Казалось бы, что той же ГДР тоже следовало заботиться о своей безопасности, ведь мировой империализм ополчился против всех стан социалистического лагеря. Конечно же, Германская Демократическая Республика тоже не забывала о своей безопасности, но сравнивать её в этом плане с Советским Союзом было бы неверно. Пребывая в ГДР, Андрей не так уж часто видел на улицах городов немецких военнослужащих. Пожалуй, советские офицеры встречались отнюдь не реже — и это при том, что в свободное время наши соотечественники предпочитали находиться в гражданской одежде. Но соотношение военнослужащих ГДР и СССР было явно в пользу последних. Да это и не удивительно — численность народной армии ГДР составляла примерно 170.000 человек. В ГДР, к примеру, даже численность полиции была выше, нежели армии — около 185.000 милиционеров-полицейских. Наших же военнослужащих в 70-х годах в составе ГСВГ было более чем в 2 раза больше. Порой численность личного состава группы советских войск доходила до 500 тысяч человек. Группа советских войск в Германии была самой крупной группой советских войск за пределами СССР. При этом советские войска находились ещё и в других странах Варшавского договора.
Далее мысли Морозевича были направлены на то, что основные средства по обеспечению армии идут на содержание военнослужащих (зарплата, обмундирование, питание), содержание жилищно-казарменного фонда (военные городки) и обеспечение вооружением (техника и боеприпасы). Андрей, конечно, понимал, что это несколько утрированные его размышления о содержании армии, но даже они всё же неплохо отражают общую картину в вопросах обороноспособности стран. При этом содержание военнослужащих и военных городков составляют, как говорится, мизер по сравнению с затратами на обеспечение армии вооружением и поддержании его в должном состоянии. В Германии ещё до войны и во время войны была довольно хорошо развита инфраструктура армии. Поэтому ГДР потребовалось не так уж много средств для восстановления и последующего поддержания армии на должном уровне. Ведь для этого не было необходимости отстраивать или создавать новые производства. Совсем другое дело обеспечение военной техникой. Для этого непременно нужны были мощнейшие военные производства, которые должны постоянно наращивать мощности и модернизироваться, иначе сегодня ты впереди, а завтра — далеко позади в вопросах военного обеспечения. Германская Демократическая Республика практически тратила мало денег как на саму военную технику, так и, естественно, на военные производства. Именно поэтому свой национальный бюджет она могла почти полностью расходовать на восстановление народного хозяйства, на постоянное улучшение жизни своих граждан.
Советский Союз таких "льгот", к сожалению, не имел и не мог иметь. Кроме того, что приходилось вооружать свою армию, ему нужно было обеспечивать ту же ГДР и другие страны Варшавского договора (да и не только) самой совершенной техникой. Да, пусть и не совсем даром, но несравненно дешевле нежели страны социалистического содружества могли бы нести реальные затраты на вооружение. Ведь та же ГДР от самой новой модели танка или самолёта и до последнего патрона была обеспечена продукцией советского производства. И не только ГДР, поэтому затраты СССР были огромны. Ведь на территории ГДР не производилось практически ничего из современного вооружения для народной армии (исключение, пожалуй, составляет лишь военный флот ГДР). При таком положении дел, конечно же, можно было быстрыми темпами продвигаться к обеспеченной жизни граждан своего социалистического общества. И то, что наряду с огромными затратами на равноправный шаг с капиталистической Америкой в гонке вооружений Советскому Союзу в целом всё же удавалось улучшать благосостояние советского народа, было огромной заслугой.
Всё это Андрей обдумывал, едя в троллейбусе от завода в свой микрорайон. Для того, чтобы объяснить коллегам положение дел в ГДР и СССР, ему бы пришлось читать целую лекцию. На то время он к этому был, пожалуй, не готов. Не готов ещё и потому, что многое из того, о чём он думал, окончательно разложилось у него самого по полочкам несколько позже. В общем, вернулся Андрей на снимаемую его семьёй квартиру почти в таком же настроении, в каком недавно пребывали его коллеги — его тоже не радовали эти союзные дефициты, эта жизненная неустроенность. Это было как бы продолжением его размышлений в поезде о дефиците, да ещё эта сравнительная характеристика в троллейбусе о благосостоянии граждан СССР и ГДР. Из бесед же на заводе его порадовало только одно сообщение — наконец-то заложили жилой дом, в котором, судя по очереди, должна получить квартиру и семья Морозевичей. И, скорее всего, должен будет сдаваться в конце 1978-го или в начале 1979-го года. Андрей договорился с семьёй одних их своих коллег, с которой они дружили, что те сообщат Андрею о сроке сдаче дома и выдаче ордеров на квартиру.
Когда Андрей вернулся в снимаемую квартиру, жена ещё с работы не вернулась. Он начал, не спеша, распаковывать ковёр и свой чемодан. Он разложил все подарки — что на полу, что на столе, на диване и стал дожидаться жену с сыном. Они пришли примерно через час после его возвращения. Поняв ещё в прихожей, что Андрей уже дома, они быстро разделись и вошли в их комнату. Сын, увидев сразу столько подарков, не знал, что ему первым взять в свои маленькие ручки. Он хватал то конфеты, то фрукты, то туфельки, то игрушки, а затем бросал одно и вновь принимался за другое, наконец, он определился и, засунув за щёку конфету, начал играться машинкой. Жена же, наоборот, очень обстоятельно осмотрела подарки для неё (да и для малыша), и осталась очень довольна. Ей также очень понравился ковёр.
— А когда ты успел его купить? Ты ничего не писал о нём.
— Не успел написать, потому что приобрёл его всего пару дней назад. Я этого и сам не ожидал.
— А зачем ты его распаковывал? Ведь нам в Полтаве его после моего отъёзда всё равно хранить будет негде. Его, так или иначе, придётся отвозить на хранение к родителям.
— Я понимаю. Но распаковывать его всё равно нужно было. Во-первых, чтобы ты на него посмотрела, а во-вторых, в нём была часть подарков.
И Андрей рассказал жене о том, как он провёз цитрусовые и конфеты, а также об истории в бориспольском аэропорту. Тут подбежал сын и начал тормошить Валерию:
— Мама, привяжи верёвочку к машинке. Я буду её возить, — он больше по привычке обращался к матери, нежели к отцу.
— О, горе моё. Мне ещё дома этого грохота не хватало, — скривилась та.
Андрей улыбнулся, он понял, о чём идёт речь. Лера ещё в конце лета писала ему о том, что в июле она с Никиткой ездила в санаторий "Полтава" в Саках, выбив на работе профсоюзную путёвку. Вообще-то с такими маленькими детьми (сыну было чуть больше 3-х лет) в санатории отдыхающих не принимали. Но главный врач санатория пошёл на уступки своей коллеге и разрешил ей отдыхать с сыном, тем более что ей не с кем было его оставить. И Никитка сразу стал местной знаменитостью. Он постоянно возил за собой на верёвочке среднего размера игрушечный грузовик, который на мощёных плитками аллеях санатория громыхал почище танка. Отдыхающие ещё издали по этому звуку догадывались, что где-то недалеко прогуливается Никитка с мамой. Жена же писала, что за 24 дня отдыха этот грохот просто доконал её. А сыну было хоть бы что. Вот и сейчас просьба сына вызвала у Леры негативные ассоциации.
— Давай, Никитка, я привяжу верёвочку. Лера, на ковре машинка шуметь не будет. Пусть поиграет. Ладно, мы всё говорим не о том, — добавил Андрей, привязывая к машинке найденную Лерой верёвочку. — Ты лучше расскажи — зачем же ты меня всё-таки вызвала?
— Ой, я за этими подарками совсем забыла, — всплеснула руками Лера. — У нас сегодня ещё куча дел предстоит.
— Каких ещё дел?
— Слушай, я тебе коротко расскажу. Мне в прошлую субботу позвонила Нина Никитична. Она сказала, что знакомый майор из военкомата сообщил ей, что пришёл запрос на меня. А это означает, как он сказал, что где-то примерно через месяц я смогу уехать к тебе. Они за это время проверят мои документы и оформят разрешение на выезд. Если только мои документы будут в порядке. Но они то должны быть в порядке.
