Слезы брызнули из-под сомкнутых век, и громкий крик унесся в холодное небо над пагодами. Крик сильванийца. Той половины Феникса, что не могла больше выносить мучений, приносимых ран'дьянской. За столько лет эльф внутри полукровки так и не смог приспособиться к положенным ран'дьянцу страданиям, потому что они с каждым разом становились более жестоки.
— «Неужели некромант обманул?!» — пронеслась в затуманенном сознании страшная догадка.
Карнаж рухнул на колени, ощутив через кожу перчаток, как ногти заскрежетали по доскам стены. «Ловца удачи» снова скрутило, и он, обхватив ребра руками, окончательно свалился на холодную землю. В тот момент она показалась ему теплее, чем собственное тело.
Еще один крик порывался огласить спящий город, но его заменил тихий, нервный смешок через стиснутые зубы. Оттолкнувшись локтем, Феникс сел, подобрав под себя ноги, и протянул дрожащую руку к ножнам с мечом. Нужно было успеть, пока он еще оставался в состоянии сделать это… По спине от лопаток под рубахой сбежали два теплых ручейка. Карнаж рыкнул, зарывшись носом в холодную землю, и захрипел… Поздно. Теперь смерть обещала быть куда мучительнее.
Посреди ночей в Трёделе иногда раздавались крики. Одинокие и редкие, или многочисленные и частые — смотря, что именно происходило в темноте улиц. Жители привыкли к ним так же хорошо, как уразумели вредность любопытства. Стража тоже устала соваться во все подворотни и не спешила на помощь, как и горожане выглядывать из окон и дверей. И вот, по этим улицам снова разнесся одинокий крик. И снова двери и окна остались заперты, и никто не решил поддаться любопытству.
Однако, известие о том, что в городе, средь бела дня, видели йома, который безбоязненно прохаживался, словно у себя дома, облетело весь Трёдель, успев достичь окраин как раз к закату. Едва луна взошла на небосклон, как из храмов, что расположились с четырех сторон города, на ночные улицы вышли те их смотрители, что никогда просто так не стремились беречь мирный сон жителей. Колдуны острова Палец Демона бросили свои ночные бдения над древними манускриптами и бесшумными тенями тут и там проходили по улицам. Они вели поиски древнего лиха, против которого некогда объединились лорды, — йома. Пусть и был замечен всего один, но колдуны руководствовались в своем решении старинным изречением: «Где один — там два, а там и двадцать два». Тем более, сам правитель послал к ним гонца с такой просьбой. Но колдунов было слишком мало. И большинство событий ночи с участием объекта поисков обошли их стороной. А крик… Этот одинокий крик был услышан только одним из охотников на йома.
Колдун уже собирался удалиться в обитель, когда надрывный вопль прокатился по улице. Он прибавил шаг, полагая, что увидит жертву йома, раз крик был без металлического гортанного призвука. На ходу выхватив из-за пазухи прямоугольный листок бумаги с формулой и крупную иглу с круглой головкой, колдун приготовился к встрече, так как вампир не мог уйти далеко. В этом месяце время Мертвой Луны обещало продлиться не одну ночь, и йома, решившим вдали от Ран'дьяна восполнить свои силы из простого смертного, могло выйти боком такое проявление их демонической сущности. В свое время лорды именно таким путем и смогли одолеть своего противника, направляя ночные вылазки не только в нужном месте, но и в нужное время. Если обитатели Проклятых Лесов, все же, решались воспользоваться своими зловещими способностями, то, как правило, не могли «выпить» свою жертву до конца и в скором времени сами погибали в жутких муках. Правда, на небольшой промежуток времени они становились настолько опасны в бою, что даже самые храбрые и искусные воины предпочитали спасаться от них бегством.
Колдун понимал, что сильно рискует, но другого выбора у него не было. Нельзя было позволить насытившемуся йома сбежать. Иначе тот был способен натворить таких дел, прежде чем издохнет, что владыка Трёделя вполне мог прекратить свои щедрые подношения храмам.
Рядом со стеной дома лежал и тихо стонал незнакомец. Колдун огляделся по сторонам и склонился над бедолагой. В темноте было плохо видно кто это, тем более незнакомец свернулся калачиком и что-то бормотал себе под нос, уткнувшись в стену дома.
— Сударь, что с вами случилось? — обратился на феларском колдун, так как очень сильно сомневался, что где-то бывают соотечественники такого роста и телосложения.
Ответа не последовало.
Островитянин провел рукой, пытаясь считать ауру, перед тем как прикоснуться… Эльф. Сильваниец скорее всего. Но уж больно высок и суховат. Из-за торчащих во все стороны волос да еще и в темноте колдун не мог разглядеть насколько у незнакомца длинные уши, но кончики были острыми…
Карнажа кто-то подхватил под руки и приподнял от земли. Послышался шепот формулы и боль в лопатках отступила, а по телу разливалась толика сил, как раз чтобы смочь подняться.
— Спасибо, добрый человек, кто бы вы ни были, — прошептал «ловец удачи», изумленный до глубины души тем, что на улицы Трёделя в кои-то веки забрело сострадание.
Колдун опешил, когда незнакомец с его помощью поднялся и сел, переводя дух. Теперь островитянин разглядел, насколько странными пропорциями тела обладал этот «эльф». Слишком длинные руки и ноги… Вот склонил голову… Волосы спали на лицо, оголив одно ухо — длинное и сужающееся сразу от последней трети, а не закругленное под кончик! Но как такое возможно!? Их учили, что йома обладают не только характерной внешностью, но и голосом, и аурой… Для того, чтобы принять решение убить, требовалось наличие всех этих признаков. Иногда встречались эльфы с слишком длинными ушами или люди с непропорциональными руками и ногами. В ордене, как и во многих островитянских школах воинов и храмах целителей, ошибки были непростительны и часто карались смертью. Колдун еще не достиг последней ступени инициации, когда его наставник должен был поведать о каких-то «скрытых» йома, что были очень редки, но чрезвычайно опасны. Среди адептов проходили слухи о таких особенных демонах, что появлялись от смешанных браков с прочими обитателями Материка. Бороться с этими отродьями становилось неимоверно сложно, якобы из-за того, что они могли по собственному желанию то быть йома, то нет. Иными словами, все заклятия, направленные против демонических сущностей, были бессильны, так как полукровки дезориентировали магический поток нестабильностью собственной ауры. Но, опять же руководствуясь слухами, колдун решился применить один способ, чтобы стать уверенным наверняка. Он осторожно приложил кусок бумаги с написанной формулой к спине незнакомца.
Яростный металлический рев резанул по ушам. Колдун тут же пригвоздил бумагу иглой к куртке Карнажа и отскочил. Полукровка вскочил как ошпаренный и закинул руку за плечо, тщетно пытаясь вынуть это ядовитое жало. Рассудок помутился. Феникс сам не понимал, что за проклятия и на каком языке выкрикивает его рот, перемежая все с шипением и утробным рычанием.
Колдун выхватил небольшой изогнутый нож — маленький инструмент для довершения ритуалов, а также отлично помогающий нанести неожиданный удар грабителю в темном переулке, так как кольцо на дуге, что заменяла рукоять, позволяло его отлично прятать в ладони, используя вместо черена клинка собственные пальцы.
Карнаж охнул, когда нож вспорол его куртку ниже ребер со спины и вошел по самую рукоять в тело. Он откинулся назад, на своего убийцу. Игла, что и так не прошла глубоко из-за подкладки чешуи дракона на лопатках и держалась там на честном слове, вылетела и упала колдуну под ноги. Тот на мгновение замешкался, не зная что делать дальше. Феникс резко повернулся к нему — пятерня полукровки вцепилась в небольшое круглое лицо и с силой бросила островитянина на стену соседнего дома.
Сжав зубы и не понимая сам, как он еще может держаться на ногах, Феникс вырвал нож из спины и шагнул в сторону оглушенного колдуна. Ступня «ловца удачи» уперлась в правое плечо и надавила, с хрустом ломая ключицу островитянина. Тот взвыл.
— Ты-то за что меня? — прохрипел Карнаж, сплевывая кровь.
