Дротик угодил именно туда, куда ты хотел его послать. Змея сжалась в пружину, а затем вскинулась, оторвав от земли чуть не три четверти своего тела. Сидя высоко в ветвях дерева, ты увидел почти на уровне своего лица змеиную голову. В упор на тебя смотрели ее оранжевые глаза с вертикальными зрачками. Ненависть к обнаруженному убийце переполнила душу змеи. Рухнув на землю, она собралась с силами, чтобы снова метнуться туда, вверх, где не будет тебе от нее спасения. Вот она снова собирается в пружину, выискивает тебя глазами и, едва приподняв голову, роняет ее на песок. Яд кураре действует быстро.
А затем последовала церемония снятия кожи. Пятнадцать-двадцать шагов вдоль берега с мачете в руке — и на песок вываливается холодное, розоватое змеиное мясо.
Помнишь это, старик? Ты вручил кожу анаконды шаману, и после этого шуар признали тебя пусть не одним из них, но по крайней мере своим, как бы одним из них.
Ягуары — поединки с ними тоже тебе знакомы, вот только котят ты никогда не убивал — ни маленьких ягуаров, ни детенышей других диких кошек. Охотиться можно только на взрослых животных. Так гласит древний закон народа шуар. Ты уже знаешь, что ягуары — животные странные, их поведение непредсказуемо. Они не так сильны, как горные пумы, но, в отличие от своих более крупных собратьев, могут проявлять просто чудеса сообразительности и хитрости.
Индейцы шуар любят повторять: «Если, ты чувствуешь, что охота идет слишком легко, что след зверя сам попадается тебе под ноги, то знай: тот, кого ты наметил себе в жертву, уже смотрит тебе в затылок». Сколько же раз ты имел возможность убедиться в верности этой истины!
Помнишь, как поселенцы упросили тебя и ты отправился на охоту за ягуаром? Этот пятнистый кот стал собирать слишком большую дань в виде коров, мулов и прочей скотины, пасшейся вокруг поселка. Колонисты нашли тебя через индейцев и попросили помочь им. Вот тогда-то ты и получил возможность убедиться в невероятной хитрости и изворотливости больших диких кошек. Пожалуй, раньше у тебя еще не было такой тяжелой и долгой охоты. Сначала зверь позволил тебе засечь его след, затем стал уходить, не слишком отрываясь, уводя тебя к отрогам хребта Кондора. В тех краях джунгли сменяются более низкорослой растительностью — идеальный ландшафт для кошки, умеющей сливаться с землей. Поняв, что попал в заготовленную зверем ловушку, ты попытался уйти обратно в лесную чащу. Ягуар тотчас же отрезал тебе дорогу, показавшись в густой траве на какую-то долю секунды, не дав при этом тебе времени хотя бы присмотреться к нему, не говоря уж о том, чтобы вскинуть ружье. Ты выстрелил два или три раза наугад, однако ни один из этих выстрелов не попал в цель. Только отдышавшись и перезарядив ружье, ты вдруг понял, что большая кошка сознательно изматывала тебя, перед тем как наброситься. Зверь давал тебе понять, что он умеет ждать и даже знает — патронов у тебя осталось всего ничего.
Это была достойная борьба, схватка двух равных противников. Ну что, старик, не забыл, чем все закончилось? Ты спрятался в засаде, причем сделал вид, что ждешь появления противника только с одной стороны. Затем потянулись долгие часы ожидания. Часы обернулись днями. Ты ждал и ждал, практически без движения, лишь изредка хлопая себя по щекам, чтобы прогнать сон. Так прошло три дня. Три дня ты и твой противник терпеливо ждали. Наконец ягуар успокоился и почувствовал себя в безопасности. Он бросился на тебя, как ему казалось, совершенно неожиданно, и тем неожиданнее для него оказалась твоя готовность к нападению. Да, старик, это ты хорошо тогда придумал, и не только придумал, но и осуществил. Три дня пролежать на земле в засаде почти без движения с оружием наготове — на такое способен далеко не каждый, и уж тем более почти никто из тех, кто гордо именует себя охотником.
Почему ты обо всем этом вспомнил? Почему эта тигрица заставила тебя погрузиться в раздумья? Может быть, потому, что вы чем-то с нею похожи? Убив четверых тебе подобных, она наверное знает о людях столько же, сколько ты о ягуарах. Хотя, может быть, ты о ней знаешь меньше, чем она о тебе. Племя шуар практически не охотится на ягуаров. Их мясо несъедобно, а шкуры одного такого животного хватает на то, чтобы изготовить несколько сотен прекрасных украшений, которые служат долгие годы и передаются из поколения в поколение. Шуар. Хотел бы ты, чтобы один из них был сейчас с тобой рядом? Ну конечно, и не просто кто-нибудь, а твой единственный настоящий друг — твой названный брат Нушиньо.
Ну что, дружище, пойдешь со мной на охоту? Индеец наверняка откажется. Плюнув перед тобой на землю много раз, подтверждая таким образом, что говорит истинную правду, он скажет, что ему это неинтересно. Охота — не его дело, особенно такая. Ты охотишься как белый. У тебя есть ружье, и звери, в которых ты из него стреляешь, умирают в мучениях и боли. Когда же в них стреляют из духового ружья, они не мучаются, а просто засыпают, только почему-то очень крепко. Затем Нушиньо объяснит тебе, что народ шуар убивает просто так, без разбора только ленивцев — действительно самых ленивых на свете животных, которые целыми днями неподвижно висят на деревьях. За что же вы их так, дружище? Что плохого вам сделали эти ленивцы? Они ведь и мухи не обидят. Прежде чем ответить, твой названный брат Нушиньо напряжется и постарается погромче пукнуть, чтобы за этим звуком ни один из ленивцев не подслушал его слова. Затем, исполнив этот ритуал, он оглянется вокруг себя и скажет, что давным-давно один вождь из племени шуар вдруг стал совсем другим — злым и кровожадным. Он убивал соплеменников просто так, безо всякой причины. Тогда старейшины приговорили его к смерти. Тьнаупи — так звали кровожадного вождя — увидев, что его окружают, бросился бежать. На ходу он произнес заклинание, которое должно было помочь ему уйти от погони. Все знали, что вождь умеет колдовать, и ждали, что он превратится в какое-нибудь быстроногое животное, догнать которое в сельве будет очень трудно. Он же, наоборот, превратился в медлительного ленивца, мимо которого преследователи пробежали, не обратив на него никакого внимания. С тех пор народ шуар ищет ушедшего от погони Тьнаупи, чтобы исполнить завет старейшин племени, приговоривших его к смерти. А поскольку ленивцы для людей все на одно лицо, то шуар и убивают их всех подряд, как только увидят.
Говорят, что так оно все и было, скажет Нушиньо и, сплюнув в последний раз в подтверждение своих слов, развернется, чтобы уйти. Да, индейцы племени шуар всегда уходят после рассказа, считая, что вопросы порождают ложь.
И откуда все эти мысли? Да ладно тебе, Антонио Хосе Боливар, можешь не притворяться, что тебе не страшно. Конечно страшно, когда воспоминания, как дикие звери, наваливаются на тебя целой стаей, сразу со всех сторон. Так неужели страх уже овладел тобой и ты ничего не можешь сделать, чтобы изгнать его из своей души или хотя бы скрыть на какое-то время от себя и противника? Если это так, то, значит, глаза страха уже впились в тебя своим не знающим жалости взглядом. Они видят тебя насквозь, как ты видишь пробивающийся сквозь щели в соломенной крыше первый свет начинающегося утра.
Выпив несколько чашек крепкого черного кофе, Антонио Хосе Боливар Проаньо стал готовиться к решающей охоте. Для начала он растопил несколько свечей, окунул имевшиеся у него в распоряжении патроны в расплавленный воск и просушил, держа за края гильзы двумя пальцами. Таким образом на каждом патроне оставался тонкий слой воска, и можно было не опасаться, что они промокнут, даже если окажутся в воде — если он, например, уронит их либо вынужден будет перебираться через какую-нибудь речку вплавь или по глубокому броду.
Остатками растопленного воска он тщательно смазал себе лицо, наложив несколько дополнительных слоев на брови. Воск образовал над его глазами что-то вроде водонепроницаемого козырька. Так он значительно уменьшил вероятность попадания в глаза дождевых капель, если со зверем ему доведется встретиться не в чаще леса, а где-нибудь на открытом месте.
