Брошенный на улице, — благодаря разгильдяйству Хомо — велосипед, хотя и весь грязный, но целёхонек, — лежал посреди двора. Хомо поднял его, осмотрел и бережно положил на землю.
Часть стены обвалившегося дома осталась целой, и на ней поблескивала мокрая фотография Муры. Хомо вскарабкался на гору обломков, осторожно оторвал фотографию, обтёр её о штаны и с грустной ухмылкой сказал:
— Возьму на память.
— А куда это вы все собрались? — удручённо спросил Крыс. — Послушайте, в соседнем доме есть противоатомное бомбоубежище, — один чудак его лет пять строил. С ним уж точно ничего не сделалось. Да там ещё запасов старых консервов года на два хватит. Ведь у тебя, Хомо, и открывашка есть. Может, все туда и переедем, а?
Погорельцы — землетрясельцы молчали. Но окончательное решение уже было принято. Все это понимали без слов.
— Всему свой срок. Тут наше время кончилось, — с сожалением молвил Ворон.
— А деньги? — снова грустно спросил Крыс и тут же непоследовательно добавил: — Хомо, отдай мне фотографию, — я её в бомбоубежище повешу.
— Что, — деньги? Деньги поделим, — ответил Хомо и молча протянул Крысу фотографию Муры. Затем он взял банку и высыпал её содержимое на землю. Золотые монеты тускло заблестели. Хомо разделил клад на равные кучки.
— Ну, берите! — сказал он, приглашающе махнув рукой.
Но никто особенно не спешил хватать свою долю.
Ворон отнёсся к дележу равнодушно.
Хоть злато мира сердцу мило,
Не унесёшь его в могилу, —
мрачно каркнул он. Ворону, как всегда, нравились высказывания в духе старинных баллад.
Мура тоже, к всеобщему удивлению, отказалась от своих денег, выразившись как-то аллегорически туманно:
Эх! Монеты ведь не мышка,
Ты их — цап! — Тебе же крышка.
— Всё моё приданое — при мне, — добавила она, грациозно обмахнувшись пушистым хвостом.
Крыс набрал полный рот монет и, подозрительно озираясь, понёсся к старому дубу — закапывать своё добро.
— Подальше положишь — поближе найдёшь, — бормотал он. Уроки прошлого явно не шли Крысу впрок.
— Вот, что значит быть экономным и бережливым человеком, — царствие ему небесное, — кудахтала Цыпа. — Тем более что с годами деньги любишь всё больше и больше, хотя потребностей всё меньше и меньше.
Кок хотел было что-то возразить, но в этот момент Цыпа решительно отобрала у Кока его долю и мигом проглотила все монеты, словно мелкие камешки. Наверное, лавры сказочной курочки Рябы, несущей золотые яйца, не давали ей покоя. Кок крякнул, тряхнув головой, но стерпел.
Хомо, старательно пыхтя, рассовывал монеты по карманам, напевая под нос свой любимый припев:
Двенадцать человек на сундук мертвеца,
Ух-хо-хо и бутылка рома!
Затем он подошёл к лежащему на земле Сержанту, печально положившему голову на передние лапы, между которыми была ссыпана горстка монет.
— Не горюй, солдат! Ух и погуляем же мы на эти деньги.
Хомо сложил монеты в кошель, пристёгнутый к шипованному ошейнику Сержанта, а затем подошёл к велосипеду и поднял его:
— Ну что, Сержант! Пойдём?
— Эй, Мура! Может, и тебе ангажемент устроить в цирке — с битьём посуды, а? — весело крикнул Хомо. — А тебя, Ворон, устроим чревовещателем, а Крыс у тебя будет ассистентом.
— Будем надеяться, — важно сказал Крыс. — Как говорит пословица: «Одежда пропадает последней».
Мура искоса посмотрела на Крыса, слегка улыбнулась, но ничего не сказала.
Друзья стали прощаться.
Обращаясь к Цыпе и Коку, Хомо, посмеиваясь, сказал:
— Ну, ни пуха, ни пера! Не попадайте там, как кур в ощип.
— Типун тебе на язык! Идите к чёрту! — в первый раз за всё время от души выразилась Цыпа.
Кок, по привычке, с важным прищуром посмотрел на часы и солидно произнёс: — Уже половина дня. Пора, Цыпа! Я уверен, — нас там страшно заждались.
— Ну, в случае чего, вы все давайте к нам в бомбоубежище, — радушно сказал смирившийся Крыс. — А то нехорошо получается, как по пословице: «В счастье — вместе, в горах — врозь».
— Ждите в гости, — за всех уверил Хомо.
— Пока-рр! По-карр! — каркнул Ворон. Он уже сидел на трубе, которая, как ни странно, не имела никаких видимых повреждений, и одиноко торчала посреди груды обломков.
Двумя шеренгами: впереди Сержант и Хомо с велосипедом; позади — Мура, Цыпа и Кок, — компания двинула по дороге в город. Чтобы сгладить расставание и облегчить душу, Хомо запел свою прощальную песенку, стараясь придать голосу жизнерадостный тон:
Друзья! Не будем унывать,
Пускай печаль нас не тревожит,
На бога будем уповать,
Нам божий перст в пути поможет.
Мы снова встретимся, друзья.
Пускай не завтра иль не скоро,
Но час придёт, когда судьба
Укажет день и место сбора.
И будем песни распевать,
Отбросив лишние запросы,
И вместе с Крысом задавать
Друг другу глупые вопросы.
Вперёд, друзья! Ещё не ночь!
Нас ждут весёлые дороги,
И хватит в ступе нам толочь
Сомненья, страхи и тревоги.
Пусть Ворон нас переживёт,
Расскажет всем, как мы здесь жили,
Рассказ тот в быль перерастёт,
Чтобы его не позабыли.
Вперёд, друзья! Долой стенанья!
Уверенность — залог в пути!
Ведь встречи обещают расставанья,
А расставанья — встречи впереди!
Песенка слышалась всё тише и тише и, наконец, совсем угасла вдали.
Солнце уже поднялось высоко в небе и заливало всё вокруг своими тёплыми животворными лучами. Земля продолжала вращаться вокруг Солнца, и ей были не страшны миллионы, миллионы и миллионы лет впереди. Всё шло своим загадочным чередом, а время беззвучно обтекало Землю и струилось всё дальше и дальше в неподвластное человеческому разуму и никому неведомое никуда.
КОНЕЦ
