Пилот Крюгер заканчивал свое донесение.
— Превосходно! — заключил полковник. — Девушка вряд ли сможет дать нам какие-либо серьезные сведения. Но, во всяком случае, она нам расскажет о цели их экспедиции. Четверо остались в песках. Как вы говорите, у них нет горючего и воды. Если мы отправим самолеты, мы возьмем их голыми руками. Вы, господин Крюгер, проводите машины в пустыню.
— Я готов… Я могу точно указать местонахождение и координаты.
— А сейчас, — сказал полковник, — нам нужно заняться воспитанием этой комсомолки. Хорошо, если бы она написала письмо своим… Было бы гораздо легче…
— Господин полковник, — вставил один из офицеров, — если она действительно комсомолка, будет очень трудно…
— Ерунда! — перебил полковник. — Разве вы не знаете женщин? Наряды, тряпки, развлечения — и она будет наша.
Крик княгини прервал заседание штаба. Попавшись в руки военным, Граня на секунду смирилась..
— Немедленно, — потребовала она, — верните меня к брату!
— Сколько пылу! — улыбнулся полковник. — Положительно, она восхитительна. Крюгер, вы были в плену у русских, вы же знаете русский язык, объяснитесь с этой чарующей…
— Барышня, — подыскивая слова, начал Крюгер, я имею честь…
Голос Крюгера вывел Граню из себя:
— Негодяй! Это вы увезли меня?.. я… убью вас!
И, схватив с перил лестницы вазу, Граня бросила ее в пилота. Крюгер вовремя присел, иначе бы он не остался в живых.
— Убрать! — вскричал полковник.
И адъютант, скрутив Гране руки, повел ее наверх и закрыл дверь.
Два дня Граня пролежала в комнате за решеткой. Она не подпускала к себе Крутицкую, отказывалась от еды и уже раздумывала о способе самоубийства.
Ночью в конце четвертого дня Граня услыхала в темноте звук, как будто под дверью возилась мышь Включив свет, она заметила под дверью просунувшийся клочок бумаги.
Записка! Граня быстро прочла десять строк, написанных кривыми печатными русскими буквами. Провокация или…
В записке она прочла следующее:
«Ради Вашего спасенья, ради Вашего брата действуйте так, как советуют Вам друзья. У Вас здесь есть друзья, и они спасут Вас. Сделайте вид, как будто вы образумились. Ничего не говорите с окружающими и не показывайте возмущения, иначе Вас отправят в тюрьму, откуда спасти Вас будет труднее. Да здравствует Москва! Записку уничтожьте.
Друзья».
Без конца Граня перечитывала записку и решила «Если это провокация, какой риск?.. Я все равно буду молчать. Под пыткой я не произнесу ни одного слова..»
Когда наутро в комнату нерешительно вошла Крутицкая, Граня была спокойна.
— Распорядитесь принести мне еду.
Старуха необычайно обрадовалась:
— Голубушка, вы не представляете, какие радости ждут вас!..
В сопровождении Крутицкой Граню посетила портниха. На следующий день под охраной трех офицеров ее вывезли на автомобиле на прогулку в степь. В комнате поставили «виктролу», а еще через день Крутицкая явилась с огромными картонками нарядов. Гран покорно и безразлично примеряла роскошные платья.
— Дорогая, — как бы невзначай, спросила ее бывшая княгиня, — может быть, вы хотите побеседовать с господином полковником? Он принимает такое участие… Клянусь, вы очаровали всех!
— Нет, — ответила Граня, — я подожду еще не сколько дней.
— Приготовьтесь, на днях вам предстоит познакомиться с местным обществом, — сообщила Крутицкая. — Хотя они азиаты, тем не менее это в высшей степени культурные и галантные люди. Они так трогательно заботятся о нас…
— Что будет на днях?
— Бал и ваш выход в свет, — улыбнулась Крутицкая. — К вашей золотой головке чудесно пойдет голубое платье. Вы всех покорите.
Бессонную ночь и еще один мучительный день провела Граня. В самых смелых и фантастических мечтах могла ли она вообразить, что случится с ней грядущей ночью?
Вечером с помощью камеристки Крутицкая одевала Граню. Пышное голубое платье, бледные розы. Глядя на себя в зеркало, Граня, не узнавая себя, чувствовала, что она теряет силы.
«Что со мной? К чему, этот маскарад?» — про себя рассуждала она, еле сдерживаясь, чтобы не отшвырнуть ползавшую вокруг нее с булавками во рту Крутицкую.
* * *
Оркестр играл штраусовский вальс. Граня вслед за Крутицкой медленно спускалась по лестнице в зал, где уже собралось множество военных. При ярком свете всюду сверкали золото, ордена, мундиры. Вдоль стен, как на сцене оперы, обмахиваясь веерами, сидели русские дамы-эмигрантки. Молодые японки в европейских платьях кружились по залу.
Задержав Граню на ступеньке, Крутицкая, взяв ее под руку и отведя в сторону, к вазе с цветами, поставленной вместо разбитой, указала вниз:
— Милочка, на сегодняшнем балу вы встретите самое изысканное общество, какое можно было видеть только на придворных балах Санкт-Петербурга. Посмотрите: с краю сидит княгиня Заржицкая, первая красавица Петербурга. Однажды покойный государь…
Взглянув туда, куда ей указывала Крутицкая, Граня едва не расхохоталась. «Первой красавице Петербурга», желтой, седой, сморщенной старухе с острым подбородком, было не менее шестидесяти лет.
— У колонны, — продолжала Крутицкая, — вы видите примадонну императорских театров Несветинскую. Ее улыбка пленяла всю столицу…
И опять Граня еле сдержалась, чтобы не засмеяться. Как ни тяжело было ей, но невозможно было без смеха смотреть на эту кунсткамеру сморщенных и сгорбленных, тощих фигур.
Наконец, спустившись вниз, Крутицкая представила Граню обществу. Последним к ней подошел Крюгер. Осторожно пилот предложил ей руку и был смутен, когда Граня приняла ее.
Стараясь ничем не выказывать своего отвращения, Граня молча ходила с Крюгером по залу и терпели слушала его сбивчивую речь. Нетрудно было заметит что все окружающие, занятые разговорами или танцами, с любопытством следили за этой парой. Внезапно сквозь грохот музыки Граня отчетливо расслышала гул самолетов.
Крюгер, поклонившись, своим ломаным языком сказал:
— Завтра вы будете иметь колоссальное удовольствие видеть и обнять своя брат…
— Каким образом? — встрепенулась Граня. — Самолеты летят…
— Нах пустыня… Вы догадывайсь правильно… — За братом и…
— Все четвером будет здесь. Они вылетайит на базу, через час я будет лететь и догонять их у гор, чтобы показать место… Разрешите вальс.
Лихорадочно раздумывая над словами Крюгера, Граня автоматически закружилась в вальсе.
И вдруг знакомая тень упала на стекло раскрытого окна. Граня покачнулась и, стиснув губы, сдержала крик.
В окне промелькнуло лицо Ли Чана.
— Вам плохо? — остановился Крюгер. — Разрешите пройтись в парк.
— Да, да, на воздух… — сжимая его руки, попросила Граня.
Польщенный Крюгер, бросив на полковника многозначительный взгляд, что-то сказал ему на ходу и объяснил Гране:
— Чудесный, дивни парк! Я сказал, и никто не будет мешайт наша прогулка вдвоем.
В темной аллее, важно шагая об руку с Граней, Крюгер рассуждал:
— Я понимаю, вы очень скучаете за родина. Я сам полный печаль оставил фатерланд и служу у японский воздушный флот. Будет время, я вернусь мой любимый…
Он не закончил фразы. Тени метнулись из-под кустов. Чьи-то сильные, цепкие руки сдавили его горло и закрыли рот. Граня отшатнулась, но в тот же миг увидала перед собой лицо… лицо Ли Чана..
— Молчите! — быстро предупредил ее китаец.
Спустя три минуты но степной дороге мчался автомобиль. Неизвестный человек сидел за рулем — и рядом с ним замирающая от радости и неизвестности Граня. Позади сидели Ли Чан и молодой китаец. Держа за руки Крюгера, они не сводили с него револьверов.
Холодным, бесстрастным голосом человек за рулем, не оборачиваясь, отрывисто говорил Крюгеру:
— Поймите, нам терять нечего. Если вы издадите малейший звук, в ту же секунду пристрелят вас. Повинуйтесь, и вам сохранят жизнь. Нет смысла быть пристреленным — ведь вы служите за деньги. Помните: если нас схватят, вы тотчас будете убиты. Нам нечего терять!
