Я был внимателен и собран, как никогда. Во мне словно проснулся кто-то стократ более наблюдательный, некто, кому искусство охоты было знакомо, как свои пять пальцев. Прямо на бегу я замечал где обломанную ветку, где кусок содранной коры. Вон раздавленный лист, справа остро пахнуло мочой, и я хмуро ухмыльнулся.
За Жанной прислали пусть хороших бойцов и преданных вассалов, но они абсолютно не умеют вести себя в лесу. Какое там идти след в след, они даже кусты на пути рубят, устилая путь срубленными ветками. Да их выследил бы даже младенец. Жаловаться не буду, мне это только на руку. Но до чего же ходко они идут, как не стараюсь, я до сих пор их не слышу!
Уже совсем стемнело, когда я увидел их на самом краю длинной, словно железнодорожная платформа, гари. В прошлом году здесь отбушевал нешуточный пожар. Обугленные остовы стволов высились, укоризненно воздев культи ветвей, между ними вымахала трава по пояс, и молодые, тонкие деревца тянулись вверх изо всех сил.
Едва я высунул голову из кустов, как с той стороны гари что-то тускло блеснуло. Плавно, словно двигаясь под водой, я тут же отступил обратно. Заметили меня или нет, вот в чем вопрос. И, в отличие от того, что мучил принца датского, для меня это вопрос немедленной жизни или смерти.
Прикрываясь кустами я осторожно оглядел гарь. Широка. Если обходить ее по краю, на это уйдет чертова уйма времени, и я могу упустить беглецов. Пойду напрямик — могу нарваться на сюрприз. Если они решат проверить, не идет ли кто следом, лучшего места для засады им не найти. Им ведь даже не надо брать языка, пальнут из арбалета, и поминай как звали!
Надо было на что-то решаться. Я все стоял, кусая губы, а выигранные в гонке минуты текли, ускользая, словно судьба вознамерилась выкинуть очередную гадкую шуточку из тех, что так любит. Наконец справа, ярдах в двадцати я заметил длинную ложбину, шедшую почти в том же направлении, что мне было нужно. Более не раздумывая я опустился на живот и пополз по-пластунски.
Затем сделал круг, и вернулся к месту, где заметил блеск металла. Оказалось, что прятался я не зря. Живых там не оказалось, зато земля была изрядно истоптана, как то бывает, когда чего-то ждут. Итак, стражи Жанны убедились, что погони за ними нет. Прекрасно. Не прошел я и трех сотен ярдов, как в наступившей темноте отчетливо различил впереди себя мерцающий тусклый огонек. Я замер на месте, охваченный внезапной слабостью. В конце концов я настиг их!
Впервые за долгие годы я был так близок к Жанне, и именно потому мне нельзя было торопиться. Я не мог ее снова потерять! Допустим, их осталось семеро, думал я. Много, очень много. С таким количеством воинов мне не справиться. Единственный для меня шанс — подобраться к ним под утро. Пусть они как следует разоспятся, вот тогда и настанет мое время.
Я терпеливо ждал, поглядывая на упитанную луну. Та и не думала прятаться за облака, как я не молил. Освещала, зараза, все под собой, словно вообразила себя солнцем. Невольно я зевнул и тут же понял, что был к ней несправедлив: серебристый неверный свет луны мог убаюкать самого бдительного стража. Я неподвижно сидел, прислоняясь к шершавому стволу толстого, вчетвером не обхватишь, дерева, изредка поглядывая на далекий огонек. Где-то к полуночи от места стоянки перестали доноситься звуки голосов и лязг железа, похоже, англичане наконец угомонились.
Я же был слишком возбужден, чтобы спать. От нечего делать в очередной раз проверил имеющееся у меня оружие. Небогато, прямо скажем. Один меч, три метательных ножа в рукавах, один кинжал на поясе. Удавка, тоже одна. Руки и ноги, по две штуки. И голова, главное наше оружие. Не в том, конечно смысле, что я буду ею бодать железные шлемы британцев, я же не баран. Голова дана рыцарю для того, чтобы ею думать, ну еще я в нее пью.
Время шло. Я терпеливо ждал, изредка поглядывая вверх. Наконец небо начало светлеть, от земли потянулись щупальца тумана. Поначалу тонкие, они на глазах утолщались, умножаясь в количестве. Я еще немного подождал, совсем чуть-чуть, а затем решил: пора. Медленно, по шажочку, я пошел к месту стоянки.
Рдели сквозь предутренний туман угли потухшего костра, в обманчивом лунном свете я без труда различал восемь неподвижных тел. Кто-то из спящих явственно похрапывал, и я холодно усмехнулся. Похоже, все мертвецки спят, и лагерь остался без охраны. Поверим? Я опустил руку, и рукоять кинжала, скользнув в ладонь, застыла там, как влитая. Мягко ухнула над головой сова, я взвесил в руке клинок, и одобрительно покачал головой.
Хоть и грызла меня жаба при его покупке, но лезвие отличной стали и обтянутая шершавой кожей рукоять победили. Звякнули на прощание три серебряные монеты, торговец довольно усмехнулся, а я тяжело вздохнул. Дорого обходятся мужчинам наши игрушки, ох, как дорого. Словно прочитав мои мысли, лезвие блеснуло в лунном свете, будто подмигнув: вот сейчас и посмотришь, не зря ли отдал за меня деньги. «Посмотрим», — одними губами прошептал я.
До рези напрягая глаза я всматривался в глубокие тени, что тянутся от деревьев, но помогло, как ни странно, обоняние. Оно и указало на место где, я был совершенно уверен, не было ничего заслуживающего внимания. Когда оттуда пахнуло жареным мясом я тут же вспомнил о пропущенных обеде с ужином. Желудок недовольно заворчал, и я пообещал непременно вознаградить себя роскошным завтраком.
Теперь, когда я точно знал, где находится часовой, я начал вглядываться в густую тень, и наконец различил там медленное, плавное движение: лежащий повернул голову. Едва заметно блеснул глаз, и я недоуменно вскинул брови. Где это видано, чтобы страж лежал, и при том не спал, а приглядывался и прислушивался ко всему, что происходит вокруг? Это что еще за новшества?
Обогнув поляну я подкрался к кустам, где тот затаился подобно гадюке в буреломе. В последний момент под ногой предательски треснула сухая ветка, часовой дернулся, повернув голову, но я уже падал сверху, а кинжал в руке трепетал, желая напиться крови. Скрежетнуло лезвие, проходя сквозь кольца кольчуги, немецкая сталь в очередной раз победила британских халтурщиков, и часовой сдавленно захрипел. Подождав, пока тот перестанет дергаться, я отнял от его рта руку, и беззвучно выругался, тряся укушенными пальцами. Еще немного, и он попросту перекусил бы мне пару фаланг!
Человеческий рот, чтобы вы знали, самое грязное место в организме, там такой гадости можно нахвататься! Мой приятель воспитал как-то некоего хама, пересчитав ему зубы. На маленькие ранки на костяшках пальцев он и внимания не обратил, и, как оказалось, зря. Когда рука покраснела и распухла чуть ли не до локтя, ее пришлось резать в четырех местах, потом больного неделю кололи двумя антибиотиками. С тех пор мой приятель уже не бьет хамов в лицо, а метко и сильно пинает их в пах.
Я медленно вышел из кустов, и тут же под ногой хрустнула еще одна ветка. В ночной тишине треск прозвучал как выстрел из кулеврины, и от неожиданности я подпрыгнул на месте. Тут лишь до меня дошло, что ушлый покойник специально набросал вокруг своей лежки кучу хвороста.
Потревоженный шумом один из спящих зашевелился, рывком сел. В неверном лунном свете глаза его казались тусклыми огоньками. Воин громко чертыхнулся, разглядев меня, и одним движением вскочил на ноги. Моя рука сама нырнула к метательному ножу, воин удивленно вскрикнул, а рухнул с таким грохотом, словно обрушилась колокольня.
Сейчас, уже задним числом, я понимаю, что это был лучший бросок в моей жизни. Лунной ночью, в обманчиво мерцающем свете, на расстоянии в добрую дюжину ярдов я попал ему в глаз! Правда не в левый, как целил, а в правый, но это уже мелочи. Закричали, вскакивая на ноги, оставшиеся в живых британцы. Не пятеро, как я рассчитывал, а шестеро! Не тратя на раздумье не секунды, я дернул руками, посылая в полет пару оставшихся ножей. У меня не забалуешь, два броска — два трупа. Я хотел было выкрикнуть нечто оскорбительное, но у меня совсем не оставалось времени.
Похоже, первый бросок забрал с собой всю мою воинскую удачу, так как метательный нож воткнулся не в горло высокому как башня воину, а всего лишь пробил плечо, другой же, вы не поверите, отбили прямо на лету! Очертя голову я ринулся вперед, пытаясь добить раненного прежде, чем англичане придут в себя, и мне это почти удалось. Я успел как следует пропороть ему бедро, так что противников осталось пятеро.
