— Ну… например в рубке управления, — пожал плечами Гусь. — На корабле четыре рубки, каждую из них можно использовать как угодно…
Помещение, где они оказались, было просторным и почти совершенно пустым. Гладкие стены — ни тебе экранов, ни тебе шкафов, за которыми могли бы скрываться коммуникации. Вдоль стены изгибался невысокий пульт, на котором тоже, кроме нескольких рядов совершенно одинаковых клавиш, ничего не было. Перед пультом располагались три кресла. Самые обычные кресла, только форма их показалась немного странной.
Фил, шедший следом за Гусем, едва не споткнулся. Потому что все три кресла перед пультом оказались заняты.
Изя тоже замер. Тур с шумом втянул в себя воздух. Стрелка что-то негромко пробормотала. Сара с Крыской хором ойкнули вполголоса.
Неизвестно, сколько десятков (или сотен?) лет пролежали здесь эти тела. Одежда на них более или менее сохранилась, но кто знает, из какого материала она была изготовлена? От самих же людей осталось не много.
— Кто это? — громким шепотом спросила Крыска, хотя и так было понятно. Но Гусь все же счел нужным ответить.
— Прежний экипаж, — сказал он, и голос его тоже был тих. — Еще четверо должны находиться в каютах…
— И что с ними теперь делать? — Фил тоже старался говорить негромко — не хотелось сейчас почему-то громко разговаривать, ни ему, ни остальным. Одно дело — знать, что до тебя на корабле ходил экипаж, которого уже нет в живых (неприятно, не любит никто такого, но — терпимо хотя бы), и совсем другое — воочию убедиться в смерти прежних хозяев корабля.
— Давайте, пожалуй, уберем их… куда-нибудь… есть — куда, а? — Тур вопросительно посмотрел на Гуся.
— В реактор можно, — предложил Гусь. — Им уже радиация не страшна… где-то на складе мешки должны были быть…
— А склад где должен быть? — поинтересовалась Стрелка.
— Если не ошибаюсь, то где-то там… — Гусь неопределенно махнул рукой куда-то вниз. — Заодно и каюты проверим. Пошли…
Склад они обнаружили минуты через три, и мешки там действительно были громадные, темно-синего цвета, из какой-то неизвестной (очень тонкой, но и очень прочной) ткани. Все останки (и тех, кто находился в рубке управления, и тех, кто действительно оказался в каютах корабля) поместились в два мешка. Гусь с Изей взялись за один, Тур с Филом — за другой.
— Интересно, ребята, — пробормотал Изя, впихивая мешок со скорбной ношей в лифт, — это мы сейчас не сами себя таскаем?..
Тур вздрогнул и выпустил мешок, глухо шлепнувшийся на пол.
— Тьфу на тебя! — в сердцах сказал он.
— Изя, правда, заткнись ненадолго, а? — мрачно посоветовал Фил.
— Да я так просто… — пожал плечами Изя, скрываясь в лифте.
— Не себя, не себя, не волнуйся, — успокоил его вслед Гусь. — Себя… в смысле — нас… нас нашли позже… и совершенно другие люди…
— И на тебя — тьфу! — ответил ему Тур.
Когда мешки со скорбной ношей были спущены в реактор, все вернулись обратно в рубку.
— Значит, так, — тоном учителя произнес Гусь. — Здесь должно быть все просто… ну, не для меня — для вас. Я всего лишь историк… ну и по совместительству врач немножко… Изя. Садись вот сюда. Тур — давай вот в это кресло.
— Ты уверен, что я разберусь? — осторожно поинтересовался Изя, скользя взглядом по рядам клавиш с непонятными надписями. — А это что такое? — он ткнул пальцем в лежавшую на пульте груду перчаток — пары четыре, не меньше, черные, блестящие, словно бы в смазке, по всей поверхности ярким пунктиром идут серебристые прожилки.
— Сейчас и это объясню, — пообещал Гусь. — Тут все просто…
— Ты уверен? — издевательским тоном спросил Тур. — Где рычаги управления? Где экраны? Клавиатура где? Есть здесь хотя бы самая обычная клавиатура?..
— Конечно, — кивнул Гусь. — Вот, смотри, что здесь написано…
— Тут ничего не написано, — ядовито заявил Тур. — Тут только нарисовано — червячки какие-то, черточки-царапины…
— Нет, — Изя уставился на клавиши, и глаза его расширились. — Это не царапины, это слова… я знаю… Вот это значит: «Обзор»… да?
— Ну, не совсем так, — ответил Гусь, — но значение ты уловил точно.
— А вот это — «движение»… двигатель?.. Двигатели?.. — продолжал Изя.
— Ты что?! — удивился Тур.
— Это японский, — ответил Изя. — Во всяком случае, очень похож на японский язык… это называется иероглифами…
— На основе японского, — согласился Гусь. — Но тут еще есть некоторые нюансы…
Изя, не слушая Гуся, словно во сне ткнул пальцем в клавишу, вдавил ее; послышался хрустальный звон, и воздух над пультом управления осветился; тонкие разноцветные лучики соткали некое подобие многоячеистого куба, заполненного различными символами.
— Твою мать… — растерянно пробормотал по-русски Тур. — Это что за хрень?!
— Гусь… это… как ее… — Изя растерянно улыбался. — Как этой штукой управлять, а?
— Перчатки, — коротко ответил Гусь.
— Ага, понял! — обрадовался Изя.
Он схватил лежавшие на пульте перчатки, натянул их и коснулся рукой висящего над пультом изображения. Изя шевельнул кистью, словно бы пытался сдвинуть с места переплетение световых лучей. И это ему удалось — куб развернулся, наклонился…
— Здорово! — выдохнул Изя. — Это у нас, значит, будет экран радара… это — внешний обзор… это — передатчик… нет, не так… передатчик пусть будет здесь, а радар — здесь…
Все обалдело разглядывали Изю, запустившего руки в светящийся куб. Изя шевелил пальцами, что-то переставлял, что-то сдвигал, сжимал, крутил… и в воздухе возникали объемные цветные сферы, в которых отчетливо было видно и Нью-Рим (затянутые дымом улицы, бегущих людей, отсветы пожаров), и пространство (черная мгла, заполненная ослепительно яркими звездами, и Золотой Треугольник, каким он бывает виден с орбиты).
— Здорово! — восторженно повторил Изя. — Все понятно! Ребята, обалдеть можно, насколько здесь все просто!
— Ага, просто! — мрачно кивнул Тур. — Я ж японского не знаю!
— А вот тут, смотри… — Изя что-то поковырял в сияющем кубе, и второе, почти такое же, изображение повисло над пультом напротив Тура.
— И что? — скривился Тур. — Что тут ты мне хочешь… Блин! Ого!..
Иероглифы сменились привычными Туру латинскими символами.
— Как это ты сделал?! — восторженно заорал Тур. — Чего ты там нажал? Нет, нет! Давай обратно, — торопливо добавил он, — я по-русски надписи хуже разбираю… Во! Теперь все в порядке! Гусь! Перчатки мне! Быстрее! Та-а-ак! Это у нас двигатель — основной, да? Это — антиграв! Это —… Крыска! Где тебя носит?! Иди, запоминай! Ты второй пилот или куда?
— Здесь я, здесь, — Крыска уже стояла за спиной Тура, пожирая взглядом переливающееся изображение. — А это что такое? Вот это — гипердвигатель, да? Он для чего?
— Сейча-а-ас! — Тур вывел на отдельный, только что возникший экран вереницу параметров, и присвистнул. — Представляешь?! — он повернулся и с восторгом посмотрел на Крыску.
— Мгновенное перемещение… сверхсветовая скорость… — пролепетала Крыска. — А это что?
— А это и есть самое главное, — подал голос Гусь. — Эта штука управляет временем.
— Дата отправления… — бормотал Тур, — дата прибытия… что?! — он повернулся и обвел ошарашенным взглядом остальных. — Две тысячи сто пятидесятый год… — прошептал он.
— Апокалипсис, — сказала Стрелка и обхватила себя за плечи, словно бы ей неожиданно стало холодно.
— Не совсем, — поправил ее Гусь. — Примерно за полгода до Апокалипсиса… до Первого Апокалипсиса…
— Это что, специально так, да? — мрачно поинтересовался Фил.
— Не знаю, — помотал головой Гусь. — Может быть, случайно. Может быть, это приборы так… запомнили… не знаю.
— Ого! — подал голос Изя, до этого внимательно что-то изучавший на экранах. — Ребята, а тут скоро будут все наши. Глядите, почти все патрульные корабли заходят на посадку. И совсем недалеко отсюда. Кстати, они нас каким-то образом засекли… по работающему оборудованию, что ли?..
— Надо срочно взлетать, — Гусь явно занервничал. — Потом будет поздно. Тур, ты как, освоился? На орбиту выйти сумеешь или тебе помочь?
