- Зайка, знаешь, как тебя Дов зовет? Шамаханской царевной... Ой, Зайка, не знаю, что мне делать?!
Зоя круто обернулась, спросила с искренним участием, что стряслось?
Говорили шепотком. Софочка объяснялась многословно: сама себя понимала плохо. Зайка выслушала подружку, плотно сжав тонкие губы, потом сказала, вздохнув: - Знаешь, Софка, у врачей есть принцип: "Не навреди". Боюсь и я навредить... - Пошептались еще немного. Наконец, Зайка высказала такой совет: - Знаешь, у мамы есть любимая поговорка: "не по-хорошему мил, а по милу хорош". Кого любишь, тот...
- Ох, Зайка, я люблю сыночка!.. Как же ему без отца?!
Софочка приехала на старенььком "Форде" Дова, предложила Зое отвезти ее домой. Зоя попросила подождать минут десять. Ей осталось принять трех человек, принесших рекламные объявления. -Посиди, Софья, тут, хорошо?
Усевшись за стол, она достала из ящика кипу обращений к читателям. Эли интересовался, что бы они хотели прочесть в новом еженедельнике?
Первым постучал сухощавый блондин лет тридцати в блеклых по моде джинсах. Отрекомендовался: Арон, кандидат математических наук. Протянул свою рекламку, сказал, каким шрифтом ее напечатать, какую дать рамку, чтоб выделить текст.
"Все понимает, - подумала Зоя. - Деловой парень, немногословный". Понравился ей. Пробежав обращение Эли к читателям, сказал, что в новом издании ему не хватает портретов тех, кто не растерялся, чувствует себя здесь, как дома.
- А то вроде одни неудачники приехали, смутьяны-критиканы.
Однако, едва блондин заговорил о себе, сразу потускнел в глазах Зои.
- Я просчитал, что больше всего денег получу, развозя на дом лекарства. И занялся этим.
- А математика в отставку? - удивилась Зоя.
- Как?! Именно она позволила мне просчитать, чем заняться в Израиле, что выбрать...
Вторым появился пожилой небритый человек. Хромает, на костыле. Сказал, что он инсталлятор, открыл свою мастерскую. Всем доволен. Одно плохо, заметил огорченно: - Не помогаем мы друг другу. - И рассказал на прощанье израильский анекдот; бродит человек по мелководью, раков ищет. Бросает их в ведерца. Одно из них прикрыто фанеркой, другое открытое. Объясняет любопытному, почему второе ведерко не прикрыл. "Тут израильские раки. Кто лезет наверх, того за ногу назад..."
Вслед за хромым зашла приветливая тетка из Кишинева. Дородная, с тремя подбородками. Взглянув на письмо к читателям, выразила желание прочесть в газете рассказ с продолжением: - Про любовь в парадном: чтоб романтично!
В Израиле тетка всего год, но на ней уже и колье с бриллиантом и золотые браслеты на запястье позвякивают. Заметив удивленный взгляд Зои, пропела:
- Где взяла-а? Наворовала! Пятнадцать лет воровала. Только не говорите, что вы не воровали: в Союзе все евреи воровали.
Едва за ней закрылась дверь, Зоя не смогла удержаться от возмущения:
-Ну, и монстр! Пятнадцать лет воровала. Теперь жаждет развлечений, романтика ей нужна. Любовь в парадном... Эли сказанул бы ей словечко...
Полгорода проехали, а Зоя нет-нет, да и вспомнит ее, встрепенется.
- Ну, монстр!.. Думает, газета для нее создана...
Возле дома выбралась из машины, поблагодарила Софочку. У дверей оглянулась. Софочка не уехала, сидит у руля неподвижно, лицо в слезах. Зоя кинулась к ней: - Ты чего, Софа?
Софа хлюпнула носом. Положила руку на свой выросший живот, медленно вылезла из машины. Произнесла горестно: - Зайка, ты меня презираешь!.. Как же нет?! Пришла к Дову по объявлению - продаваться. А теперь вообще ... вот, не знаю, что со мной. Что делать?
- Дура ты, Софка! - воскликнула Зоя, глядя на заплаканное лицо подруги. - Разве ты продаваться шла?! Запихнуться в щель, чтоб не затоптали. Спрятаться и от всех и от себя.
- Значит, ты меня понимаешь! - И они обе заревели, обнявшись.
- Ну, так как же, Зайка, - спросила Софочка, проводив Зою до парадного. Поехать мне в этот Кфар Хабат или ну их всех к лешему, мужиков?
- Хочешь на детишек взглянуть? Ну, и погляди...
Утром у Софочки не завелся ее "Фордик". Всегда заводился, а тут не завелся. "Судьба", - произнесла Софочка упавшим голосом. Набрала номер Дова, сказала недовольно:
- Конь твой мертвый!
- Овес, наверное, на нуле.
- Есть, есть овес, четверть бака.
- Четверть? А куда правишь?
- В... Тель-Авив.
- Э, дамочка, чего вдруг? Если назвал "дамочкой", значит, что-то не по нему.
- Дела есть!
- Гусь, не осложняй себе жизни. В Тель-Авиве рули к моему офису. По городу не езди. Лучше в автобусе.
"Жадина, - сказала она самой себе. - Решил на мне сэкономить". Знала, он вовсе не жадина, не в этом дело, но почему-то хотелось думать о Дове с неприязнью.
- Так что тебе в Тель-Авиве?
- В госпиталь! - выпалила она, чувствуя, что щеки вспыхнули. - По своим делам... По каким? По женским! Что ты пристал?
- По женским? - Голос Дова сразу стал встревоженным. - Слушай внимательно, - приказал он. -Никаких автобусов и пересадок. - И он стал объяснять, как завести машину, спронуть ее с места. - А ежели не пойдет, кликни прохожих, чтоб подтолкнули. На ходу заведется.
Софочка вернулась к машине. Оказалось, в расстройстве не закрыла дверцу. Возле прохаживался незнакомый парень в замасленном комбинезоне. Вспомнилось предостережение Дова, у которого недавно увели уже вторую машину: "Двери на ключ! Район наш воровской. Каждый третий - автомеханик". Приказала парню в замасленном комбинезоне: - А ну, толкни! Давай-давай! Повернула ключ зажигания раз, другой, мотор зачихал, забился и - заработал на больших оборотах.
"Судьба?! - Жаром отдалось в висках. - Господи Бож-же, спаси и помилуй"
Нажала на педаль газа, махнув парню рукой в приоткрытое окошко, мол, счастливо оставаться...
Глава 6 (29).
"А Я ВООБЩЕ ШИКСА".
Когда Софочка доехала до поворота на Кфар Хабат, мотор заглох. Не дотянула. "Бож-же мой, где справедливость?!" - воскликнула в панике. Счастье, что в багажнике Дова чего только не валяется. Проголосовала, стоя на дороге с маленьким бидончиком в руках. Затормозил первый же водитель, седобородый старик в черной шляпе, надетой на засаленную кипу, сползшую на затылок. Поглядев на бидончик, а потом на округлый живот юной женщины, сказал, бензин есть, что за вопрос?! он отольет, сколько надо, но не знает, как это сделать.
Софочка не раз видела, как одалживают бензин в Израиле, отвинтила пробку на баке, опустила в бак тоненькую трубочку, втянула в себя воздух. И тут же выплюнула трубочку, что бы, не дай Бог, не глотнуть вонючей отравы. Глотнуть не глотнула, но полный рот набрала, едва отплевалась. Бидончик налила доверху.
Старик в черной шляпе головой покачал. Воскликнул удивленно: - Вейзмир, какие теперь еврейские девушки! Пьют бензин, как пасхальное вино!
- А я не еврейская девушка, - вырвалось у нее зло. - Я, по-вашему, шикса!
Один автобус с детьми уже вырулил на дорогу, но второй еще стоял у дома, когда Софа издали увидела Сашу. Одна его нога на земле, вторая на ступеньке автобуса. Не садится в машину, глядит в сторону шоссе.
"Успела! Успела!" - обрадовалась Софочка, припарковывая "Фордик" у ближайшего дома, не то белого, не то выбеленного, как украинские мазанки.
Автобус полон детишек, и смуглых, щекастых, и болезненно бледных, тощеньких. Все оглянулись на огромную, как гора, женщину в широком сарафане.
- Это Софа, - представил ее Саша. - Она тоже из России и такая же непослушная, как вы.
Дети засмеялись и принялись рассматривать апельсиновые деревья, посаженные вдоль дороги.
Когда автобус выкатился на широкое иерусалимское шоссе, Софочка уже знала всё про сашину командировку. Саша был в Москве, затем в Гомеле и еще в нескольких белорусских городах, пораженных чернобыльским взрывом. Привез больных детей для лечения. Деньги дали хабатники, те самые, что с бородами, но без пейсов. Оказывается, чернобыльский ребе был славен на весь мир... правда, не то сто, не то тысяча лет назад. На кладбище Чернобыля похоронены самые знаменитые еврейские раввины.
