— Да — а, — немного удивленно протянул Петрович. — Это уже аргумент. Так, так, так, давай дальше подумаем.

— А я уже думал, — перебил Митя. — Все так получается, что вор или воры вообще из Дубков.

— Как это?

На этот раз Петрович даже подскочил на месте, и Митя схватился за кружку, чтобы не упала от сотрясения скамеечки.

— А вот так, — сказал он. — Вы сами подумайте. Я обошел все тупики всех линий поселка, нигде дырок нет. Через ворота мотобайк не выводили. Где он тогда?

— Да, где? — еще раз удивился Петрович.

— В Дубках, — убежденно ответил Митя и, не дав своему собеседнику переварить информацию, продолжил: — А Ленина кто украл?

— Кто?

— Не знаю кто. Только этот человек здесь не чужой, настолько не чужой, что ваш Нерон на него даже не залаял. А откуда он мог взяться, такой родной и знакомый? Только из Дубков. Ведь не из Алексеевки.

Митя специально помянул название соседствующей малюсенькой деревеньки, все жители которой ходили в добрых знакомых Петровича. Да и жителей там оставалось всего пять дворов, и почти все старики.

Петрович молчал. Он и вправду задумался. Митя теперь тоже не торопил его мысль и успел выпить две трети кружки, прежде чем Петрович вернулся к реальности.

— Интересные вещи ты мне рассказал, — выдал фермер после относительно долгих раздумий, — Алексеевские наверняка ни при чем, я их всех знаю, у всех бываю… А вот Дубки… Но кому, к лешему, в Дубках мог понадобиться мой Ленин?

Петрович оглянулся на все еще не зарытую яму от выкопанной статуи.

— Да никому он не нужен, — вздохнул Митя, ероша собственные волосы. — Просто хотели над вами подшутить. Может быть, этот Ленин еще обратно придет. Проснетесь вы поутру, а он опять здесь стоит… А может, и нет.

— Твоими устами, Митя, не квас, мед пить надо. Ну хорошо. Пусть будет так. Пусть воры в Дубках. А скажи мне, Митя, как они Ленина в Дубки пронесли? Или ты думаешь, Толян?

Митя пожал плечами.

— Откуда я знаю кто? Пока у меня нет никаких фактов. Я высказал только свое предположение. Но ведь, согласитесь, небеспочвенное. И я не хочу, в отличие от других, сразу на кого — то валить. Хотя главным валильщиком был дядя Толя.

— Да не — ет, — отмахнулся Петрович. — На Толяна даже не думай, он хороший мужик, хороший. Ну, бухтит. На тебя, это правда, зря покатил. Только ты ведь его пойми. Он же сторож, а тут воровство. И подряд одно за другим. И все только в его дежурство. Витек был в отпуске, сегодня вышел первый день. Получается, Толян плохо работает. А Толян не хочет тут место терять, с работой — то знаешь сейчас как. Впрочем, откуда тебе знать. Вот еще годика три — четыре поживешь, тогда узнаешь. Вот он и бухтит. Но ты на Толяна не думай.

— Да я и не думаю. Ни на кого я не думаю. Только и на других тогда тоже не надо, когда никаких еще фактов нет.

— В принципе ты прав, — вынужден был согласиться Петрович.

Озадачив собеседника своими доводами, Митя перешел к главному:

— А кому, по — вашему, могли бы в Дубках зимние покрышки для «Москвича» или «Лады» понадобиться? Я специально не говорю, кто мог прибрать, потому что неизвестно, а вот кому они там нужны?

— Да всем, кто зимой на машине ездит, если у него только, как ты говоришь, «Лада» или «Москвич».

— Но у многих — то, наверное, зимняя резина уже есть.

— Конечно, есть, — кивнул Петрович. — Зимой сюда многие приезжают. В баньку, на лыжах покататься, просто так. А из Москвы сюда по гололеду без зимней резины не шибко доедешь. Можно и в кювет навернуться. Вот прошлой же зимой…

— Як чему это спросил, — перебил Митя, справедливо опасаясь, что Петрович вот — вот пустится в одну из своих многочисленных длинных россказней. — К тому, что тем, у кого зимняя резина уже есть, она больше не нужна. Понимаете?

Некоторое время Петрович молча смотрел на Митю. Похоже, что его все больше забирало удивление. Потом он сказал:

— Понимаю. Только как ты это узнаешь? Вот, допустим, прошлый год ты ездил еще на этой резине, а на этот год она уже не годится — истерлась. И как тогда узнать, кому она нужна, кому не нужна?

— А очень просто, — Митя весь подобрался, он приблизился к осуществлению задуманного. — Если вы мне поможете, мы не только узнаем, кому нужна, кому не нужна, а, может быть, вообще вора вычислим.

— Это как? — насторожился Петрович.

— А вот так. Я не могу, но вы можете. Походите по Дубкам, пообщайтесь с теми, у кого «Лада», предлагайте им зимнюю резину. Ну, будто у вас есть, с завода достали, мол, по дешевке или еще как — нибудь. Вы им предлагаете, а они будут соглашаться или отказываться. А я буду искать тех, кто на «Ладах» ездит, я уже с утра Дубки обошел. Первый список таких владельцев к вечеру вам принесу.

— Э, э, э, — заэкал Петрович. — Ты куда ж меня втягиваешь? В менты, что ль, меня записал?

— Да не в менты, а в частные детективы, правда, бесплатно. Хотя если вора найдем, так, может, и Ленин отыщется.

— Да хрен с ним, с Лениным.

— Ну пусть с ним хрен, но мне — то вы помочь можете? Я ведь вас о помощи прошу. Мне, знаете, как это необходимо. Узнать здесь правду.

На глазах у Мити навернулись настоящие слезы.

— Если вы откажетесь, я все равно буду искать, только мне это будет гораздо труднее. А так…

— Ладно, — пресек возвышенную тираду Петрович. — Только я все — таки не пойму, какой с того толк, что я выведаю, кому в Дубках нужна зимняя резина.

— А тут не это надо узнавать, — воспрянул духом Митя. — Тут нужно узнавать, кому не нужна и, главное, почему. Если скажут, что уже есть, просто поболтать, поинтересоваться, какая, чем хороша, как и когда достал. Глядишь, что — нибудь и узнаем.

С большим сомнением Петрович покачал головой.

— Нет, правда, Николай Петрович, у вас это получится. У вас вообще на разговоры талант. Я даже не знаю, почему вы не писатель. Поговорите, а? Вдруг чего станет ясно?

— Ну что с тобой делать. Ладно, — хлопнул себя по колену Петрович. — Поговорю. Но очень быстро не обещаю, хотя и понимаю, что дело не ждет. Ох, и втравил ты меня! Но ладно. Тут, знаешь, как надо? У Игоря Кобзаря таганская резина была, «Морозко», вот такую и буду я предлагать да расхваливать, а всякую другую стану ругать. И еще буду шипованную тоже предлагать в обмен на таганскую, потому что у Игоря шиповок не было, а на ведущие колеса они по зиме — самый раз. Вот. Мне кажется, это я уже здорово придумал. Ох, втравил ты меня. Ох, втравил! Ладно, список готовь. Квас допил?

Митя залпом проглотил последнюю порцию.

— После обеда будет у вас список!

— Добро, а сейчас пошли, мне еще кучу дел переделать надо, прежде чем с резиной твоей по дворам шастать.

Следуя за Петровичем с огорода, Митя старался идти с достоинством, не спеша, но на самом деле у него душа пела: «У — да — лось, у — да — ло — ось». Только бы Петрович и вправду не очень медлил,

— Куда?! Куда?! Вот черт — то! — вывел его из этого состояния возмущенный окрик Тамары Ивановны, которая, высунувшись из окна, грозила вслед куцому заду Дантеса, проползающему на улицу под ворота.

— Опять поволок? — остановился Петрович.

— Опять. На сей раз, Коль, твой старый валенок стибрил.

— Да хрен с ним, с валенком, он уже дырявый,

— А зимой в чем?

— Новые куплю. Но вот вор — то! Вот кто вор — то! Ты не поверишь, Мить, каждую неделю из дома что — нибудь уносит. И куда? Никому неизвестно. Настоящий ворюга.

— И ведь не сразу его раскусили, — вывесилась бюстом из окна Тамара Ивановна, которая тоже была не прочь поболтать, но все больше сидела дома, занимаясь стряпней и другими делами. — Такой сначала вроде был порядочный песик, когда приблудился. А этот назвал его Дантесом. Я говорю, как собаку назовешь, такой она и будет. Тот Дантес Пушкина застрелил, а этот ворует. А был такой дохленький, тихий, несчастный. Глазки всем строил.

— Да, забавный он, — вмешался и Петрович. — Потом стал таскать у меня, кстати, шины. Из гаража. Но только во двор.