— Ему необходимо убедить поври, — резко ответил Маркворт.

— Они приближаются, — послышался чей-то крик, не давший Джоджонаху ответить. И действительно, вражеский корабль, словно дождавшись сигнала, начал двигаться к берегу. С западной стороны продолжали доноситься звуки воображаемого сражения: крики, скрип катапульт. Возбужденный Фрэнсис пустил еще одно зажигательное ядро. Поври, поверившие в реальность увиденного и услышанного, стали активно двигаться к берегу. Их бочкообразные корабли раскачивались на волнах.

Маркворт велел подпустить их поближе, хотя уже не одна монастырская катапульта успела выстрелить. Однако корабли двигались быстро и вскоре оказались в пределах досягаемости. Тогда, по горячему благословению отца-настоятеля, две дюжины катапульт, нацеленных на море, начали свой яростный разговор, выстреливая по врагу каменными ядрами и смолой. Одно судно, на котором тоже стояла катапульта, запылало. Другое — плавучая бочка — получило в свой круглый борт столь сильный удар, что перевернулось. Третьему ядро угодило прямо в переднюю часть. Ударивший валун увлек нос судна под воду; корма взметнулась вверх, и судовой винт, приводимый в действие педалями, бесцельно завертелся в воздухе. Вскоре немало злобных поври оказались в воде, крича и барахтаясь.

Но ликование на монастырской стене продолжалось недолго. Спустя считанные минуты значительное число передовых кораблей поври подошло вплотную к монастырским стенам, оказавшись буквально под ногами у отца-настоятеля. Вот тогда-то и заговорили вражеские катапульты, выстреливая мотки тяжелых узловатых веревок, снабженных хитроумными многозубыми крюками. Проклятые веревки обрушивались на стену, словно град, повергая монахов в смятение. Нескольких братьев зацепило крюками и поволокло к стене. Несчастные кричали от сильной боли: крюки застряли у кого в руке, у кого в плече.

Группа из семи безупречных, образовав круг, стояла справа от Джоджонаха. Монахи пели в унисон. Шестеро из них соединили руки; седьмой находился в центре круга, держа кусок графита. Над заливом затрещал голубой электрический разряд, отражаясь на металлической поверхности катапульт. Десятки вражеских стрелков бездыханными повалились на палубы.

Все это длилось какой-то миг, а уже в следующую секунду на месте погибших поври появились десятки новых. Они устремились к веревкам и, перебирая руками, с поразительной скоростью полезли вверх.

Монахи атаковали их выстрелами из луков, применяли силу камней, ударяли молниями и исторгали огонь из кончиков своих пальцев, чтобы поджечь веревки. Одновременно они били тяжелыми молотками, вышибая крюки, и перерубали веревки мечами. Поври гроздьями летели с высоты в воду, увлекая за собой обрывки веревок. Но к стенам подходили новые корабли, и штурм не прекращался ни на секунду.

По-прежнему не было никаких признаков приближения наземных сил врага, поэтому все монахи собрались на береговой стене. Вся сила Санта-Мир-Абель сосредоточилась на сотнях вражеских кораблей, которыми кишел залив Всех Святых. Воздух дрожал от выплесков магической энергии. Повсюду стоял смрад от горящей смолы. Слышались крики тонущих в холодной воде поври. Их крикам вторили крики умирающих монахов. Как только враги исчерпали свои запасы веревок, судовые катапульты начали обстреливать стену увесистыми корзинами, наполненными «ежами» — двухдюймовыми деревянными шариками, усеянными тонкими металлическими иголками. Зачастую острия иголок были смазаны ядом.

Несмотря на все разговоры о судьбе Пирет Талме и предостережения старших, более опытных и образованных монахов, защитники Санта-Мир-Абель все же были поражены дерзостью и жестокостью осады. По части выучки и дисциплины армия поври не уступала любой другой боеспособной армии мира. Никто из монахов, даже упрямец брат Фрэнсис, ничуть не сомневались: появись сейчас наземные силы врага — и Санта-Мир-Абель, древнейшая и самая неприступная крепость во всем Хонсе-Бире, на сей раз падет.

Но даже и без наземных сил отец-настоятель Маркворт понимал опасность ситуации.

— Эй! — крикнул он монаху, чья катапульта выстрелила первой. — У тебя есть шанс искупить свою вину.

Молодой брат, страстно желавший восстановить благосклонность настоятеля, тут же подбежал к нему. Старик вручил ему три камня: малахит, рубин и серпентин.

Когда юноша догадался, в чем дело, у него округлились глаза. Отец-настоятель хотел, чтобы он прыгнул со скалы, спланировал на одно особо крупное скопление вражеских судов, используя силу левитации малахита и защитные свойства серпентина, а затем метнул бы по кораблям огненный шар.

— Ему не удастся подобраться близко, — начал протестовать Джоджонах, но Маркворт с такой злостью поглядел на него, что грузный магистр тут же отступил. Про себя Джоджонах продолжал спорить с настоятелем, доказывая ему ошибочность выбора столь неопытного монаха. Троичное действие камней было по силам более зрелым и опытным братьям, имевшим ступень безупречного, а то и магистра. Даже если этому юнцу и удастся выполнить задание, взрыв получится слабым — вспышка пламени, не больше. Этим поври не остановишь.

— Другого пути нет, — сказал молодому монаху Маркворт. — Надо уничтожить это скопище кораблей, и немедленно, иначе мы потеряем монастырь!

Не успел он произнести эти слова, как через стену перелезли двое поври. Безупречные немедленно бросились к ним и уничтожили прежде, чем те успели хоть как-то защититься. Потом монахи перерезали веревки, свисавшие со стены. Слова Маркворта получили наглядное подтверждение.

— Они не заметят твоего появления, разве что подумают, будто тебя зашвырнула одна из их катапульт, — объяснил он юноше. — Но об истинном положении вещей они догадаются лишь тогда, когда будут полыхать в огне, а ты — набирать высоту.

Монах кивнул, крепко сжал камни и вскочил на парапет. Оглянувшись назад, он резко оттолкнулся и прыгнул, камнем полетев со скалы. Маркворт, Джоджонах и еще несколько монахов поспешили к парапету, чтобы наблюдать его спуск. Когда магическая сила малахита превратил стремительное падение юноши в легкое снижение пера, несомого ветерком, настоятель громко выругался. Его посланец все еще находился слишком высоко над вражескими судами.

— Дурак! — заорал Маркворт, когда поври заметили монаха и начали метать в него пики, молоты и целиться из небольших арбалетов. К чести этого юноши (либо вследствие охватившего его ужаса, а может, еще и потому, что он не обладал магическими знаниями и силой), он не изменил направления, и хотя его несло обратно к скале, он продолжал снижаться.

Стрела ударила его в руку; один из камней выскользнул и упал.

— Серпентин! — воскликнул Джоджонах.

Зажав раненую руку, юноша вертелся и дергался, безуспешно пытаясь выскользнуть из-под нараставшего обстрела и подняться вверх.

— Нет! — закричал ему Маркворт.

— Но у него же нет защиты против огня! — закричал в ответ Джоджонах.

Монах лихорадочно метался — в него попало три стрелы подряд. Магическая энергия и жизненная сила покинули его, и обмякшее тело камнем рухнуло вниз, ударилось о борт вражеского корабля, отскочило и скрылось в темных водах залива Всех Святых.

— Приведи мне одного из этих дармоедов-беженцев! — приказал Маркворт брату Фрэнсису.

— Он не обладал достаточной силой, — сказал Джоджонах настоятелю. — Такое задание не по плечу послушнику. Даже безупречный мог бы не справиться со столь сложной задачей.

— Я бы с удовольствием послал вас, чтобы избавиться от вашей персоны, — крикнул ему прямо в лицо Маркворт, отчего магистр утратил дар речи. — Но вы пока еще нужны здесь.

Брат Фрэнсис вернулся вместе с крестьянским парнем лет двадцати, застенчивым и глуповатым на вид.

— Я умею стрелять из лука, — объявил этот малый, стремясь выглядеть храбрым. — Я охотился на оленей.

— Возьми-ка лучше вот это, — велел настоятель Маркворт, подавая парню рубин.

Тот во все глаза уставился на священный камень, испытывая благоговейный трепет.

— Я… я не могу, — заикаясь, произнес он, не понимая, чего от него хотят.