— Ну вот, видите...
— Хотя в режиме самодержавия... — он остановился, улыбнулся. — Ладно, не буду вмешивать вас, Зинаида Андреевна, в политику.
— И не надо, упаси господи! — шутливо замахала она руками. Узкие кисти ее, затянутые в лайку, тоже были как лапки зверька.
— Как же намерена ваша фирма осуществить цель?
— Я просто секретарь для поручений, — скромно проговорила Зиночка. — Но, может статься, вы и присоветуете. Компания наша богата, на затраты не скупится. Но не посылать же сюда людей на постоянную службу — это ведь подумать только: каждого обеспечивать и жалованьем, и столовыми, квартирными, суточными и прочим! Накладно даже для нашей фирмы! — она говорила с воодушевлением, деловым тоном, и этот тон, контрастируя с ее свежим и бездумным выражением лица, как нельзя более шел к ней. — Правление решило поэтому образовать в Париже бюро из русских людей, которые живут и имеют отношение к инженерным наукам и тому подобному, я уж и не знаю... Знаю только, что директор и председатель наши весьма передовых и либеральных взглядов и не остановятся даже перед привлечением тех лиц, которые оказались на чужбине, не в пример вам, не по своей доброй воле... вы понимаете?
— Куда более. Да ведь это политика, Зинаида Андреевна, — предостерегающе-шутливо сказал Путко.
— Возможно, сударь, — если политика заключается в том, чтобы не касаться политики, — хитро отпарировала она.
«О, да эта красотка не так-то проста!» — подумал Антон.
— Не знаю, но мы рассчитываем, что желающие могут найтись: фирма будет щедра на жалованье, а жизнь здесь, видимо, сладка не для всех.
— Конечно! Эмигрантам очень туго живется, очень! — горячо одобрил идею студент. — Даже люди с университетом вынуждены здесь идти простыми рабочими, мастеровыми или носильщиками в «Брюхе Парижа», слыхивали о таком?
— Нет, — призналась Зиночка. — А что это?
— О, я вам покажу, если составите компанию. Только это надобно ночью. Потрясающе интересно — любопытнее рынка на Лиговке. И кормят там вкуснейшим луковым супом, который стоит одну копейку.
— Луковым? — брезгливо поморщилась Зинаида Андреевна.
Они поравнялись с оградой Люксембургского сада. На золотых от опавшей листвы аллеях и меж деревьев мелькали фигурки детей, слышался визг, смех, гомон. На скамьях рядком, как куры на насестах, сидели мамаши, гувернантки и бабушки.
— Любимый сад парижской детворы, — показал, вступая в роль чичероне, Антон. — Как жаль, что в Питере нет такого.
— А Летний?
У него кольнуло сердце: чересчур много было связано с Летним садом.
— Вон, посмотрите: Гаврош и маркиз. А. у нас кого в Летний пускают? У нас деление на чистых и нечистых во всем.
— Опять политика? — подняла палец Зиночка.
— Эх, да разве ж без нее обойтись? — тряхнул головой Антон. И неожиданно предложил: — А знаете что: посмотрите, как я живу, а? Это совсем рядом, только обогнуть сад.
— К вам? — заколебалась она.
— Да вы не подумайте!.. — рассмеялся он. — Посмотрите, как живет большинство русских в Париже.
— Разве я могла подумать? Вы так добродетельны, что у меня и мысли возникнуть не могло, — она посмотрела на Антона снизу, и в ее тоне ему почудилась дразнящая насмешка.
На площади Ростана они свернули с бульвара Сен-Мишель, прошли вдоль колоннады фасада великолепного Люксембургского дворца и вскоре оказались на узкой рю де Мадам.
— Обратите внимание, как называется эта улица. Я узнавал: оказывается, в честь сестры какого-то из королей. А вот и мой дом. Другим углом он выходит на улицу Цветов. Романтично, не правда ли?
Она улыбнулась.
Они стали подниматься по лестнице под многозначительным взглядом консьержки. И Зиночка подумала, что эта скрипучая лестница и запахи на ней очень напоминают ее родимый дом в Петербурге: Сердце ее на мгновение стеснилось тоской. «Боже мой, зачем я здесь, а не дома?..» Но за стенами шумел и сиял Париж, а он действительно стоил обедни.
— Не оступитесь, — поддержал ее под руку Антон. — Передохните, нам еще высоко.
Зиночка с любопытством оглядывала комнату с покатым потолком, с колченогим столом и расшатанными древними стульями. На столе, на одном из стульев, на полу и подоконнике лежали книги и тетради. Зиночка подошла к окну. Под ним в деревянном ящичке пунцово горели герани, и ей вспомнились точно такие же герани на окне в кабинете первого инженера. Отсюда виделись только крыши соседних домов, и улицы лишь угадывались узкими щелями меж ними.
— Хоромы не как у вас на Трокадеро? — весело спросил Антон и предложил: — Чаю? Или копченую селедку?
В его голосе был вызов: «Вот так мы и живем!»
— Чаю — с удовольствием!
Она скинула пелерину на узкую железную кровать со смятым суконным одеялом, посмотрела на Антона, колдовавшего у газовой плиты. Русые его вихры торчали в стороны, глаза были сосредоточенны, и губы по-детски напряженны. А руки — большие, молодые, сильные — уверенно крутили, зажигали, доливали воду в щербатый чайник. «Мне было бы здесь лучше, чем на Трокадеро...» — тоскливо подумала она.
— А знаете, сударыня, меня заинтересовало ваше дело, — повернулся от газовки Антон. — Я знаком здесь с людьми весьма просвещенными и нуждающимися в постоянном источнике существования. Деньги в Париже тают, как снежный ком в кулаке, — он для выразительности сжал пальцы. — И сам бы я мог в свободное время...
— И славно. И очень даже хорошо! — она прихлопнула в ладоши. — Выходит, не напрасно меня привезли сюда. И чем искать чужих, а я вас уже знаю и могу отрекомендовать... с самой лучшей стороны.
— Благодарю, моя покровительница.
— Только не надо терять времени, может оказаться много желающих.
— Я сегодня же поговорю с товарищами, со своими друзьями. Уверен, они согласятся.
— Вы понимаете, решаю-то не я. Вот номер господина инженера в «Бельведере». Бочкарев Валерий Петрович.
Они попили крепкого чаю из разномастных граненых обжигающих стаканов, и Антон пошел ее проводить.
— Покажите мне дорогу к Сене, а дальше я сама найду, хочу еще на витрины поглядеть, — сказала Зиночка. — Женщине это делать лучше одной.
Он согласился — надо было подготовиться к завтрашним занятиям в университете да еще рассказать товарищам о нежданно привалившей удаче. Конечно, он расскажет только эмигрантам-большевикам.
— До встречи! — дружески протянула ему руку Зиночка у моста Карусель.
— Буду очень рад увидеть вас снова, — галантно и искренне сказал Путко, тряхнув ее руку.
«Кажется, все прошло как нельзя лучше, — думала Зиночка по дороге в отель. — Жердяй придумал хитро, да и я не сплоховала». Мимолетные добрые чувства, пробудившиеся в ней при встрече со студентом, почему она и была столь естественной и искренней, уже улетучились.
Подполковник тоже остался доволен визитом Зинаиды Андреевны. По его замыслу, именно студентик должен был собрать вокруг «инженерного бюро» всю свою компанию. Додаков под видом представителя фирмы познакомится с каждым, а затем наладит наблюдение за ними. «Еще поглядим, Сизиф, кто из нас удачливей!» — думал он. Надо только не опростоволоситься перед этими беглыми инженеришками. А для этого кое-что подчитать. И он отправился в поисках литературы по книжным лавкам.
Антон пожаловал в «Бельведер» следующим же вечером. Пришел он с Виктором.
Инженер спустился к ним в вестибюль в сопровождении Зинаиды Андреевны. Девушка представила ему Антона, а он, в свою очередь, — Виктора. Бочкарев был холодно-любезен и сдержанно заинтересован: он — работодатель и желает подобрать на вакансии наиболее достойные кандидатуры. Деловые переговоры инженер предложил провести за столиком, и они чинно прошествовали в уютное кафе тут же при отеле.
Представитель фирмы обстоятельно расспрашивал претендентов о них самих, их связях, технической эрудиции — не выходя, однако ж, ни на дюйм за рамки того, что могло интересовать его как специалиста. И кажется, остался вполне доволен. Антона он расположил полностью. Из рассказа Зиночки у студента создалось представление о ее шефе как о ловце душ, высокомерном и нагловатом. А инженер оказался деликатен, умен, даже как-то меланхолично задумчив, и по отдельным, вскользь брошенным репликам — весьма прогрессивных взглядов: человек, сетующий на то, что, имея столько блестящих умов на родине, они, руководители отечественной фирмы, вынуждены искать новое на стороне... Путко восторженно придавил ногу товарища под столом.
