Георг Знаем молчал так долго, что Ульрих подумал было, уж не потерял ли тот сознание от полученных ран. Но вскоре Георг заговорил медленно и отрывисто.

– Как бы все в округе смотрели на нас, сколько было бы разговоров, если бы мы вместе въехали на базарную площадь. Ни одна живая душа не припомнит случая, когда кто-нибудь из Знаемов или фон Градвицев дружески разговаривал друг с другом. А как обрадовались бы лесники, если бы мы сегодня положили конец нашей вражде! И если уж мы решили принести мир людям, никто не должен в это вмешиваться, никаких посторонних… Ты придешь ко мне и проведешь день святого Сильвестра[1] у меня под крышей, а я приду к тебе и отпраздную какой-нибудь праздник в твоем замке… Я никогда не сделаю выстрела на твоей земле, если только ты не пригласишь меня в качестве гостя. А ты должен приехать ко мне, и мы поохотимся за дичью на болоте. Во всей округе нет никого, кто помешал бы нам заключить мир. Никогда не думал, что захочу чего-то другого, чем ненавидеть тебя всю жизнь, но мне кажется, я многое передумал в эти полчаса. И ты предложил мне свою фляжку с вином… Ульрих фон Градвиц, я буду твоим другом.

Какое-то время они молчали, думая о том, какие прекрасные перемены сулит это драматическое перемирие. Они лежали в холодном, мрачном лесу и ожидали помощи, которая принесет освобождение и мир обеим сторонам, а порывистый ветер носился среди голых ветвей и свистел меж деревьев. И каждый про себя молился, чтобы сначала пришли его люди, чтобы первым выказать почетное внимание врагу, который стал другом.

Скоро, когда ветер стих ненадолго, Ульрих нарушил молчание.

– Давай крикнем на помощь, – сказал он. – В этой тишине наши голоса могут услышать далеко.

– Их никто не услышит в таком лесу, – отвечал Георг, – но мы попробуем. Итак, давай вместе.

Они издали протяжный крик, как это умеют делать охотники.

– Еще раз, – спустя несколько минут проговорил Ульрих, тщетно вслушиваясь в эхо.

– Мне кажется, на этот раз я что-то услышал, – произнес Ульрих.

– А я слышу лишь проклятый ветер, – глухо проговорил Георг.

Они молчали еще несколько минут, и затем Ульрих радостно вскрикнул:

– Вижу фигуры людей, идущих через лес! Они идут той же дорогой, по которой я спускался сюда.

Они закричали что было сил.

– Они услышали нас! Остановились. Теперь они видят нас. Спускаются к нам! – вскричал Ульрих.

– Сколько их? – спросил Георг.

– Точно не могу разглядеть, – ответил Ульрих. – Человек девять-десять.

– Значит, это твои люди, – сказал Георг. – Со мной было только семеро.

– Спешат изо всех сил. Молодцы! – радостно произнес Ульрих.

– Это твои люди? – спросил Георг. – Это твои люди? – нетерпеливо повторил он, ибо Ульрих не отвечал.

– Нет, – глупо рассмеявшись дрожащим смехом человека, которого отпустил жуткий страх, сказал Ульрих.

– Да кто же это? – быстро проговорил Георг, стараясь разглядеть то, что другой был совсем не рад видеть.

– Волки.