— Так кто же бросил яд в рюмку Квинфорда? — спросила Джейн.
— Вы, миссис Герберт.
От слов Холмса у меня пересохло в горле. Я смотрел на сидящую рядом женщину и поражался ее выдержке. Миссис Герберт почти не изменилась в лице, лишь слегка побледнела и так сильно сжала локоть мужа, что у нее побелели пальцы.
— Нет, нет, — горестно вскричал сэр Герберт, — неужели меня постигнет участь бедного Фредерика?
— Прошу тебя, Джон, успокойся. Пожалуйста, возьми себя в руки, — говорила Джейн, глядя мужу прямо в глаза.
— Я признаюсь в содеянном, — произнесла она удивительно твердым голосом, — и не раскаиваюсь в нем. Квинфорд заслуживал смерти хотя бы потому, что мучил бедняжку Анну, — она сочувственно посмотрела на миссис Лайтер, которая глядела ей в лицо широко раскрытыми глазами. — У меня своя история, и все же она похожа на рассказ Анны.
В отличие от нее, аристократки по рождению, я из простой семьи. Начинала как секретарь в «Квинфорд Вест Бэнк». Здесь меня и заметил Квинфорд. Он ввел меня в общество, вскоре мы с Джоном полюбили друг друга. Квинфорд не препятствовал нашему браку, он считал, что я стану орудием в его цепких руках. Он давно вынашивал планы разорения своих компаньонов. Квинфорд требовал, чтобы я подсунула Джону какие-то документы о нефтяных разработках в Америке. Через своих старых знакомых в банке я узнала, что эти документы фальшивые, сфабрикованы нарочно для моего мужа и Фредерика Лайтера, чтобы мы вложили деньги в предприятие, заранее обреченное на провал. Я отказалась это сделать. Тогда я получила от Квинфорда приглашение, составленное в такой форме, что не принять его было невозможно. Квинфорд повел меня в свой архив и показал целую картотеку секретных досье, которые велись его агентами на всех сотрудников. Здесь были документы и на нас с Джоном. Я поняла: если эти бумаги предать огласке, мы будем уничтожены. Квинфорд сумел заключить несколько незаконных сделок, подставив в них вместо своего имя Джона. Он сказал, что дает мне время на размышление до нашего приезда сюда. Но я решилась сразу — другого выхода не было. Яд я взяла с собой. До последней минуты я ждала, не проснутся ли у Квинфорда остатки совести. Я надеялась, что он не решится обнародовать фальшивые, но компрометирующие нас документы, побоится скандала. Из его речи в гостиной мне стало понятно, что эти надежды тщетны. Квинфорд решил вывести свой капитал из банка и разорить нас. Медлить больше нельзя было.
Утром я пошла на кухню сварить Джону кофе и между делом пожаловалась слуге на головную боль, зная, что у него есть лекарство. Я сделала это для того, чтобы в дальнейшем мои поступки не вызывали подозрений.
После беседы в гостиной я притворилась больной и попросила Джона проводить меня в спальню. Мой план основывался на том, что Квинфорд каждый вечер прогуливался в роще, а потом выпивал немного виски.
Все шло удачно. На пути мы встретили Годфри Стоуна с бутылкой виски на подносе. Джон был так взволнован, что даже попросил налить себе глоток. Это тоже играло мне на руку — потом все станут думать, что бокал не был отравлен. Я попросила Годфри принести мне лекарство, надеясь успеть сделать все до его прихода и задержать его в комнате, пока не обнаружат смерть Квинфорда. После ухода Джона и Фредерика — я слышала, как они спускались по лестнице, — я вышла в коридор. Бросить яд в рюмку с виски было делом мгновения. Не прошло и минуты, как я вернулась к себе. Потом возвратились мужчины, наконец в кабинет вошел Квинфорд. Как раз тогда и постучал Годфри. Я открыла ему и, наверно, не смогла сдержать своего волнения, потому что он, взглянув на меня, посоветовал по приезде в Лондон обратиться к врачу. Я рассеянно поблагодарила и уже хотела принять лекарство, как вдруг раздался выстрел в кабинете. В ужасе выбежала я в коридор и увидела окровавленного Квинфорда. Это было выше моих сил. Я потеряла сознание.
Всю ночь я не спала, обдумывала создавшееся положение, но ничего не могла понять. Мой рассказ окончен, скоро приедет полиция, и я готова понести наказание.
Холмс молча подошел к Джейн.
— Полиция?! — воскликнул он. — Здесь нечего делать полиции. Правосудие уже свершилось.
Ему ответили четыре пары благодарных глаз. Я всецело был на стороне Холмса и снова восхитился благородством моего друга. Главной целью его жизни было не разоблачение преступников, а восстановление справедливости.
Холмс неожиданно помрачнел и озабоченно произнес:
— И все-таки сюда скоро приедет полиция. Нужно, чтобы Лестрейд не докопался до истины. Правда, зная его неповоротливый ум, в это трудно поверить, но кое-чего ему все-таки не надо оставлять. Мистер Лайтер, прошу вас, подарите мне пистолет в память о нашей встрече.
— С радостью, мистер Холмс, с великой радостью освобожусь я от этого проклятого предмета, — он протянул револьвер моему другу.
— А как же Уолтер? — тревога мелькнула в глазах Анны.
— Пусть думает, что я не справился с этой задачей, — ответил Холмс.
— Он так и не узнает правду о своем отце?
— Это зависит от вас, господа. Если вы расскажете ему все — ваше дело. Я же предпочту остаться в тени и уехать до приезда Уолтера.
— Поторопитесь, Уотсон, — Холмс обратился ко мне, — и мы еще успеем на вечерний поезд в Лондон.
— Что от меня требуется, мой друг? — с готовностью спросил я.
— Вы поедете к Сэндерсону и попросите снарядить экипаж. Мы уезжаем.
Не прошло и получаса, как я вернулся на двуколке Сэндерсона.
В Уайтхилл-Коттедже все было готово к нашему отъезду. На пороге дома Холмс прощался с супругами. Лайтер крепко пожал нам руки.
— Простите, мистер Холмс. Я не нахожу слов благодарности и готов оказать вам любую услугу.
— Ну что вы, — растроганно ответил мой друг. — Награда для меня — это сама работа.
Он уже хотел сесть в экипаж, когда Джейн протянула ему ярко-красную розу, и, клянусь, рука моего друга дрогнула, когда он принимал ее.
Мы едва успели на поезд. Всю дорогу Холмс молчал, рассматривая необыкновенный подарок.
— Впервые, — наконец пробормотал он, — преступник, которого я разоблачил, дарит мне цветы.
— Вы заслужили большего, мой друг, — ответил я. Мне не хотелось отрывать Холмса от приятных мыслей, но любопытство взяло верх, и я спросил:
— Скажите, Холмс, что вы делали, пока я доставал экипаж?
— Что я делал? — переспросил мой друг, набивая трубку. — Я заметал следы и наставлял оставшихся, как действовать после появления Лестрейда. Я вынул пулю из окна и переставил чернильницу так, чтобы отверстия не было видно. Пусть Скотланд-Ярд ищет преступника, который стреляет без пуль и за несколько мгновений умудряется исчезнуть из запертого дома!
— Друг мой, — сказал я, — Вы поступили как настоящий джентльмен, оградив Уолтера от нашего разговора. Но как вы узнали, что, оставшись, он стал бы свидетелем позора своего покойного отца?
— Это очень просто, дорогой Уотсон. Вы помните беседу с Эндрю Сэндерсоном?
— Стряпчим Квинфорда? Да, он говорил о каком-то странном документе, который Квинфорд хотел составить вместе с ним, не раскрывая ему содержания бумаги.
— Верно, — Холмс взмахнул трубкой. — Этим документом Сайрус и хотел засвидетельствовать, что выходит из «Квинфорд Вест Бэнк», оставив своих компаньонов на грани разорения. Я понял — дело нечисто. Поэтому я и решил, что Уолтеру, которого я считаю честным человеком, не следовало присутствовать при нашем разговоре. Пусть думает, что он сын порядочного человека.
Холмс глубоко затянулся, выпустил клуб дыма и посмотрел в окно. Мы въезжали в Лондон.
На другой день за завтраком я снова получил от него записку. С любопытством развернув бумагу, я прочел: «Загляните в сегодняшние газеты».
Я развернул «Морнинг пост». На первой полосе мне сразу бросился в глаза крупный заголовок: «Трагедия Уайтхилл-Коттеджа. Бесславное поражение Шерлока Холмса. Великий сыщик опускает руки, Расследование ведет знаменитый специалист из Скотланд-Ярда. Розыски преступника идут по всей стране».
