— Так точно, — по-прежнему по-военному ответил Андрей. — Большое вам спасибо.
— Не за что, все мы люди, — как-то по-отечески мягко ответил предполагаемый начальник участка. — И мало ли чего в жизни не случится. Только вы уж, пожалуйста, в оставшееся время не попадите ещё в какую-нибудь историю. — И он, не дожидаясь ответа, направился к выходу.
— Хороший у вас начальник, — заметил Андрей. — Спасибо и ему и вам.
— Он, конечно, не всегда такой, — ответил Виктор Андреевич. — Разносы бывает ещё те устраивает — правда, по делу, — улыбнулся он. — А в общем-то мужик справедливый, правильный мужик. Ладно, иди, обрадуй своих, — уже на "ты" обратился к Андрею капитан.
Вот так, неожиданно благополучно разрешилась их непростая ситуация.
Когда Андрей сообщил группе, что они могут свободно проходить через таможенный зал и их никто не будет задерживать, ему на первых порах не поверили.
— Что, серьёзно? — спросил его и Костя. — Мы можем ходить взад-вперёд?
— Так, как раз не взад-вперёд, — одёрнул его руководитель. — Мы можем ходить через таможенный зал когда захочем, да, когда захочем, а точнее, когда нам понадобиться — подчеркнул он, увидев недоумённые лица. — Но, не злоупотребляя этим и не мешая работе таможенников. — И он чётко довёл до сведения своих подчинённых требования начальника таможенников.
Все согласились, что условия, которые тот поставил абсолютно справедливые, и они будут их выполнять, тем более что в них нет ничего излишне строгого.
— И что нам можно прямо сейчас уходить? — спросила одна из девушек.
— Можно, только не всем.
— Как не всем, почему?
— Да потому что кому-то нужно будет присматривать за вещами, — назидательно изрёк Андрей Николаевич. — И лучше смотреть за вещами вдвоём.
— Почему вдвоём, — удивилась та же девушка. — А один что, не уследит?
— Я думаю, что и один уследит, — улыбнулся руководитель. — Как на меня, то я думаю, что их вообще никто не тронет. Ведь сюда заходит только ограниченное число лиц. И они уже спешат на поезд. Но я не хочу, чтобы вы меня обвинили в возможной пропаже вещей. Да и неудобно как-то, что вещи будут вроде бы бесхозные. Это и пограничникам может не очень понравиться.
— Тогда, почему всё же вдвоём? — упорствовала девушка.
— А я вас сейчас оставлю одну, и тогда вы всё поймёте. — Несмотря на то, что преобладающее большинство подчинённых ему лиц были моложе его, Андрей Николаевич ко всем, за исключением Кости, обращался на "вы". С Костей он сдружился ещё с военкомата и они неплохо ладили. — Как вы думаете, — продолжил он, обращаясь к девушке, — весело вам будет одной сидеть и караулить вещи? Не будет с кем даже двумя словами переброситься. Нас же как раз чётное количество лиц. И если каждая пара посидит с вещами хотя бы минут по сорок, ну час от силы, то всего этого времени нам как раз хватит до отхода поезда. Но я уверен, — улыбнулся он, — что через пару часов здесь будет не пара, а, как минимум, половина группы. Нам всем быстро надоест слоняться без дела в зале ожидания. А куда-нибудь в город идти времени нет, да и надобности. Ведь здесь кроме крепости, пожалуй, больше осматривать нечего. А здесь даже веселее. Вы знаете, всегда хочется куда-нибудь вырваться, если это запрещают. А если запрета нет, то и вырываться никуда не хочется.
— Вот это точно, — поддержал его пожилой мужчина.
Они договорились о том, кто на первое время будет караулить вещи и тихонько начали выходить в зал ожидания. Они с удовольствием расположились на удобных мягких лавочках, и Андрей подумал о том, что как же мало человеку надо. После сидения на чемоданах и сумках так приятно было сидеть удобно. Затем каждый начал решать какие-нибудь свои проблемы, ненадолго уходя, но неизменно возвращаясь к части группы. Время теперь для них пошло значительно быстрее. Некоторые из них даже побродили в окрестностях вокзала, но, не увидев ничего примечательного, вернулись в зал ожидания. Там было значительно уютнее, тем более, что начали надвигаться сумерки. Устанавливать дальнейшее дежурство по присмотру за вещами не было надобности. Как и предполагал Андрей Николаевич, всех их как магнитом тянуло в пограничный зал. И они то заходили в него, то выходили, через время снова возвращаясь. Работники таможенной и пограничной службы уже знали об их приключениях и понимающе относились к таким прогулкам. Поскольку вели себя полтавчане нормально, то и необходимости как-то их приструнять не было. На них только недоумённо бросали взгляды пассажиры, особенно те, кто уже не раз пересекал границу. Таких непонятных вольностей в таможенном и пограничном залах они ещё не видели.
За два часа до отхода поезда вся группа в полном сборе была у своих вещей. Им надоело бродить по вокзалу, и они с нетерпением ждали, когда же уже можно будет идти к поезду. Чуть менее чем за час до отправления поезда к ним подошёл один из пограничников:
— Так, цыганский табор, — пошутил он, — на перрон прибыл ваш поезд. Через пару минут объявят посадку на него. Сейчас будет большой наплыв пассажиров, поезд то местного формирования. Вы будете здесь нам только мешать. Поэтому, как говорится, с вещами на выход. — И он махнул соответствующим жестом руки, как бы подгоняя их. — Вы тут намучились, да и мы с вами, — улыбнулся он. — В вагон же вы попадёте первыми, не спеша там удобно устроитесь, и будете отдыхать. Вперёд! — указал он рукой на турникеты и перрон.
— У нас опять будут проверять паспорта? — спросил кто-то.
— Ничего уже у вас никто проверять не будет. Напроверялись уже. Готовьте билеты и марш в вагон.
Радости "цыганского табора" не было пределов. Они начали теперь уже поспешно хватать свои вещи и пробираться к выходу. Минут через десять все они, очень довольные уже сидели в вагоне, ожидая, когда же этот поезд начнёт свой путь.
ГЛАВА 5. Франкфурт-на-Одере
Прибыли они к месту своего предварительного назначения поздно ночью. Когда поезд пересёк границу Польши и ГДР, полтавчане в темноте не увидели. Но ближе к полуночи, когда некоторые пассажиры уже дремали, а некоторые вполголоса вели беседу, в вагоне вдруг ярко загорелся свет и послышались громкие, отрывистые команды: "Документ! Документ!….". Это означало, что поезд уже пересёк границу ГДР и вошли немецкие пограничники, которые быстро проштамповали паспорта и удалились.
На вокзале их и, как оказалось, ещё две подобные группы из других городов ждал армейский автобус. Ехали они недолго. Пассажиры автобуса всматривались в окна, желая получить первые сведения о незнакомой стране. Но они практически так ничего и не увидели — тёмные строения на улицах с одинокими светящимся окнами и освещённые фонарями тротуары да дорога. Ехали они практически молча — волнения и незнакомая обстановка как-то не располагали к разговорам. Но вот автобус свернул с улицы, подъехал к тёмным большим воротам и просигналил. Через минуту ворота открылись, и они въехали во двор, где автобус подкатил к какому-то строению, и они остановились. Это был групповой пересыльный пункт.
— Всё, приехали. Мы на месте. Выгружаемся, — произнёс старший лейтенант, который встречал их на вокзале.
Прибывшие вышли с вещами из автобуса и стали осматриваться. Но и здесь они ничего примечательного не увидели — обыкновенные здания из красного кирпича и тускло освещённый мощёный плац, на котором они стояли. Здания, правда, были не совсем привычной для их глаза архитектуры, но это были и все особенности первого их приюта на земле ГДР. Офицер подождал, пока все выгрузятся из автобуса, и скомандовал следовать за ним. Приехавшие еле поспевали за ним — он бодро с армейской выправкой шагал впереди, а за ним, таща свои вещи, плелись остальные. Они, наконец-то взобрались на 3-й этаж. Старлей приказал им ожидать, а сам куда-то ушёл. Он вскоре возвратился, но не один, а ещё с одним офицером, который начал устраивать их на ночлег. И здесь впервые за трое суток пути их группа, как впрочем, и другие, была разделена. По понятным причинам женская половина ушла отдельно, а затем остальных дежурный поселил в двух просторных комнатах — здесь полтавчане постарались быть уже вместе, хотя прекрасно понимали, что это совсем ненадолго.
