, насколько свободно мы можем вести разговор.

– Не беспокойся, она нас не слышит, так же как мы ее, – правильно поняла мой вопрос Ирина Николаевна. – Она в своей комнате, делает английский перевод какого-то технического текста. Этим она немножко подрабатывает. А так как между кухней и комнатой стена капитальная, а не перегородка, то подслушивание исключено.

– Ясно. И часто она там сидит за своими переводами?

– Каждый день. Часа два утром и часа два вечером.

– И вы в это время к ней не заходите?

– Нет.

– А переводы ее вы когда-нибудь видели?

– Нет, я же не знаю английского языка. Если бы и увидела, все равно бы ничего не поняла. А почему ты спрашиваешь?

– Пытаюсь узнать как можно больше. И нащупать хоть какую-то ниточку. Вот, например, сейчас я выяснила, что у Алены есть возможность часа на четыре в день уединяться в своей комнате.

– И что?

– А то, что одна из моих версий базируется на том, что у вас в квартире спрятан какой-то клад. Причем ценность этого клада высока, потому что на его поиски тратится слишком много сил и средств. И эта Алена ищет клад. Пока вы дома – в своей комнате, когда вы уходите – по всей квартире.

– А еще какие у тебя есть версии? Эта слишком уж фантастична.

– Еще есть очень банальная версия – ваша квартира. Она надеется ее получить в недалеком будущем.

– Каким образом? Я ее что, пропишу? Только при условии полного впадения в маразм. Не раньше.

– Ну почему же, есть по крайней мере два пути. Первый – она заслужит вашу любовь и искреннее расположение, и вы ее пропишете. Все-таки она ваша крестница, единственный, можно сказать, родной человек. Второй – более длительный, но тоже довольно реальный: она живет с вами некоторое время, ведет общее хозяйство, что очень хорошо смогут потом подтвердить ваши соседи. А потом у нее автоматически появляются права на жилплощадь в вашей квартире, и поскольку у вас нет ближайших родственников, то она вполне может стать единственной наследницей вашего недвижимого имущества.

– Это что, есть такой закон? – удивилась Ирина Николаевна.