В парилке Шпындрюк продержался недолго. Вылетел оттуда и, хватая ртом воздух, подбежал к крану с холодной водой, подставил под него таз и, быстренько наполнив его, вылил на себя, покряхтывая. Отставив шаечку в сторону и раскрыв глаза, он увидел немного в стороне худенького пацанчика, скрестившего ногу на ногу и вяло колупающегося в наполненном водой тазу – было похоже, что он играл в кораблики, а не мылся.

– А, знаю-знаю. – Шпындрюк подошел к Валетову и поздоровался. Ну а дальше он увидел и Простакова с Резинкиным. Всех этих чертей он знал в лицо еще по тем временам, когда решил возводить себе свинарник. – Вот я смотрю, Стойлохряков вас во все дыры пихает.

– Да, – завыл Валетов, – вся тяжелая работа на нас сваливается.

– Да-да-да, – согласился Шпындрюк. – Я ведь до сих пор припоминаю, как вы, поганцы, выпустили у меня в доме поросят, за которыми потом мы все лихо бегали. Одна хрюшка, помнится, банкира обделала из Самары – вот уж было весело.

Простаков повесил нос:

– То – случайность, а не необходимость. А мы за теми хрюшками ухаживали.

Шпындрюк расхохотался.

– Ну и молодцы! А я их слопал, уже ни одной нету! Царствие им небесное! Ха-ха-ха.

Начальник милиции похвалил себя за то, что не стал выгонять этих молодых людей. Выходит, они в знакомстве со Шпындрюком, и кто знает, чем бы все обернулось для него, высокого, мордастого и пузастого, прояви он такую прыть. Чего не так – и придется худеть, отодвинет от кормушки, и не напрямую, а через связи, через связи. Видать, парни эти ему на данный момент нужные и, можно сказать, в субботу приглашенные на помывку.

Мария Поликарпова подошла с сумкой к бане и прочитала на двери табличку: «Санитарный час с 10.00 до 15.00». Подергав дверь, она обнаружила, что та закрыта, и встала в замешательстве. Затем она обошла баню и через черный вход, тем же самым путем, которым в холл заходили солдаты, вошла во внутреннее помещение. Вытащив бутылку с самогоном и хлебнув для храбрости, Маша поставила сумку на один из стульев и стала собирать охотничье ружье.

Буфетчица стояла за длинным прилавком и ожидала за сегодняшний день неплохую выручку, так как обычно вначале все гости Шпындрюка брали все за бесплатно, но по мере того как они напивались, начинали швырять в нее пачками денег, так что приходилось просто-таки уворачиваться. И тут неожиданно из-за угла стали раздаваться какие-то щелкающие звуки. Проявив интерес к происходящему, буфетчица оправила фартучек, покинула свое рабочее место и пошла посмотреть, что же там такое происходит.

Когда она вывернула из-за угла, на нее смотрели два ствола и два пьяных глаза.

– Да что ты, Машенька! – воскликнула торговка. – Ты сдурела?

– Молчи. Молчи, – дважды повторила находящаяся в состоянии невменяемости женщина. – Ну-ка, иди на свое место и помалкивай.

Буфетчица метнулась на место. А тем временем Маша, проверяя на ходу в карманах фуфайки, достаточно ли там патронов, вошла в мужское отделение. Прошла мимо мужских шкафчиков и вошла в помывочный зал.

Надо ли говорить, что на некоторое время ее окутала полная тишина. Фрол, подошедший набрать еще в тазик водички, так и не решался закрыть кран – и горячая вперемежку с холодной вода лилась уже через края таза на пол.

Пьяная женщина водила стволами из стороны в сторону, не давая возможности никому шевельнуться. Шпындрюк хотел было отправиться во второй свой заход, но так и застыл перед парилкой. Если мужики замерли от того, что на них смотрело огнестрельное оружие, то баба замерла по несколько другой причине – она одновременно в жизни никогда не видела такого числа орудий детопроизводства.

– Вы все заложники! – закричала она, опомнившись. – Всем к стене, на колени!

Простаков, глядя на то, как дамочка неловко держит большое охотничье ружье, пробасил:

– Че-то я не понял, нам че, раком встать, что ли?

И тут эта сука взяла и испортила кафель. Она пальнула над головою Лехи. В разные стороны брызнули осколки, – некоторым досталось, – и мужики взвыли. После чего поспешили выполнить указание злостной пьяной женщины. А она тем временем вставляла в ствол новый патрон. Никто не решался приблизиться, теперь ни у кого не возникало сомнения, что дамочка настроена серьезно.

Вытащив из-за пазухи фуфайки самогон, Маша глотнула и поставила бутыль на мраморную лавку. Ухмыльнувшись, она уселась напротив дюжины мужиков и расстегнула фуфайку:

– Да, жарковато здесь у вас. В общем, так. Ты вот, – она ткнула в банщика Толю, – иди сюда.

– Не пойду, – твердо сказал банщик. – Я буду на коленях стоять.

– Иди сюда, – повторила она и повела стволом.

Шпындрюк жестом позволил Толе сделать то, что она требует. Приблизившись к террористке, банщик поглядел на нее маслеными глазами:

– Слушай, может, тебе мужика надо? Так тут найдется. Зачем ты это вот с оружием так балуешься?

– Заткнись! – взвизгнула Маша. – Сволочи вы, кобели все! Только об одном и думаете!

– Можно подумать, вы о чем другом думаете, – набрался смелости и произнес Толя.

– Молчи, убью! Иди зови милицию, у меня список требований! – И Маша вынула из кармана кусок бумаги. – Вот у меня здесь все написано.

Шпындрюк поднялся с колен:

– Я глава администрации. Что вы хотите?

Маша узнала главу администрации.

– Протопоп Архипович, – прошептала она. – Ужас-то какой! Я ж не думала!

– А вы, бабы, вообще редко думаете. Вот у меня жена...

– Молчать! – снова взвизгнула Маша. – Ты такой же, как и все остальные! Вы все сволочи!

– Ну это мы уже слышали, – согласился Шпындрюк, приближаясь.

– Стой, пузатый, расстреляю!

– Так что ты хочешь? Я иду бумажку прочитать. – Шпындрюк подошел, при этом оба ствола уперлись ему в пузо. – Смотри, женщина, не нажми. А то на пятнадцать лет поедешь отдыхать, если не на двадцать пять, лес валить. Ты еще крепкая.

Шпындрюк отошел и опустился перед Поликарповой на лавку.

– «Пункт „а“, – огласил он. – Кастрировать Поликарпова Виктора». – После паузы он добавил: – Тут написано «немедленно».

– Вот-вот, – воскликнула Маша. – Нечего ему шляться по чужим бабам. Надо с женой было своей жить.

Шпындрюк невозмутимо продолжал:

– «Пункт „б“: зашить у Светы». Свет много.

– А я не знаю ее фамилии! – кричала Маша, и слезы катились у нее по щекам, в то время как ружье ходило из стороны в сторону, периодически направляясь то на одного, то на другого.

– И как ты себе все это представляешь? – спросил, прочитав и второй пункт, Протопоп Архипович.

– А вот пусть их сюда приведут, пусть сюда приведут! – кричала женщина. – Я сама все сделаю. Я вот и нож взяла, и нитку с иголкой. Вам ничего не надо будет. Только не мешайте. Я все сама сделаю! Я вон со скотиной всю жизнь проработала – всяко делать приходилось: и сшивать, и зашивать, и отрезать, и роды принимать.

– Мы тебя все, Мария, знаем как заслуженную скотницу, – Шпындрюк начал переговоры.

– Протопоп Архипович, отойди от греха подальше к остальным.

Глава, видя, как ружье ходит у нее в руках из стороны в сторону, а указательный палец лежит на курках, поспешил занять свое прежнее место.

– Что мне, опять на колени вставать?

– Опять! – визжала она. – Теперь давайте мне сюда Витьку со Светкой!

– Я начальник милиции, – поднялся дородный дядя.

– Ну-ка, не вставать! Не вставать! Не верю я вам, кобели вы! Всех вас надо кастрировать!

Простаков стоял на коленях рядом с Фролом:

– Ну ты подумай, вот только вошли.

– А вы трое черных в углу, вы кто такие?

– Почему черных? – обиделся Резинкин. – Мы уголь грузили, мы солдаты. Вот помыться зашли. Еще не успели даже сполоснуться, а ты тут. Надо спустя десять минут было зайти. Может, ты это, выйдешь, а мы домоемся, а потом снова войдешь. Мы не местные.

– Экий ты нашелся! – не унималась Поликарпова. – Доумничаешься сейчас – погибнешь в своей армии.

Мент шепнул на ухо Шпындрюку: