– Почти, – начала Катерина и тут же, услышав протяжный стон Терехова, поспешила успокоить: – Но не совсем! Дело обстоит много хуже, чем ты можешь себе представить, Василек.

– Что опять?! Ты опять втрескалась?! – То ли он в самом деле так переживал, то ли издевался, но трагизма в голосе на четверых хватило бы. – Старкова, тебе не стыдно, в твоем-то возрасте! Уж прости, что об этом вспоминаю, но пора бы, пора тебе остепениться!

– Дурак ты, Терка! – не выдержала она его причитаний, тут еще снова сосед прокоптил мимо и даже не покосился в ее сторону. – Все много хуже! Меня хотят убить!!!

– Что? Тебя? Да кому ты… Та-ак! И куда на сей раз ты вляпалась? – наконец-то, Терехов проникся и забеспокоился.

Катерина живенько представила себе, как он сейчас нервно теребит узел галстука, пытаясь расстегнуть пуговку тугого накрахмаленного воротничка. Он всегда так делал, когда нервничал. И еще пытается найти что-то неведомое в ящиках стола. Он начинал ими поминутно двигать, когда психовал, хотя необходимости в этом почти никогда не было.

– Вот и звоню тебе, чтобы не вляпаться, – промурлыкала Катерина, заметила, что сосед снова удостоил ее вниманием, и живописно изогнулась, поправляя под собой махровую простыню. – Тут такое дело, Василек, что по телефону всего и не расскажешь. Ты лучше номерок телефонный один пробей и узнай по возможности, что это за клиент. Идет?

– Идет, – проворчал Терехов после непродолжительной паузы. – Диктуй.

Она быстро выговорила ему набор цифр, которые заучила наизусть. Пожелала другу удачи и отключилась, решив искупаться. Сосед как раз полез в воду, и она поняла: либо сейчас, либо никогда.

Прохлада воды обожгла пережаренное на солнце тело, и Катерина невольно ахнула. Но, заметив, что интригующая ее темная макушка неумолимо удаляется от берега, прыгнула и поплыла.

Она догонит его, непременно догонит! Она плавает ничуть не хуже, хотя и силы явно не равные.

Догнала и с улыбкой, проплыв бок о бок метра три, проговорила:

– Неплохой сегодня день, не правда ли?

– Да, ничего, – осторожно заметил мужчина, вблизи он показался ей много моложе и много привлекательнее, чем на расстоянии. – Вы неплохо плаваете.

– Ага! – обрадовалась сразу она представившейся возможности продолжить разговор. – Я еще много чего неплохо делаю!

– Да? И что же?

Он развернулся к ней лицом и уставился, как на своего злейшего врага, что вдохновляло мало. Но Катерина была полна решимости, и суровость его взора ее не напугала.

– Я неплохо пою, танцую, и собеседник я исключительный, – продолжала она скалиться. – А вы что делаете сегодня вечером?

– То же, что и вчера. Отдыхаю! – с явным намеком на то, что вмешательства в свою личную жизнь он допускать не намерен, ответил сосед. Потом все же счел, что это невежливо, и поинтересовался для приличия: – А вы?

– А я… То же, что и вчера, – продолжу скучать! На редкость унылый городишко, не находите? – Она устала, пора было разворачиваться и плыть к берегу, но сосед упорно греб в обратную сторону.

– Да нет. Нормально, – буркнул он, покосился в ее сторону и нехотя спросил: – Вас как зовут?

– Катерина. А вас?

– А я Александр. Давайте поплывем обратно, вы явно устали. Не хватало мне еще вас спасать.

Они развернулись и обратный до берега путь проделали в полном молчании.

Александр, значит, размышляла Катерина, отфыркиваясь. Однажды судьба сподобилась преподнести ей одного Александра в лице бывшего мужа. Звался он, правда, очень замысловато – Сандро. Хотя корни у того были рязанскими, и все детство пробегал он в сандалиях по пыльным деревенским улицам обычным Сашкой, а чаще всего просто Шуриком. Когда подрос, выклянчил у родителей медицинское образование, попал в струю, занявшись частной практикой массажиста, и стал Сандро.

Высокий, смуглокожий, черноволосый, с повадками огромной хищной кошки, с бицепсами борца и сильными порочными пальцами, он не мог быть простым Сашкой. Жизнь в большом городе, пристальное внимание женщин, зачастую красивых и молоденьких, развратили его, и он уже почти не вспоминал о своих корнях. И дорогу в деревню к родителям забыл, отделываясь ежемесячными денежными посланиями…

Тот Сандро, что плыл сейчас слева от Катерины, тоже был под стать ее бывшему мужу. Такой же крепкий, загорелый и красивый лицом, только от женщин он почему-то шарахался. В частности, от нее. Почему?

Почему молодому красивому мужику не увлечься одинокой привлекательной женщиной, мающейся в одиночестве по соседству? Что его останавливает? Осторожность или какой-то тайный порок, напрямую намекающий на его преступную деятельность?

То, что Александр весьма и весьма не прост, Катерина поняла сразу. Тут вам и непонятный интерес к Голощихину, потихоньку спивающемуся в старом развалившемся доме, и странный телефонный разговор, свидетелем которого она невольно стала.

Ну, ничего, решила она, нащупав босыми ногами песчаное дно. Он от нее никуда не денется. Ни он, ни Иван Голощихин. С тем она непременно переговорит, только дождется, когда он протрезвеет. Пока ей с этим не везло, Голощихин ушел в запой, а это, как подсказала тетя Маша, на неделю, не меньше.

– Катерина, – окликнул ее новый знакомый с неблагозвучным для нее именем. – Вас подвезти?

– Спасибо, я на машине, – лучезарно улыбнулась она, отжимая кончики намокших волос. – А вот пообедать бы не помешало где-нибудь в городе. Устала вкушать трапезу в одиночестве. Вы как?

Обедать с ней он не желал. Это было видно по насупленным бровям, по сведенному судорогой недовольства рту, но отказать он не посмел. Уж из каких таких соображений, бог его знает.

– Хорошо. Идет. Я знаю тут одно неплохое местечко. Кавказская кухня. Готовят славно. Вы как насчет кавказской кухни? Ничего не имеете против? – пробубнил он, глядя куда-то в сторону.

Катерина даже обиделась немного. Разве у нее не на что посмотреть? Да в том купальнике, который они выбрали с Дедковым, только и делай, что смотри! Все буквально на виду, ни одно достоинство не сокрыто, а их у нее…

– Ничего не имею против, – через силу улыбнулась Старкова, мысленно содрогнувшись от подобной перспективы.

Не любила она никакой экзотики, хоть убей! Ей бы чего попроще, поделикатнее для желудка. Щи, к примеру, со сметанкой. Или картошечка с укропчиком, ну и с котлеткой, как полагается. А харчо, шурпа и прочие густые пряные похлебки неизменно вызывали у нее изжогу. Ладно, потерпит ради скрепления уз знакомства. Выберет себе что-нибудь менее жирное и острое.

Они сели каждый в свою машину. Александр резво взял с места, Катерина выехала со стоянки следом за ним и всю дорогу до ресторана слабо охала, безбожно нарушая скоростной режим. Минут через десять они, изрядно поколесив по городу, остановились в самом центре города возле помпезно отделанного шероховатым камнем здания. По камню ползли искусственные лианы, изрядно выцветшие под палящим солнцем. Перед входом в ресторан уныло плевался тонкой струйкой крохотный фонтанчик.

Александр затормозил почти возле самых ступеней, выбрался из машины и, кивнув Катерине, сразу же пошел внутрь.

Вот вам и любезность, опешила она, почти бегом бросившись за ним. Оказалось, что поспешил он от нее отделаться с одной-единственной целью – успеть переговорить по телефону все с тем же Тарасом. Последняя фраза, что достигла слуха Старковой, была:

– Да, я не дурак, Тарас! Все под контролем. Так, я считаю, лучше. В смысле, когда на виду.

Тут Катерина как раз и выбралась на тот самый вид, о котором спешил доложить Александр Тарасу, и он резко свернул разговор. И даже галантно предложил ей свою руку, проводив до самого столика.

– Что заказывать станете? – деловито осведомился он, заметно повеселев после Тараскиного благословения, надо полагать. – Рекомендую шашлык, он тут отменный. Рагу отличное. Сациви тоже неплохое. Итак?

Старкова остановила свой выбор на печеных баклажанах, зажаренных вполне тривиально, почти по-отечественному, куриных крылышках и салате из красного перца.