Мужчина, любой нормальный мужчина – завоеватель. Главный вопрос, который серьезно его волнует, – это вопрос войны и мира. Овладения этим миром. Захвата его. Но… Разве можно покорить мир, если нет той, к чьим ногам ты смог бы сложить обретенные сокровища? Просто так, за один ласковый взгляд… Хотя… Как у Александра Сергеевича? «Я не люблю тебя, герой».

Пришло время, и его подставили. Круто. Он уже не удивился: это предательство было не первым в длинной цепи. Боливар – лошадка норовистая и своенравная, как и Буцефал: только для одного. «И пряников, кстати, всегда не хватает на всех».

Вот и славно. В новую жизнь войти нелегко. Кредитка сегодня действует. Кредитка счета, которого де-юре не существует. Завтра, в десять часов утра, как только откроется банк, счет перестает существовать де-факто. Ну а сегодня… Сегодня он расплатится именно этими деньгами. И озадачит официанта чаевыми. Хорошими.

Смешно… Сейчас он как дервиш: все свое с собой. Весь капитал: пять зелененьких бумажек с портретом добродушного Франклина. Да и чего ему не быть добродушным?

Самый популярный мужчина на пространствах одной шестой земли… С названием кратким… Но содержательным.

А завтра… Да и… Стоит ли жить до завтра, если жуя такое дерьмо? Ведь уходить тоже лучше налегке. Лети как пух… «В этой жизни умирать не ново, но и жить, конечно, не новей». Порой ему казалось, что он остался совсем один. Все его друзья подгадали уйти раньше. На той войне. Или после. Потому что война всегда.

«Ведь грустным солдатам нет смысла в живых оставаться…»

Нет… Завтра – это очень далеко. Так надолго лучше загадывать… Или завтра – это уже сегодня? Хм… Глубокая мысль… Как нас учит «Полароид», великий и мудрый «Живи настоящим!»

А вот это правильно! Водочка уложилась на бордо классно. Только несколько смурно. Мужчина тряхнул головой. Теперь самое время для горячего. А то «сегодня» перестанет быть «завтра» и плавно перейдет во «вчера». А что было вчера? То же, что и позавчера: «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Бессмысленный и тусклый свет…»

Бессмысленный и тусклый… Тусклый и бессмысленный…

Мужчина посмотрел на стол. Водки осталось – на дне графина. Сделал знак рукой.

Официант материализовался немедля.

– Подавайте, друг мой, горячее.

– Сию минуту. Еще водочки?

– Нет. Водки достаточно. Лучше коньяк.

– «Курвуазье»?

– Да. Маленький графин. И продумайте десерт.

– Сделаем.

За столиком на двоих Олег был один. И не желал ничьей компании. Ресторан постепенно наполнялся: он славился хорошей кухней, да и открыт был до пяти утра.

Отсюда можно было пройти на второй этаж, в казино или варьете. Да и в самом заведении было стильно: никаких полуголых девиц, никакого шума-гама от визжащих лабухов; группа музыкантов состояла всего из трех человек; фортепиано и акустическая гитара составляли основу программы. Да, третий музыкант был просто виртуозом: он импровизировал попеременно на трех саксофонах и деревянной флейте.

Очертания зала сделались зыбкими, мягкими. Бордо и водка и бордо… Просто стихи… Гончаров знал, что сидит здесь до утра. Возвращаться в пустую квартиру, в бессонницу или уходить в тяжелое глухое опьянение он хотел. Здесь был свет, и это главное. Свет – вот что ему о сейчас нужно. И ничего, кроме света.

Девушку он заметил сразу. Она вошла в сопровождении метра, готового выпроводить ее вон: проституток в этом с претензией на аристократизм заведении не жаловали.

Для был бар, тоже на втором этаже. Впрочем, иноземное слово «проститутка» к этим жрицам ночи подходило плохо – даже в сглаживающем вечернем освещении они выглядели теми, кем были: потаскухами.

Эта девчонка была не потаскуха. Она быстро, лихорадочно перебегала взглядом от столика к столику: все были заняты парами или компаниями. Встретилась взглядом с Гончаровым, робко улыбнулась, а глаза ее… Он никогда видел таких глаз.

Вернее… Такие были у Тани, когда еще не разучилась смотреть на мир с непреходящим удивлением, заставляя и его видеть свет и краски… Только этой девочки глаза были… Ну да… Уставшими. Смертельно.

Сразу вдруг он понял, зачем она здесь: ей не хотелось оставаться одной в ночи.

Ей хотелось света. Как и ему.

Он поднял руку и приветливо, словно старой знакомой, помахал девушке. Аля победно глянула на метра; тот принял ее вместительную спортивную сумку, а она двинулась к столику мужчины.

– Спасибо вам, – выдохнула девушка и спросила, присаживаясь и устраивая на коленях небольшую кожаную сумочку:

– Я очень помешала?

– Совсем нет.

Официант был уже рядом. Чиркнул спичкой, зажег перед девушкой свечу. Ненавязчиво помедлил…

– Пока – коктейль. Самый легкий из тех, что у вас есть, – не глядя на него, произнес Гончаров. – И карту вин.

– Вы понимаете, я не… – начала было девушка.

– Я вижу. Просто у меня особый вечер. И я хочу вас УГОСТИТЬ. Если вы не против.

– Я не против. – Девушка смотрела на скатерть остановившимся взглядом.

Произнесла только:

– У меня тоже особый вечер. Очень особый.

Официант был умен: с горячим не поспешил; коктейль и карта появились мгновенно; судя по всему, этот не очень молодой человек давно освоил все премудрости своей профессии, главной из которых была: сумей угадать клиента не скупого и готового легко расстаться с деньгами.

Девушка сделала глоток из принесенного бокала. Хотя коктейль и был совсем слабым, Аля, почувствовав на губах вкус алкоголя, попросила:

– А нельзя «спрайт»?

– Можно. Но нужно ли? Тем более если вечер особый? – спросил мужчина, выделив интонацией последнее слово.

– Нет. Не хочу.

В действительности Але очень хотелось выпить. Страшное напряжение, в котором она пребывала почти двое суток, стало тяжким, словно многодневная бессонница, когда человек уже не отличает сна от яви… Но она точно знала: стоит ей выпить хоть немного, и она разревется, разрыдается прямо здесь, а это может закончиться…

Да чем бы ни закончилось, расслабляться пока нельзя. Нужно пережить эту ночь.

Потом, днем, она найдет место, где отоспаться; к кому-то из девчонок она идти не хотела, чтобы не подставлять. Днем будет солнце, и тогда можно забраться на любой чердак и спать. Долго.

Подняла глаза на мужчину. Немолодой и очень усталый. Морщины у глаз. Но было в его взгляде что-то еще, кроме усталости. И это не неуверенность, нет…

Отсутствие наглой самоуверенности – вот что это. И грусть.

– Я вам действительно не помешала?

– Нет. Пить в благородном уединении – дело пустое. Не хочется, но надо.

– Почему?

Он пожал плечами, улыбнулся:

– Осень.

– И только?

– Помните анекдот? Приходит алкоголик к наркологу. На традиционный вопрос врача:

«На что жалуетесь?» – тот вскакивает, хаотично встряхивает руками: «Доктор, по мне постоянно ползают такие маленькие зеленые крокодильчики!» Врач вскакивает со стула, повторяя движения больного: «А что вы на меня их бросаете!» – Мужчина взял сигару закурил. – Зачем вам, милая девушка, мои «крокодильчики»? У вас своих мало?

– Как раз – с избытком. И они совсем не маленькие, – вздохнула девушка.

Официант снова материализовался и застыл рядом со столиком вежливым молчаливым изваянием.

– Так что заказать? – спросил Олег.

– Что-нибудь попроще, – произнесла Аля и тут только почувствовала, как проголодалась.

– Тогда… – Мужчина быстро указал блюда в меню официанту, и тот с достоинством удалился.

Через пару минут появился салат из крабов, красная икра в тарелочке, под которой в специальной посуде медленно таяли кубики льда. Несколько кусочков масла и блины, горячие, дымящиеся… В отдельной рюмке была принесена водка; рюмку официант поставил перед девушкой, рядом бокал со «спрайтом», в котором плавал пузырчатый лед.

– Вы все-таки заказали водку… – произнесла Аля.

– Да. Не обижайтесь, но, по-моему, вам сейчас просто необходимо.

– Может быть. Но я так устала, что, боюсь, сразу поплыву.