Я мысленно аплодировал. Нет, наша пресс-служба не допустит урезания ассигнований.

Господин Гефкан смотрел на Зельду так, словно и сам был удивлен тем, что слышал. Вот, уважаемый, внимай и цени, и сообрази, наконец, что эта как бы вертлявая, якобы легкомысленная красотка, давно уже переросла свой нынешний статус, и превосходит живостью и сложностью ума многих законных господ науки.

Мессир Теодор ничего не возразил и молча отправился далее по прохладному ангару, несомненно, сраженный логикой Зельды. В полном молчании мы миновали артиллерийские и мотоциклетные павильоны, не стали рассматривать богатейшее собрание шпаг и пистолетов. Кажется, высокий инспектор уже составил себе представление о хромоногом хозяине этих богатств и о его работе. Экскурсия заканчивалась. Вот он уже выход из ангара. Господин главный технолог так и не сказал ни единого слова.

Как я и думал, самое свое изысканное достижение было прибережено к финалу. На потрескавшемся пятне асфальта, залитом старинными маслами, стоял колесно-гусеничный вездеход, по сравнению с которым наш заглохший "крайслер" показался бы почти современной машиной. Зельда быстренько пояснила, что это "ситроен" 1907 года, на котором решительные французы совершили переход от Парижа до Пекина, преодолевая то льды, то пески, то косность аборигенов.

Но господину Гефкану не суждено было испытать триумф, потому что все внимание привлек к себе не горячий, обшарпанный гроб на полугусеничном ходу, а неожиданная дама, стоявшая облокотившись на обшарпаный борт.

Госпожа Диамида собственной персоной. Рыжая, кудрявая, коренастая, чуть простоватая. Больше увлечена своей работой, чем собою. Одета скромно — в обычный джинсовый костюм, на шее не ожерелье, а просто блок связи-памяти. "Наша скучная скотница" — так когда-то лизнул ее Зельдин язычок. Да, моя журналисточка относится к главному анималисту деревни без особой любви, и для этого есть, есть основания. Несмотря на всю свою сумрачную сдержанность, госпожа Диамида порою наносит Зельде довольно болезненные уколы. Иногда даже не замечая этого, что особенно больно ранит, напоминая о том, о чем напоминать, не стоило бы.

Однако странно видеть ее здесь, возле ангара на жаре. Пришла в гости к господину Гефкану? Но об их дружбе ничего слыхивано не было. Оказалась здесь случайно? Немыслимо!

Демонстративно зевая, Зельда представила мессиру Теодору веткудесницу, и, как бы, между прочим, но весьма настойчиво сообщила, что сенатор направляется в настоящий момент в музей Деревни. Но сосредоточенная госпожа не обратила на это сообщение ни малейшего внимания. Не то чтобы она специально хотела унизить представителя пресс-службы, просто она никогда не забывает, кем ей приходится моя малышка. В такие моменты все у меня внутри стекленеет от отчаянья, от сознания, что ничего тут поделать нельзя. И я в сотый раз вспоминаю о том, что предлагал Зельде убраться из Деревни, от этих неуловимых унижений, но она считает, что только здесь может ощущать себя полноценным существом.

— Музей да, музей интересно, но сначала ко мне. Прошу. — Вот такую яркую речь произнесла госпожа Диамида пытаясь как можно приветливее улыбнуться гостю с собакой. В сторону Зизу стал продвигаться острый профессиональный палец, и он панически заверещал. Оказалось, всего лишь, что госпожа Диамида хотела погладить его и высказать мнение, что песику в ее заведении тоже будет интересно.

— Интересно, это не значит, что его там сожрут? — Напрямик спросил комиссар.

Хозяйка Ветеринариума начала разводить руками, открывать рот, Зельда объяснила, что безопасность собачки конечно же гарантируется.

Мы бросили господина Гефкана возле его "ситроена" и отправились. Кажется, молчаливый хромец, вздохнул с облегчением.

Лаборатория госпожи Диамиды располагалась неподалеку за холмом. Пройдя сквозь редкую сосновую рощицу, что торчала в макушке холма, мы увидели несколько белых параллелепипедов на берегу идеально круглого пруда.

Зельда тут же заявила.

— Ну, в ветеринарном корпусе вам, Теодор, пожалуй, будет неинтересно.

Но тут подала голос ее неразговорчивая "мамаша".

— А я бы, очень просила вас мессир, осмотреть.

Комиссару, судя по всему, не хотелось туда идти, но гостю, я его понимаю, не удобно капризничать.

Зельда, как всегда, оказалась права. В ветеринарном корпусе и в самом деле не было ничего интересного. Десяток хромых лошадей, несколько больных собак, один захворавший верблюд, и один заскучавший без подруги слон. Несмотря на великолепную систему вентиляции заметно попахивало навозцем. Здесь дежурил всего один ветфельдшер, высокий юноша с диковатым взглядом, в синей униформе и кожаном фартуке. Он вскочил при появлении высокого гостя, уронив что-то с колен. Смысл его паники я не понял, ведь он рассматривал не порнографический журнал, но журнал наблюдений. Не знаю почему, но все сотрудники госпожи Диамиды мне почему-то немного напоминают каких-нибудь животных.

Слон медленно подошел к решетке и пожаловался тяжелым вздохом на свою нелепую жизнь, Зизу подло тявкнул ему в хобот. На собак, глядевших собачьими глазами, он почему-то не обратил никакого внимания.

— Это всего-то? — Удивленно спросил комиссар, оглядываясь. Зельда первая поняла, в чем его недоумение

— Основная масса животных, сотни и сотни, в конюшнях и крытых загонах. Поверьте, Теодор, они содержатся в идеальных условиях. К животным у нас относятся не хуже, чем к вещам. В ветеринарном блоке находятся только те, что нуждаются в лечении и особом уходе. Иногда тут бывает весело, я помню, после того как техасскими ковбоями была поймана в засаду колонна боевых слонов, тут крыша поднималась от воплей. Вот Марко, — Зельда ласково ущипнула волоски на тянущемся к ней хоботе, — не даст мне соврать, какой-то дурак изрешетил ему тогда из кольта всю правую ногу.

Зельда вызывающе не замечала недобрые взгляды хозяйки-профессорши, устремленные на нее. И правильно. Никто не мешал госпоже самой выступить с пояснениями, когда они потребовались.

Грубо перехватывая инициативу, госпожа Диамида предложила сенатору перейти в лабораторный блок. Конечно, она бы с удовольствием отсекла нас с Зельдой, но ни от пресс-службы, ни от охраны она отгородиться была не властна. Великая вещь — регламент.

Два дюжих ветеринара отворили перед высоким инспектором, указанную госпожой Диамидой дверь и хозяйка ветеринариума произнесла:

— Мессир комиссар, не случалось ли вам в детстве задаваться вопросом, кто сильнее кит, или слон?

Гость не успел ответить, слишком много места в разговорах занимали слоны, это его сбивало. А между тем, это была всего лишь обыкновенная речевая заготовка из экскурсионного трепа Зельды, я слышал ее много раз. Госпожа Диамида неосознанно воспользовалась ею, потому что сама не в состоянии придумать ничего посвежее. Пока госпожа Диамида ждала ответа, Зельда опять ловко вырулила на первый план. В конце концов она имела право сама произносить слова из своей лекции.

— Конечно, обыкновенные школьные учителя отвечали вам, что этот вопрос лишен смысла. Кит живет в воде, а слон передвигается по суше. Говоря несколько упрощенно, в этом лабораторном загоне как раз и задаются вопросами такого рода, и отвечают на них по мере сил.

Госпожа Диамида еще пробовала сопротивляться.

— Знаете, комиссар, я ведь начала свою научную деятельность еще в университете, и первым моим успехом, правда, относительным, была амфисбена.

— Эта такая мифологическая змея, у которой вместо хвоста, вторая голова. — Тут же вставила уместное словечко Зельда.

— Я знаю, что такое амфисбена. — Сказал мессир Теодор.

— Так вот, я создала такой организм. Успех. Всеобщие восторги, интервью, голова кружилась. От успехов. Но, три дня и все кончилось.

— Змея ела в две головы, а проект не предусматривал, как будут выводиться продукты метаболизма. — Это опять Зельда.

— Она сдохла? — Участливо спросил мессир Теодор.