- Иллюзорная реальность. Сон, который не имеет право на существование. Действительность, расколовшаяся на тысячи осколков, каждый из которых претендует на подлинность. От этого мир усложняется и путается.

- Так вот оно что, - задумчиво сказал Бензабуро. - Значит, господин Марихито все-таки был в "Крученых титьках". В параллельной реальности.

- Но есть один способ решить проблему, Бензабуро.

- Проблему? Решить?

- Конечно, дружище, конечно. Мне отнюдь не нравится лежать здесь. Я бы предпочел нечто более домашнее. Вместе с Бананой. Почему не сделать так, что никто бы не умирал, никто бы не попадал в щекотливые ситуации? Разве нельзя подобрать реальность, где у тебя, Бензабуро, более достойное положение? Да и Айки, уж извини меня, твоего старого друга, Айки - разве она предел твоих мечтаний? Неужели ты не ощущал, как мир ускользает из твоих рук, и что бы ты ни делал, уже ничего нельзя изменить?

- Ну, насчет Айки ты погорячился Ерикку, - сказала Банана, - она девушка не плохая, хотя и любит всякие приключения. Ой! Извини, Бензабуро, случайно вырвалось...

- Нет уж, Банана, выкладывай все, что знаешь, - сурово потребовал Ерикку. - Сказала А, теперь говори и Б.

- Ничего я не собираюсь говорить, - обиделась Банана. - Мне Бензабуро жалко. Такой славный парень и так попасться!

Ощущение спектакля усилилось настолько, что Бензабуро равнодушно слушал все эти гадкие намеки на Айки. Разум холодно фиксировал произносимые слова, но команду на ответные реплики не подавал.

- Так ты поможешь? - спросил Ерикку.

Бензабуро погладил пистолет:

- Что я должен сделать?

- Что? - почти удивился Ерикку. - Что? Убить человека, конечно же.

21

С самого раннего детства Рюсина регулярно лупили. Около входа в храм висела специальная большая бамбуковая палка, которой по нему и прохаживались. Это был целый ритуал. Его ложили на скамью, привязывали к рукам и ногам веревки, которые затем накручивались на большие барабаны, обливали с ног до головы соленой водой и начинали то, что называлось "священнодействием".

Палка в руках человека, облаченного в красные одеяния и в такую же красную маску, поднималась и опускалась на спину Рюсина, он кричал, плакал, выл и так сильно дергался, что порой веревки рвались. Тогда священнодействие приостанавливалось, пока порванные веревки не заменялись.

Зачем все это делалось, Рюсин точно не знал. Он мог лишь только догадываться, что дело отнюдь не в его проделках, что ритуал с палкой вовсе не наказание, а нечто более сложное, непонятное. Такое же непонятное, как и заключение в железную клетку.

Железная клетка пряталась в глубоком подземелье, куда вел длинный, извилистый лаз. Лаз когда-то очень давно использовали как погребальницу, поэтому там сохранилось множество ниш, где лежали ссохшиеся мумии, среди которых любили прятаться змеи.

В канун полнолуния Рюсин в сопровождении трех священнослужителей спускался в подземелье. Впереди обычно вышагивал старик, раскручивая в руках трещотку и распугивая змей. Остальные несли ужасно чадящие факелы, освещая путь, так как заплутать тут было несложно. Ходы раздваивались и растраивались, поднимались вверх и почти отвесно провались вниз, превращаясь в бездонные пропасти. Но старик с трещоткой уверенно выбирал нужные коридоры и, в конце концов, выводил всю процессию в большую пещеру.

Ее стены украшали древние фрески, изображавшие сражающихся драконов. Их узкие, длинные тела ослепительно сверкали под лучами солнца, клыки и когти впивались в чешуйчатые шкуры, выпуская фонтаны рубиновой крови. А внизу, на земле, стояли люди и рассматривали небесную битву.

Посредине пещеры стояла большая клетка, собранная из толстых железных прутьев, оплетенных серебряной и золотой проволокой. Клетка опиралась на мраморную площадку четырьмя ногами, выкованными в виде звериных лап с длинными черными когтями, а внизу, точно под ней, в камне была высечена восьмиконечная звезда, заключенная в круг. Двери в клетке отсутствовали, так что Рюсин, подчиняясь указаниям старика, протискивался между прутьями и усаживался в центре.

Тем временем священнослужители снимали принесенные с собой заплечные мешки, сшитые из буйволиной кожи, развязывали их и осторожно выливали в желоба восьмиконечной звезды густую красную жидкость. Затем старик с трещоткой поворачивал в стене потайной рычаг, что-то начинало угрюмо гудеть и из отверстий в потолке вылезали длинные стальные копья, своими наконечниками почти касаясь клетки.

Ничего этого Рюсин не боялся. Он спокойно сидел и ждал, когда монахи уйдут и унесут с собой факелы. Наступала темнота и тишина. Почти темнота и почти тишина. Потому что фрески через некоторое время начинали светиться приятным золотистым светом, а если внимательно прислушаться, то можно было услышать шевеление змей, расшвыривающих хрупкие мумии, выискивая уютные места для гнездовья.

От разлитой жидкости поднимался пар и щекотал ноздри каким-то возбуждающим ароматом. Рюсин разглядывал сражающихся драконов, а потом на него снисходил полный видений сон, где он так же сидел в клетке, но вокруг него шла самая настоящая битва, но только не драконов с драконами, а драконов с людьми.

...Был яркий солнечный день. Драконы парили в безоблачном небе, а внизу, на всем обозримом пространстве раскинулась армия людей, где каждый воин облачен в серебряный панцирь. Войско щетинилось громадными копьями, которые воины упирали в землю, придерживая двумя руками за древки. Там и тут возвышались деревянные башни на колесах, а из амбразур торчали бронзовые наконечники. Неисчислимая рать стояла неподвижно и молчаливо. Воины смотрели в ослепительное небо сквозь металлические очки с узкими прорезями, и крупные капли пота струились по их смуглым щекам.

На небольшом пригорке расположился высокий человек, окруженный свитой. Одна рука его покоилась на рукояти меча, а в другой он держал древний свиток со множеством печатей. И Рюсин в своем сне понимал, что именно от этого человека зависело не только начало, но и исход битвы. Он являлся центром, средоточием вселенной людей и драконов.

Вдруг от стаи драконов отделилась стремительная тень и по сходящейся спирали начала спускаться вниз. Но войско оставалось неподвижным. Люди знали, что это не начало атаки, а парламентер, последняя попытка предотвратить битву.

Высокий человек ждал. Легкий ветерок раскачивал печати на свитке, и они отбрасывали на его броню сверкающие блики. Дракон спускался все ниже и ниже, пока не коснулся лапами подножия пригорка. Только теперь было видно насколько он огромен. Его длинное антрацитовое тело обернулось вокруг пригорка, а голова нависла над людьми. Достаточно одного движения, чтобы колоссальная тварь поглотила человека вместе с его свитой.

- Приветствую тебя, Император, - сказал дракон, и голос его был удивителен. Он завораживал, он обволакивал, словно мед, в нем чувствовались неодолимая сила и коварство.

- Приветствую и я тебя, Тянь Лун, - ответил высокий человек. Он продолжал спокойно смотреть на чудовищное создание, и лишь лежащая на мече рука крепче обхватила длинную рукоять.

- Ты все-таки решил разорвать наш договор, Император?

Император поднял свиток к самым клыкам дракона:

- Ты первый обманул меня, Тянь Лун.

- Драконы не лгут! - рявкнуло чудовище, и сильный порыв ветра чуть не сбил с ног телохранителей Императора. Но Император продолжал стоять непоколебимо. - Мы всегда соблюдали наши договоренности с императорскими фамилиями. Когда ты, Ши Хуанди, коварством и ложью творил собственную империю, даже тогда мы помогали тебе, ибо договор для нас превыше всего.

- Ты знаешь, Тянь Лун, сколь недолговечен человек. Но еще недолговечнее дела его, - сказал Император. - Любой повелитель озабочен поиском достойного наследника, но что делать, если такого наследника нет? Что делать, если каждый, кого ты готов объявить преемником, тут же начинает плести интриги и заговоры, лишь бы быстрее убрать тебя с Трона Дракона?!