В нововавилонском обществе было сравнительно много рабов, которые имели семьи, владели землей, домами и значительным движимым имуществом.
Тенденции такого использования труда рабов усиливались в течение нововавилонского и ахеменидского периодов, так как рабы, действовавшие самостоятельно, на своп страх и риск, и платившие оброк, были более выгодны хозяевам, чем те. которые работали из-под палки и всегда готовы были совершить побег. Рабы, имевшие пекулий, в экономической жизни действовали как свободные и, подобно последним, распоряжались своим пекулием: брали и давали ссуду деньгами и натуральными продуктами свободным или другим рабам.
Некоторые рабы занимались торговлей, открывали ремесленные мастерские, обучали других лиц различным ремеслам и т. д. Рабы выступали в суде в качестве свидетелей, истцов и ответчиков, и, следовательно, за ними признавалась — хотя бы ограниченная — правоспособность, и они выступали в качестве как объекта, так и субъекта права. Раб не только мог заложить, купить и продать имущество (в том числе и недвижимое: поля и дома), но также мог выступать как залогодержатель имущества свободных и рабов. Рабы покупали, продавали и нанимали для работы свободных.
Раб мог даже быть поручителем за то, что его хозяин погасит ссуду в тех случаях, когда они брали ее совместно.
Естественно, наряду с рабами, имевшими пекулий, жившими своим трудом и платившими оброк хозяину, а также рабами, платившими оброк, пользовавшимися трудом других рабов и свободных, было ещё больше рабов, которые работали под присмотром хозяев и не владели никаким имуществом.
Возникает вопрос: что общего между рабом, закованным в цепи и работавшим из-под палки, и рабом, владевшим (правда, лишь на правах пекулия) средствами производства и надзиравшим над тем, как на него другие работали?
Всех рабов объединяло то, что они принадлежали к сословию рабов и юридически являлись вещью своего господина. Даже самый богатый раб не мог выкупиться на свободу, так как право освобождения раба во всех случаях принадлежало исключительно хозяину. Чем богаче был раб, тем больше были хозяйские доходы и тем менее выгодно было отпускать его на свободу.
Между рабами и рабовладельцами всегда существовали антагонизм и непримиримая вражда.
Но в Вавилонии эта борьба носила стихийный, неорганизованный характер. Рабы выступали против плохих жизненных условий и даже нападали на хозяев с оружием в руках. Но гораздо чаще протест рабов ограничивался тем, что они стремились бежать от своих хозяев и стать свободными людьми.
Наиболее непокорных рабов, которые неоднократно совершали побеги или которых подозревали в намерении бежать, держали в специальных работных домах, где был установлен тюремный режим.
Существование института рабства представлялось нормальным явлением в понятиях не только свободных, но и рабов, которые никогда не выдвигали требования отмены его. Поэтому в вавилонской литературе нет никаких отзвуков осуждения рабства. Организованных массовых выступлений рабов в Вавилонии по было. Это легко объясняется тем, что там не было больших скоплений рабов в сельскохозяйственных имениях или ремесленных мастерских, основанных на рабском труде.
Характерно, что наиболее яркие примеры борьбы рабов засвидетельствованы в документах храмовых архивов. Храмовые рабы имели больше возможностей для совместных выступлений, чем частновладельческие, поскольку нередко они работали сравнительно большими группами.
Труд рабов непосредственно использовался главным образом для выполнения тех видов работы, которые не требовали высокой квалификации или дорогостоящего надзора, т. е. там, где их можно было использовать в течение всего года, а не сезонно. Наиболее сложные процессы производства выполнялись свободными, в частности наемными, работниками.
Наемный труд в Месопотамии стал применяться еще в ранние периоды, но именно в Вавилонии I тысячелетия до н.э. он играл весьма значительную роль в общей структуре экономики. Храмы и частные лица вынуждены были прибегать в широких масштабах к использованию квалифицированного труда свободных работников в ремесле, сельском хозяйстве и особенно для выполнения трудных видов работы. При этом иногда было нелегко найти необходимое количество работников, и в таких случаях приходилось нанимать их по чрезвычайно высоким ставкам. В поздней Вавилонии нередко встречаются партии наемных работников численностью до нескольких сот человек. Они выступали против несвоевременной оплаты их труда, перебоев в снабжении нищей и не соглашались работать за низкую плату, а в некоторых случаях даже угрожали расправой своим работодателям. Эти многочисленные массы наемных работников главным образом состояли из малоземельных свободных людей.
В связи с этим возникает вопрос о масштабах социального расслоения среди свободных. Как известно, ранее в Месопотамии наиболее распространенной формой порабощения свободных являлась долговая кабала, которая в определенных условиях могла привести к деградации неплатежеспособных должников в рабов в прямом смысле этого слова. В нововавилонское время по сравнению с предшествующими периодами в этом отношении произошли значительные изменения. Кредитор мог арестовать неплатежеспособного должника и заключить его в долговую тюрьму, однако он не имел права продать должника в рабство третьему лицу. Залог, в котором находился должник, был антихрезой, т. е. предполагал использование заложенной вещи кредитором, поэтому должник бесплатно работал на кредитора, сохраняя свою свободу. Практика самозаклада с переходом залога в собственность кредитора совершенно исчезла в Вавилонии VII — IV вв. до н.э. Кроме того, муж теперь не имел права отдавать в залог жену, хотя свободные люди могли отдавать в залог своих детей, которые находились в патриархальной власти главы семьи.
Однако родители отдавали детей в залог в довольно редких случаях. Положение детей, отданных в антихретическии залог, было похоже на рабское, и их работа на кредитора оценивалась той же суммой, что и труд раба. После отработки долга и процентов такие заложники теряли всякую связь с кредитором. Но зато дети должников, взятые в залог, могли быть обращены в рабство в случае неуплаты долга. При этом ограничение долгового рабства определенным сроком (тремя годами), установленное законом
Хаммурапи, в нововавилонское время уже не действовало. Самопродажа в Вавилонии I тысячелетия до н.э. исчезает. Продажа детей родителями, по-видимому, допускалась законом, но к этому прибегали чрезвычайно редко, а именно в случае крайней нужды, катастрофического голода в стране, во время войн и осад.
Хотя среди свободных протекали процессы социального расслоения, разорение и порабощение свободных отнюдь не носили массового характера. Это объясняется сравнительно высоким жизненным уровнем в Вавилонии VIII — IV вв. до н.э. и широкими возможностями для лишившихся своей земли людей заниматься наемным трудом, арендовать чужую землю вместе со всеми необходимыми орудиями труда и рабочим скотом или же переходить на царскую службу и т.п. Поэтому в нововавилонское время долговое рабство практически играло незначительную роль.
Раздел написан Дандамаевым М.А.
Поздний Египет.
Египетское общество XI—VIII вв. до н.э. во многом еще служило продолжением Нового царства по своей экономической и социальной структуре. Но в VII—VI вв. намечаются изменения во всех сферах египетской жизни. Египет, наконец, вступает в железный век.
До нас дошли орудия труда (резцы, пилы, сверла), изготовленные из железа[41], железное оружие (кинжалы). У пародов, с которыми судьба свела египтян в эту эпоху, железный век установился раньше: и у эфиопов[42], утвердивших свое господство в Верхнем Египте в VIII в. до н.э., и у ассирийцев, вторгшихся в страну в VII в., и у греческих и малоазийских поселенцев (воинов-наемников и купцов), обосновавшихся к VI в. до н.э. в Дельте. Теперь изменения, порой весьма существенные, происходят во всех отраслях египетского хозяйства — в ремесло, земледелии, скотоводстве. Примерно с VII в. до н.э. наблюдается небывалый ранее рост товарно-денежных отношений, причем объектом купли-продажи все чаще становится земля. Это свидетельствует, по-видимому, о развитии частного землевладения. Возможно, истоки такой формы земельной собственности следует искать еще в начальный период Нового царства, когда первые цари XVIII династии щедро дарили воинам земли (вряд ли речь шла только о служебных наделах). Вероятно также, что в период ослабления государственной централизации многочисленные мелкие служебные наделы воинов и чиновников нередко рассматривались владельцами как их полная собственность, и она ускользала из-под контроля центральной администрации.
