Стр. 513. ...был один год... когда я одновременно обучался одиннадцати «наукам» и в том числе «Пепину свинству»... – Признание автобиографическое. Подробнее, см. прим. к стр. 405 и в кн.: С. Макашин. Салтыков. Биография. 1, изд. 2-е., М., 1951, стр. 128, след.

Стр. 514. Неслыханные «публицисты», чудовищная помесь Мессалины и Марата, сумевшие соединить в своем ремесле распутство первой и человеконенавистничество последнего. – Речь идет все о тех же «публицистах» реакционно-охранительной и буржуазно беспринципной печати – Каткове, Щебальском, Буренине и др. В характеристике этих «публицистов» наряду с именем Мессалины – жены римского императора Клавдия (I в. до н. э.), прославившейся своим распутством, Салтыков пользуется также именем Марата – одного из наиболее выдающихся деятелей Великой французской революции. В отношении к этому имени Салтыков, подобно многим своим современникам, находился в плену буржуазной легенды, превратившей исторический облик этого преданного «друга народа» в химерическую фигуру кровожадного садиста, «человеконенавистника». Салтыков тем легче подпал под влияние этой легенды, что и просветительский морализм его собственного мировоззрения диктовал ему резко отрицательное отношение к террору, хотя бы и революционному. Личность Марата, смело призывавшего народные массы к беспощадной расправе с аристократами – врагами революции, неизменно воспринималась Салтыковым в социально– и политически-отрицательном аспекте (ср. дальше выражение «охотно-рядские Мараты»).

Стр. 519. Sapienti sat. – Выражение из комедии «Формион» римского комедиографа Публия Теренция. Салтыков употребляет его, здесь и в других местах, в эзоповском значении. Он подчеркивает этими словами, что сказал все, что хотел и мог сказать. Об остальном нужно догадываться.