Для чего нужна семинария? Как сегодня должна происходить подготовка к священству? Наш библейский текст говорит сначала о постройке духовного дома, созданного из живых камней. В Библии «дом» обычно меньше означает здание из камня и гораздо больше — родню, семью; у нас тоже сохранилось такое словоупотребление, например, когда мы говорим об Австрийском или о Лотарингском доме. Будучи изначально чужими друг другу, христиане должны стать семьей, семьей Божией.
Это преобразование должно было бы очень конкретно происходить в семинарии, с тем чтобы будущий священник был впоследствии способен своей деятельностью собрать людей в единую семью, в общину жизни Божией — в своем приходе или любом другом месте. Такой дом и определяется как «духовный». Это вовсе не означает, как можно было бы подумать, что речь идет о доме в смысле чисто воображаемом, нереальном и неподходящем Слово «духовный» отсылает здесь к Святому Духу, то есть к творческой силе, без которой абсолютно ничто не было бы реальным. Поэтому только будучи духовным, воздвигнутым Святым Духом, дом может считаться реальным Родство, исходящее от Святого Духа, достигает гораздо большей глубины, оно более сильное и живое, чем обычное кровное родство. Люди, которые объединились оттого, что их коснулся Святой Дух, ближе друг другу, чем могли бы быть в силу любого другого родства. В этой перспективе Евангелие от Иоанна говорит о тех, кто верит во имя Слова и благодаря этому обретает иное происхождение: «...которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога» (1,13). Таким образом, он устанавливает отношение с Тем, Кто был зачат не от хотения мужа, но от силы Духа Святого: с Иисусом Христом. Мы становимся «домом духовным», если принадлежим к дому, к семье Иисуса. Вот что дает внутреннее согласие, тот новый образ и новый смысл жизни, что сильнее всех естественных различий и что создает подлинное внутреннее родство.
Как Церковь и как всякая семья, семинария всегда находится в процессе созидания. Она становится единым целым в той лишь мере, в какой люди позволяют Иисусу Христу наполнить их и сделать их домом живым.
Поэтому мы можем попросту сказать, что главная функция семинарии для будущих священников — это предоставить им пространство, в котором всегда могло бы совершаться духовное строительство. Оно обязано быть местом встречи с Иисусом Христом, местом, которое так связывало бы людей с Иисусом, чтобы они могли впоследствии стать Его голосом в наше время. для сегодняшнего мира и людей. Этот основной тезис станет яснее, если мы еще раз вернемся к нашему тексту. Цель — это дом. Чтобы его воздвигнуть, нужны камни — живые камни, поскольку речь идет о живом доме. В нашем стихе глагол «строить», «устроять» стоит в пассивной форме: вы, живые камни, дайте устроить из себя дом духовный. Наша потребность в действии побуждает нас переходить к активной форме: созидать Царство Божие, созидать Церковь, созидать новое общество и т. д. Новый Завет иначе видит нашу роль. Строитель есть Бог или Святой Дух. Мы — камни; для нас строить — значит быть использованным при постройке. Старинный гимн на освящение храма говорит об этом очень выразительно:
Выточенные Божественным резцом,
Отшлифованные ударами шлифовального молота,
Камни образуют здание
И, скрепленные воедино,
возносятся до вершины,
до того, что становятся все сообща
великим строением Нового Иерусалима.
Здесь мы касаемся чего-то очень важного: строить — значит быть «устрояемым». Если мы хотим стать домом, каждый из нас должен согласиться принять участь камня, который должен быть обтесан. Чтобы пригодиться в строительстве, мы должны позволить обтесать себя для того места, на каком мы можем быть полезны. Тот, кто хочет стать камнем в едином целом и для целого, должен дать встроить себя в это целое. Он больше не может делать или не делать то, что приходит ему в голову и что кажется ему полезным. Он больше не может безнаказанно идти, куда хочет. Он должен согласиться, чтобы другой опоясал его и повел, куда он сам не хочет (см. Ин 21,18). Евангелие от Иоанна дает нам по этому поводу еще один образ: чтобы принести плод, виноградная лоза должна быть подрезана; она должна позволить себя подрезывать. Путь наибольшей плодотворности проходит через страдание, через очищение (Ин 15, 2).
Наш первый вывод относительно формации будущих священников — тот, что она должна предоставлять больше места воспитанию подлинно человеческого существа. Для этого необходимо прежде всего серьезное обучение тем добродетелям, без которых никакая семья долго не продержится. Для священника это тем более важно, что он должен быть способен не просто жить в семье своего пресвитериума, поместной Церкви и Церкви в целом. Долг его — собирать и сближать в общине верующих людей, которые чувствуют себя чужими друг другу из-за разного происхождения, темперамента, жизненных обстоятельств. Он должен пробудить в людях способность к примирению, прощению и забвению обид, к тому, чтобы они терпели друг друга и были друг к другу великодушны. Он должен помогать им принимать других в их инаковости, быть терпеливыми по отношению друг к другу, проявлять доверие и разумность, сдержанность и открытость, поддерживая нужное равновесие; и многое другое. Кроме этого — и прежде всего — он должен быть в состоянии помогать людям в страдании — как в страдании физическом, так и во всех разочарованиях, унижениях и тревогах, которых никому не избегнуть. Как он будет это делать, если прежде не научится этому сам? Способность принимать страдание и превосходить его — важнейшее условие осуществления человеческого пути; там, где совсем не было случая научиться этому, провал неизбежен. Озлобленность на все и на всех, можно сказать, заражает душу и превращает ее в мертвую, бесплодную почву. Это умение справляться со страданием когда-то и называлось аскезой. Сегодня мы больше не хотим слышать об аскезе. Мы более восприимчивы к другому переводу этого греческого слова на наш язык: упражнение. Каждый знает, что не бывает успеха без тренировки и без владения собой, которое она предполагает. Мы сегодня отдаем всю свою энергию и все свое существо, тренируясь для разного рода соревнований, и таким образом становимся во многих областях свидетелями достижений, немыслимых прежде. Тогда почему же нам кажется таким странным тренироваться для истинной жизни, подлинной жизни, упражняясь в искусстве самоотречения, владения собой, внутренней свободы от собственных страстей?
2. Страсть к истине
Здесь можно было бы сказать очень многое, но я ограничусь тем, что особо подчеркну один момент: воспитание в истине. Истина часто является испытанием для человека; она, без сомнения, самый мощный двигатель, ведущий к забвению себя и к настоящей свободе. Возьмем пример Пилата. Он прекрасно знает, что обвиняемый, этот Иисус, невиновен, и что по всей справедливости он должен Его оправдать. Ему хотелось бы это сделать. Но эта истина вступает в конфликт с его положением: она рискует навлечь на него неприятности, а возможно, и лишить его места. Из-за нее могут возникнуть волнения; император может неправильно понять все это; и т. д. Поэтому он жертвует истиной, которая не возвышает голоса, чтобы защитить себя, несмотря на то, что поругание истины оставляет у него в душе смутное чувство собственной трусости. Подобная ситуация повторяется в истории постоянно: вспомним еще один пример, обратный предыдущему — пример Томаса Мора. Каким естественным казалось признать за королем верховенство над Церковью! Ни один догмат не запрещал этого явно. Все епископы сделали это; почему же он, мирянин, поставил на карту свою жизнь и увлек за собой всю семью на этот гибельный путь? Даже если он не думал о себе, не должен ли он был, по крайней мере, взвесив все «за» и «против»; поставить семью выше требований своей совести? Подобные случаи попросту высвечивают, если можно так сказать, макроскопически, то, что без конца происходит в нашей жизни в малом. Я могу выпутаться из какой-то ситуации, сделав небольшую уступку не-истине. Или наоборот: принять, что следование истине повлечет за собой огромные проблемы. Как часто это происходит? И как часто мы пытаемся избежать этих проблем? Ситуация Томаса Мора, переведенная в повседневность, создается постоянно: многие говорят так, почему бы и мне не говорить? Зачем мне нарушать покой группы людей? Зачем выставлять себя смешным? Разве мир и покой общества не выше моих претензий на истину? Именно так групповой конформизм превращается в тиранию против истины. Жорж Бернанос, одержимый тайной призвания к священству и преследуемый трагедиями его крушений, драматически описал эту опасность в персонаже епископа Эспелета. Этот всеми уважаемый епископ был профессором университета; он образован и любезен, во всякой ситуации он умеет находить нужное слово, и такое, какого образованный мир как раз и ждет от епископа:
