— Зачем они ездили в Астеру?

— А зачем едете Вы? Я не спрашивала их, я не знаю, знаю только, что это были Посланники. Если бы в моих жилах не текла адилаская кровь, и я была старше, то знала бы, — с горечью добавила она и поднялась с пола.

— Кто Вы, Урси? — Стелла невольно отшатнулась от нее. — Волшебница?

— Нет, — покачала головой Урсиолла, — я простая смертная, всего лишь помощница.

— Помощница кого?

— Все харефы служат одному богу, тому же, которого почитают дакирцы. Это добрый бог, велящий помогать и любить всех людей. Следуя его заветам, я открыла эту гостиницу.

Скалийка вытерла слезы и поставила чайник на огонь. Принцесса в который раз удивилась быстрой смене настроения хозяйки: только что она в паническом ужасе умоляла ее остаться, а теперь невозмутима и спокойна.

— Все мы немного комедианты, — усмехнулась Урси, словно прочитав ее мысли, — только играем по-разному. К примеру, в северных королевствах эмоции скрывают под маской безразличия, ну а мы нарочито выплёскиваем их наружу. Впрочем, мы далеко не безгрешны и часто изображаем то, чего не чувствуем. Так поступают все адилаские женщины и все дакирцы. О, это самый лицемерный народ на свете! Даже женясь по любви, они разыгрывают комедию безразличия. Как-то в меня влюбился один генр (тогда я была еще юной неопытной девочкой) и долго-долго ходил под моими окнами — в то время я жила не здесь, а на одном из дакирских островов. Когда же я спросила, любит ли он меня, он ответил, что просто гулял под моими окнами, любуясь цветами. Я не сдалась и поинтересовалась, зачем же тогда он высматривает меня в окне и, увидев, тут же отводит взгляд. Он заявил, что наблюдает за отражением луны и, раз уж я его загораживаю, то и не смотрит в мои окна. Лицемер! Но он все же пришел просить моей руки, утверждая, что хочет жениться по расчету. И я бы вышла за него, если бы он не исчез. Говорят, его убили в пьяной драке. Он и тут обманул меня! — Она усмехнулась. — А ведь он мне нравился.

Чайник закипел, Урсиолла сняла его с огня и заварила чай:

— Чашка хорошего чаю скрасит долгий путь и придаст сил.

Стелла кивнула и в задумчивости присела на табурет.

В дверях появился Маркус, обвел кухню сонным взглядом и улыбнулся, увидев Урси.

— Доброе утро. Садись, а то мне не выпить весь этот чай одной! — засмеялась принцесса.

— Уже уезжаешь? — Он подошел к столу.

— Да, допью чай и поеду.

— Надеюсь, ты передумала идти пешком?

— Маркус, не начинай! И не вздумай поехать за мной, сиди тут и присматривай за Лайнес.

— Стелла, — нахмурился принц, — это уже не смешно.

— А я и не смеюсь. И не шучу.

— Стелла, брось эту безумную затею!

— Как сказал какой-то великий король: «Безумие — путь к славе». Успокойся, я думала, ты давно привык к тому, что я вечно выкидываю что-нибудь этакое.

Маркус нахмурился, но промолчал.

Хозяйка разлила чай и протянула чашку принцу:

— Грусть тоже лечится чаем. Выпейте и отпустите её. Вы же видите, что ее невозможно отговорить.

И как только она смогла проглотить завтрак, как она смогла выпить две чашки чая, когда на душе у нее кошки скреблись? Но смогла ведь.

Стоя рядом с Лайнес, принцесса вспомнила слова Урсиоллы о лицемерии и притворстве. Интересно, у нее хорошо получилось разыгрывать беззаботность? Маркус и так был мрачнее тучи, а если бы она распустила нюни, он бы ее ни за что не отпустил. И правильно сделал бы.

Девушка в последний раз погладила лошадь. Она будто что-то почувствовала, перестала хрустеть сеном и покосилась на нее карим глазом. Интересно, Лайнес тоже ее осуждает?

Принцесса быстро вышла из конюшни; на душе было неспокойно, внутренний голос твердил: «Не уезжай!».

Маркус ждал снаружи, мрачный, как туча. Спасибо, что хотя бы молчит, ей и так тяжело.

— До свидания. — Стелла грустно улыбнулась и тут же весело добавила: — Смотри, не теряй головы!

Принц промолчал, никак не среагировал на ее намеки. Достав вину, он заиграл тоскливую мелодию.

— Перестань, мы же не навсегда расстаемся!

— Кто знает? — пожал плечами юноша. — Я, конечно, верю в лучшее, но даже если ты не уверена… Ладно, не буду. До свидания, Стелла, счастливого тебе пути. И, пожалуйста, возвращайся скорее!

Она отвернулась, чтобы не расплакаться, и быстро зашагала прочь; вслед ей потекла печальная мелодия. Мелькнула мысль: вдруг эта музыка пророческая? Но мысли так ненадежны, девушка поспешила отогнать от себя мрачные предчувствия и сосредоточилась на собственных шагах. Это было так тяжело, особенно когда вслед ей выл Шарар — уж он-то, наверное, что-то чувствует, не даром сын Даура.

Украдкой бросив взгляд через плечо, Стелла увидела, что пес бежит вслед за ней. Она не стала его прогонять: бог не настаивал на том, что ей нужно оставит собаку в Скали.

Когда черный хвост коснулся ног, принцессе полегчало — он как связь, частичка ее мира, которую ей все же позволили взять с собой.

— Чтоб они превратились в пыль, эти бесконечные лестницы! — с чувством пробормотала Стелла, остановившись, чтобы перевести дух. — Как только адиласцы умудряются целыми днями спускаться и подниматься по ним с мешками?

Она с завистью проводила глазами промелькнувшую в створе улицы повозку и спустилась на уровень ниже. Дальше лестниц не было, был монотонный лабиринт из тупиков и лачуг, сгрудившихся у городских ворот.

У самих ворот движение застопорилось, пришлось прокладывать путь через череду повозок и вдруг ставших на удивление медлительными носильщиков. Но вот она уже по ту сторону стены. Что дальше?

В город вели несколько дорог, разумеется, безо всяких указателей. Какая же из них? Почему-то, не задумываясь, Стелла выбрала не среднюю, а правую и, после очередной передышки, взвалив на плечи свой груз, побрела по обочине.

Впереди маячила роща, девушка решила сделать там привал.

Удобно устроившись в тени, принцесса с облегчением избавилась от тяжелой ноши. Плечи зудели, ноги и руки тоже протестовали против непомерной нагрузки.

— Все, дальше я с места не тронусь. Посижу тут, подожду свою лошадь. Если не получу ее до полудня, вернусь в «Люмьер», — решила она.

Принцесса с завистью провожала глазами всадников, взметавших пыль на дороге.

Оглянувшись на город, она заметила, как за деревьями промелькнуло что-то темное. Что-то живое. Девушка встала, подошла ближе и поняла, что это лошадь. Она стояла в дюжине шагов от нее и косилась на принцессу агатовым глазом.

Лошадь была необычной масти, такая же, какую она видела на Исте — вороная с серебристой гривой и хвостом.

— Ну, это уже лучше! — довольно подумала принцесса. — На вид — хорошая лошадка, жалко, без сбруи.

Осторожно, чтобы не спугнуть, Стелла попятилась к вещам за веревкой, но остановилась на полпути: лошадь пошла за ней. Пока девушка пыталась понять причину ее странного поведения, на сцене возник Шарар — он заливисто визжал и нарезал вокруг лошади круги. Интересно, чему он так радовался?

— Чудеса какие-то! — рассеянно прошептала принцесса.

Обезумевший от непонятного восторга пес с разбегу запрыгнул на спину коню, но тут же оказался на земле, сброшенный норовистым жеребцом. Вместо того, чтобы покусать обидчика (а ведь падение было болезненным), Шарар, как ни в чем ни бывало, продолжал весело лаять, виновато виляя хвостом.

— Шарар, что с тобой? — Стелла присела на корточки и позвала собаку — пес никак не среагировал. — Шарар, с тобой все в порядке?

С ним, явно, было что-то не то: Шарар бегал от хозяйки к коню, кружился на одном месте и радостно повизгивал.

Принцесса решила положить этому конец и отогнала собаку. Обиженный Шарар заскулил, но перестал беситься.

Стелла попыталась ухватить жеребца за длинную гриву, но тот мотнул головой и попытался ее укусить — она едва успела отдернуть руку.

— Ну и норов! — прокомментировала девушка. — Если это та самая лошадь, о которой говорил Мериад, приручит ее будет сложнее дикого зверя.